С нами или без нас: Естественная история будущего - Роб Данн
Внутри городов новые виды также могут образовываться, адаптируясь к определенным средам. Это, кстати, дает нам более прямые аналогии с теми ситуациями, которые рассматривали Кисел и Барраклоу. Похож на подобные случаи и пример с сухопутными игуанами на Галапагосах, где у этих животных в ходе эволюции выработались адаптации для жизни под водой. Лапы у них укоротились, хвосты стали более плоскими, появились и другие приспособления, помогающие им нырять на дно и доставать водоросли, которыми другие животные пренебрегали. У них развились новые типы шипов и черно-серая, как вулканическая лава, шкура, из-за которой Дарвин прозвал их «бесами тьмы». Похожая диверсификация, может, даже еще более неожиданных форм жизни наблюдается сейчас во многих городах. В городах Африки формируются два вида малярийных комаров Anopheles, и они, похоже, все больше расходятся со своими сельскими сородичами, поскольку городским формам, по-видимому, приходится вырабатывать толерантность к загрязняющим веществам, столь обильным в мегаполисах. В Лондоне популяции комаров вида Culex pipiens в 1860-х годах переселились в подземку. С тех пор они так далеко разошлись со своими наземными родичами, что некоторые стали считать их отдельным видом, Culex molestus. Наземный вид приспособлен к тому, чтобы кормиться на птицах, в то время как подземный кормит себя за счет млекопитающих (людей, крыс и т. д.). Самкам наземного вида для того, чтобы отложить яйца, требуется кровь, а самки подземного вида, питающиеся более скудно, могут обойтись и без нее{37}.
Мир наших жилищ еще больше предрасположен к тому, чтобы стать очагом появления новых видов. Мы с коллегами обнаружили около 200 000 живых организмов, обитающих в наших домах, причем некоторые из них способны жить исключительно в помещениях. Если говорить об одних только животных, то среди таковых окажутся многоножка мухоловка, несколько десятков видов пауков, рыжие тараканы и клопы. По моим оценкам, не менее тысячи видов живых существ в настоящее время обитает в основном именно в помещениях. Многие из них формируются в пределах разных городов и городских районов. Это почти наверняка происходит, например, с мухоловками, которые сейчас встречаются почти по всей территории планеты, хотя не похоже, чтобы они часто перемещались. А обычные домовые пауки? А виды муравьев, живущие в основном под крышей, – такие как Tapinoma melanocephalum? Никто еще не изучал эволюцию ни одного из этих видов.
А ведь еще есть формы жизни, физически близкие нам: живущие в наших телах и на их поверхности, а также в телах и на телах животных, с которыми мы тесно связаны, – кошек, собак, свиней, коров, коз, овец. Многие виды, освоившие наши тела, эволюционировали по мере разрастания человеческих популяций. Во время «великого ускорения», приумножившего численность человеческого населения, ускорился также и рост популяций домашних животных. В это время обрело специализацию еще больше видов, связанных с человеком или с домашними животными. Для таких видов мы и наши животные стали «проездным билетом» в будущее. По мере того как древние люди распространялись по миру, живущие на них организмы диверсифицировались в новые подвиды, а иногда и новые виды. Мы с моей подругой Мишель Тротвайн, куратором из Калифорнийской академии наук, провели исследования, в ходе которых обнаружили, что с перемещением людей по миру диверсификацию пережили их лицевые клещи{38}. Нечто похожее происходило со вшами, глистами и даже бактериями, живущими на коже человека и в его кишечнике.
Конечно, все описанное не обещает нам такого развития событий, которого мы хотели бы. Размышления об островной биогеографии заставляют прийти к неутешительному выводу: мы столь усердно месили, кромсали и взбивали сырое тесто Земли, что невольно истребили дикие виды, от которых зависели или могли зависеть, и одновременно способствовали возникновению видов, создающих нам неприятности. А поскольку вымирание происходит во много раз быстрее возникновения, счет оказывается неравным. Природа предложила нам сделку: пожертвовать тысячами видов птиц, растений, млекопитающих, бабочек и пчел, а взамен получить горстку новых крыс и комаров. Сделка невыгодная, но пока что мы на нее соглашаемся.
Хорошая новость состоит в том, что еще не поздно сохранить побольше обширных и диких участков Земли. Реальным представляется сохранение даже половины всей планеты, как предлагал Эдвард Уилсон. Охраной природы можно заниматься не только в заповедниках, но и в собственных садах и дворах. На наших лужайках растут газонные растения; так избавьтесь же от газона и посадите на освободившейся площадке местные виды – иначе говоря, сделайте свой газон частью острова в огромном архипелаге, поддерживающем автохтонные лесные или луговые виды. Но есть и плохая новость. Она состоит в том, что видам угрожает не только изоляция тех сред, в которых они обитают: вырубая леса и осушая болота, мы начали еще и нагревать Землю{39}.
Глава 3
Ковчег поневоле
По мере изменения климата ныне живущие виды, обитают ли они на больших или малых участках среды, будут сталкиваться с тем, что у них не так много возможностей с этим справиться. Некоторым удастся приспособиться к новым климатическим условиям, изменив свое поведение: например, какие-то дневные виды переключатся, вероятно, на ночной образ жизни. Другие сумеют притерпеться к изменившейся обстановке. Но большинству, по-видимому, придется переселяться. Повторю еще раз, ибо это важно: большей части видов, населяющих Землю, чтобы уцелеть в новом климате, надо будет сменить место жительства. Нескольким тысячам видов млекопитающих. Многим тысячам видов птиц. Сотням тысяч видов растений. Миллионам видов насекомых. Бессчетным видам микробов. Всем им придется покинуть обжитые «островки» и подобрать для себя другие – с подходящими условиями. Им придется сниматься с мест, чтобы обрести новый дом. Биолог Бернд Хейнрих недавно назвал такое поведение хомингом (homing)[8] – нахождением гнезда.
Хоминг станет одним из важнейших экологических феноменов грядущих веков и даже тысячелетий. Из-за потепления в тропических зонах обитающим там видам придется переселяться повыше, в более прохладные регионы, где они столкнутся с более интенсивной конкуренцией, поскольку чем выше широта, тем меньше свободной суши. Или же, как вариант, обитатели Северного полушария могут двинуться на север, а обитатели Южного полушария – на юг. Так, видам из Коста-Рики придется отправиться в сторону Мексики. Виды же из Мексики и Флориды начнут перемещаться в сторону, скажем, Лос-Анджелеса и Вашингтона, округ Колумбия. Хоминг окажется непростым делом даже для тех, кто умеет летать.
Представителям биологических видов придется определиться, где лучше разместить свои новые обиталища, а затем перебраться туда. И если они не первоклассные летуны на длинные дистанции, им предстоит двигаться по чуть-чуть, перемещаясь с одного участка обитаемой среды на другой, пока они не найдут нужные для себя условия (если, разумеется, таковые вообще будут существовать). Многим видам обрести новый дом не удастся вовсе: в своих скитаниях они либо никогда не найдут того, что ищут, либо не успеют добраться туда вовремя. Или же, оказавшись на месте, они обнаружат не только идеальный климат, но и нехватку чего-то другого, необходимого для жизни. Наконец, возможно и такое, что если добраться и удастся, то только в одиночку, без брачного партнера.
Несколько лет назад мы с коллегами из Университета штата Северная Каролина попытались вычислить маршруты, по которым предстоит переселяться видам. Нам хотелось отследить их возможные траектории. В силу причин, которые станут очевидными чуть позже, я буду называть эту деятельность проектом «Шарланта».
Команда, сосредоточившаяся на этом начинании, основывала свои разработки на двух концептах: первым из них была «ниша», а вторым «коридор». Понятие экологической
