Динозавры России. Прошлое, настоящее, будущее - Антон Евгеньевич Нелихов
Краснолуцкий решил, что все это остатки древних амфибий. Пока собирал их, заметил пять кинжаловидных зубов, в половину спички длиной. Их узнал сразу, видел такие в книгах – хищные динозавры.
«Это было настоящее чудо. Мне очень повезло: в том месте была огромная концентрация окаменелостей, потом такого не встречал. Попади в другое место, мог бы ничего не найти», – вспоминает он.
В конце лета Краснолуцкий отвез находки в Красноярск, показал сотрудникам краеведческого музея. Они согласились, что зубы похожи на динозавровые, но для верности отправили фотографии в Палеонтологический институт. Скоро пришел ответ: кости «амфибий» – это фрагменты панцирей древних черепах, зубы в самом деле от динозавров.
Открытие Краснолуцкого противоречило всему – логике, здравому смыслу. Поиски наугад в первый же день увенчались невероятным успехом. «Просто мне очень хотелось найти динозавров», – объясняет Краснолуцкий.
По остаткам спор и пыльцы геологи определили возраст костеносного слоя: середина юрского периода, батский век (168–166 миллионов лет назад). То же самое время, что и карстовые полости в Песках. От кемеровских динозавров их отделяло 40 миллионов лет, и тем удивительнее выглядело открытие.
В сентябре 2001 года в Березовском карьере высадился десант Красноярского краеведческого музея, из Москвы прилетел палеонтолог В. Р. Алифанов.
С погодой не повезло, шли проливные дожди. Породу собрали в мешки и увезли промывать в Красноярск. Результаты удивили даже знатоков. Остатки оказались обильными и разнообразными: челюсти рыб, зуб крокодилиформа, остатки нескольких динозавров (стегозавра, хищника, завропода, гетеродонтозавра) и самое примечательное – крошечная, без зубов, челюсть маммалиаформа.
Стало ясно, что местонахождение имеет исключительное значение не только для Сибири и России, но и для всего мира. К раскопкам присоединились сотрудники Томского государственного университета, затем началась международная экспедиция палеонтологов Зоологического института РАН, Санкт-Петербургского государственного университета и их немецких коллег. Основными методами стали промывка костеносной породы и кропотливый разбор костеносных горизонтов ножами.
Промывку для поиска мелких остатков поначалу делали вручную, мелкими ситами. Шеренга сидящих на берегу речки палеонтологов напоминала артель старателей. Изобилие и ценность материала заставили применить промывку методом Хенкеля. Этот несложный метод придумал немецкий профессор Зигфрид Хенкель, когда искал в угольных карьерах Гимарото в Португалии зубы маммалиаформ. Берется большая пластиковая бочка, снизу вырезается окошко размером с книгу, закрывается металлической сеткой, в бочку лопатами накидывают породу и подают помпой воду. Получается громадное сито. Глинистые частицы и мелкий песок вымываются, в бочке остается концентрат. Еще раз, уже вручную, концентрат промывают в ситах, выбирая крупные фрагменты костей, затем высушивают, а оставшееся перебирают под микроскопом в лаборатории.
Лабораторная разборка концентрата – особое искусство.
Час за часом надо перекладывать песчинки из одной кучки в другую. За день можно ничего не найти. За три дня половинку зуба или зуб. Зубы мезозойских маммалиаформ – крошечные, как крупинка сахарного песка. Их обладателей не зря прозвали «мелкопитающими», а в зарубежной научной литературе называют «микропозвоночными» (microvertebrates).
В Березовском карьере за несколько лет промыли пятнадцать тонн породы, ею можно доверху заполнить грузовой вагон. Концентрата получилось около тонны, его до сих пор разбирают, и каждый год приносит открытия.
Второй метод – разбор пласта. Если археологию называют наукой лопаты, то палеонтология – наука ножей. Костеносные пласты разбирают, отламывая породу маленькими кусочками.
Костеносных горизонтов в Березовском карьере два. Нижний непрерывной полосой тянется в трех-четырех метрах выше кровли угля, переполнен обломками панцирей и получил прозвище «черепаший суп». Остатки здесь разломанные, почти ничего целого нет. Верхний горизонт капризнее: то пропадает, то появляется снова, в нем залегают редкие крупные кости динозавров. Мощность каждого слоя примерно двадцать сантиметров, между ними четыре-пять метров немых глин.
На фоне мощных экскаваторов и высоченных угольных стен странно смотрелась горстка людей, ковырявших иглами глину и глядевших в увеличительное стекло на песчинки: вдруг встретится зуб?
Главным по поиску окаменелостей оставался Краснолуцкий. Каждый год он выбирался на разрез и без устали искал кости. По выходным пропадал на карьере с семи утра до десяти вечера. «Домой приезжал еле живой, ноги стаптывал, их раздувало и разбарабанивало так, что ботинки не снимались. Но ничего, день-другой отдыхал и можно было возвращаться на разрез», – говорит он.
Обычно он ездил один, иногда с сыном или учениками, которые помогали выкорчевывать тяжелые глыбы и копать траншеи. Несколько лет с ним работал Сергей Турко. Пару раз помогали рабочие, ковшами экскаваторов они сносили толщи пустых глин, залегавших над костеносными пластами.
Краснолуцкий пробовал искать динозавров и в других местах, осматривал обрывы рек, дорожные выемки, карьеры. Динозавров не было нигде, хотя в угольном карьере возле деревни Новоалтатка, километрах в пяти от Березовского, тянется тот же горизонт с чешуей рыб и фрагментами панцирей черепах. «Просто удивительно, что на Березовском кости динозавров сохранились», – удивляется Краснолуцкий.
Зато возле деревни Дубинино в паре километров от Березовского карьера он собрал четыре сотни мелких отпечатков надкрыльев юрских жуков, одно крыло стрекозы и множество отпечатков растений. Ради них несколько недель жил в палатке. В обход техники безопасности он подкапывал слои снизу и, рискуя жизнью, залезал в гроты. В жаркий день самодельные пещеры трещали, песок осыпался и недобро шуршал по стенкам.
На Березовском карьере у Краснолуцкого постепенно выработался свой метод. Кости здесь хрупкие, разваливаются в руках, на некоторые и дохнуть-то страшно. Их надо сразу пропитывать клеем, который проникает в разломы и крепко схватывает кость. Для упаковки Краснолуцкий придумал заворачивать образцы в обычную пищевую пленку. Берешь кость какого-нибудь стегозавра и крепко обматываешь ее, как бутерброд.
Главными трофеями в каждой поездке становились куски черепашьих панцирей. На них приходится 99,99 % всех находок. Нож, втыкаясь в глину, постоянно скрежещет об их обломки. Даже флегматичные немецкие ученые под конец экспедиции обзывали их «шайзен фоссил». А «шайзен» – очень крепкое слово.
Но Краснолуцкого интересовали и черепахи. Он разобрался в их строении, когда скончалась его домашняя черепашка. Краснолуцкий
