Виктор Дольник - Непослушное дитя биосферы. Беседа третья и четвертая
Много более ярких проявлений клубного поведения животных вы могли бы видеть в телепрограмме «В мире животных».
Биологическое значение клубов разнообразно. Они являют собой и безопасное место отдыха под коллективным присмотром, и мест, где реализуется потребность в игровом поведении, и место отдыха от напряженных иерархических отношений доминирования-подчинения, и место самоустранения на время из общества пока ему ненужных, «резервных» молодых самцов. У одних видов клубы открыты для всех особей данного слоя, у других есть и закрытые, там все «свои», все знают друг друга. Прием новичка в такой клуб сопровождается целой церемонией знакомства. Участникам клуба нечего делить (ведь здесь не живут, не питаются), не из-за чего ссориться (кроме места в клубе). Неудивительно, что отношения животных в клубе мягче, чем вне его. Более того, естественный отбор давно закрепил этот статус в форме инстинктивных ограничений на проявление агрессивности и демонстрацию ранга, пока животное находится в клубе. Кстати, у некоторых живущих поодиночке видов животных, наоборот, имеются места сбора, куда можно явиться, чтобы принять участие в турнирных стычках (внешне очень яростных, эмоциональных, но тоже проходящих по очень мягким правилам). Вы могли наблюдать такие сборища кошек. Итак, клуб имеет несколько признаков: есть известное всем членам уединенное от посторонних место сбора; никакой цели, кроме отдыха и развлечения, сборище не имеет; посещают его по потребности; собираются равные, часто просто ровесники; иерархической структуры в клубе нет даже у видов, в иных местах поддерживающих жесточайшую иерархию; нет, естественно, и лидеров; все должны быть «свои»; из клуба, никуда все вместе не движутся, из него расходятся (разлетаются, расплываются) каждый сам по себе. На заведомо не «своих» клуб реагирует отрицательно: если в силах, то прогоняет, а — нет разлетается и может собраться в другом, резервном, месте. Уже давно было понятно, что гены клубного поведения достались нам в наследство от животных предков, что они требуют своей реализации и находят ее в тех или иных формах нашего поведения. Совершенно аналогичны клубам животных стихийно возникающие и долго самоподдерживающиеся клубы пожилых мужчин, отдыхающих, играющих или читающих в укромных углах парков, дворов, пустырей, банные клубы, известные еще в Древнем Риме, и т.п.
Программа, как образовать клуб, его правила уже заложены в нас. От нашего разума зависит только то, чем мы заполним клубную жизнь.
У детей стремление собираться в клубы в основном подсознательно, это просто некая тяга, их разум бессилен понять ее. Как грустно бывает видеть полное отсутствие взаимопонимания, когда взрослый, утаскивая за руку малыша из клуба, собравшегося в проеме между гаражами, на чердаке, в полуразрушенном сарае или в кустах, взывает к его разуму: «Ну скажи, чего ради вы туда забрались? Что вы хотите? Чего вам не хватает? С кем ты связался! Ничему хорошему ты от них не научишься». Несчастный сын молчит. Он молчит не потому, что упрям, а потому, что сам этого не знает. Как потом он будет молчать, когда его станут спрашивать: «Ну что ты в нее влюбился, ну что ты в ней нашел?» Выразить словом этот бессловесный мир влечений дано лишь поэтам. Как объяснить его, знает этолог. Каждый взрослый переживает его вновь и вновь в снах о своем детстве. Вот сколько путей дано нам, чтобы понять мир детей.
У подростков свои клубы, и в этой тяге собираться в них они так же бессознательны, как маленькие дети. И, как маленькие дети, на взрослое требование: «Ну, говорите, чего вы хотите, каковы ваши цели, ваша программа?» — они, умные, развитые, молчат. Или с каменным лицом произносят выдуманные взрослыми, вычитанные фразы: «Это форма протеста. Нам не хватает спортплощадок и кружков, а дома не хватает заботы». Произносят и чувствуют, что это не то, не то, что все совсем просто, да слов нет.
Да, мой Благосклонный читатель, вы правильно подумали. Многие из современных группировок подростков — это клубы. Ребята ничего от нас не хотят — только чтобы мы оставили их в покое. У них нет цели, нет иерархии, нет лидеров — только круг «своих» и место сбора — на улице, в разного рода укрытиях и на квартирах. Клуб прекрасно сочетается с музыкой, он может устроить и пошумелку. В уйме маленьких клубов, где все друг друга знают, подростки не нуждаются во внешних признаках принадлежности к клубу. Если же клуб очень большой, аморфный, им нужны внешние признаки принадлежности в одежде, прическе или в чем-нибудь еще. Нынешние «панки», «пиплы» — вероятно тоже клубы.
Клубы подростков были всегда. На памяти людей постарше — существовавшие некогда «беспризорники» (не настоящие беспризорники, а домашние дети, игравшие в беспризорников). Они пели блатные песни, воспроизводящая техника была им еще недоступна. Те, что родились в конце 1930-х — начале 1950-х гг., играли в «хулиганов», поголовно по всей стране «рискнули из напильников сделать ножи» — увлечение не безобидное, однако таким огромным количеством ножей они поранили удивительно мало людей. Стали доступны патефоны, и подростки слушали музыку А.Вертинского, П.Лещенко (в записи «на ребрах», поскольку эту музыку слушать тогда запрещали). «Хулиганов» сменили «стиляги». На голове кок, на ногах толстые подметки, брюки трубочкой. Слушали джаз, его, конечно, тоже запрещали. «Стилягам» досталось крепко, как тогда говорили, не за узость брюк, а узость мыслей. Теперь им, поколению «шестидесятников», за пятьдесят, и ясно, что у этого поколения с мыслями было все в порядке. Дальнейшая история уже на памяти молодых. Сверстники «беспризорников», «хулиганов», «стиляг» и первые «хиппи»! Неужели вы не узнаете в ваших правнуках, внуках и детях себя? Разве в форме суть? Та суть, которая всегда была, есть и всегда будет, пока родятся дети, снова и снова повторяющие заложенную в их геноме программу детства и отрочества.
НЕ «БАНДЫ» ЛИ ЭТО?Оказавшееся лишним в своей популяции молодое поколение саранчи собралось в походную колонну и отправляется в нашествие. Они будут идти вперед и дальше, сокрушая все на своем пути, пока не погибнут.
Пора вернуться к нашим обезьянам. А то Благосклонный читатель напоминает: автор обещал объяснить, почему в подростковых группировках чувствуется какая-то угроза, есть в них что-то раздражающее. А Неблагосклонный читатель думает: «Все равно не нравятся они мне. Давить их надо. Или собрать всех и услать куда подальше. Целину поднимать. Кончилась? Ну, еще что-нибудь придумать». (Не обижайтесь, мой Неблагосклонный читатель, я очень вас люблю и хорошо вас понимаю. Дай вам волю, вы бы так не сделали, но припугнуть хочется.)
Когда в социальной группе животных, этой глубочайше ритуализированной и канонизированной инстинктивными программами системе, родится детеныш, он сразу встраивается в нее на заранее отведенное ему место. Он растет, развивается и ведет себя согласно заложенным в нем программам, а члены общества адекватно реагируют на него по своим врожденным программам. Программы взаимно притерты естественным отбором на весь период детства. Но вот с половым созреванием оно кончилось, и кончили работать взаимные программы детского периода. Родитель, вчера еще такой добрый и терпеливый, теперь при малейшем проявлении фамильярности показывает зубы. Достается и от других взрослых. То общество, каким видел его детеныш изнутри, для него как бы захлопнулось. Настал новый этап. Молодым животным предстоит встраиваться в систему взрослых отношений, в которой для начала им отведен самый низкий ранг.
Более того, система может в них пока не нуждаться, и их будут изгонять: в одних случаях решительно, в других — только демонстративно. Кому-то может повезти: одна взрослая особь погибла, кто-то из старших занял ее место, освободив свое, которое в свою очередь тоже занял кто-то из «стариков»; но место, высвободившееся в самом низу пирамиды, досталось в конце концов молодому. Остальным не повезло. На этот случай есть две программы. Первая — расселение. Молодые животные уходят искать новые территории. Нерешительные поодиночке, они объединяются в группы. Внутри каждой устанавливается иерархия доминирования и подчинения, часто в ужесточенной форме. Сплоченность группы снимает нерешительность — вместе не страшно. Пустующую территорию займут, занятую постараются отбить силой. Бродячие группы ищущих себе места молодых особей — обычное дело у многих социальных видов. Такие группы этологи называют бандами. Сплоченные, образовавшие внутри себя жестокую иерархию банды очень агрессивны, возбудимы. Вспышки гнева в них так сильны, что могут обращаться просто в слепое разрушение (вандализм). Вспомните банды молодых слонов, без всякой причины вытаптывавших деревни, нашествия саранчи. Образование банды подростков прекрасно описано в «Повелителе мух» Уильяма Голдинга.
