Йозеф Аугуста - Великие открытия
Найденная челюсть, известная в специальной литературе как «гейдельбергская», отличается крупными размерами и массивностью. Ее отростки, несущие суставные поверхности, очень коротки, довольно широки и располагаются наклонно, подбородочный выступ отсутствует; эти признаки делают ее похожей на челюсть человекообразной обезьяны. Однако зубы типично человеческие. Клыки небольшие и не возвышаются над уровнем остальных зубов. А поскольку зубы имеют большое значение для определения принадлежности какого-либо существа к той или иной группе, существо, которому принадлежала челюсть, следовало исключить из группы человекообразных обезьян. Это сделал уже Шётензак. Еще в 1908 году он опубликовал работу «Нижняя челюсть Homo heidelbergensis из песков Мауэра около Гейдельберга», где подробно описал найденную челюсть, привел ее изображение и назвал существо, которому она принадлежала, Homo heidelbergensis — гейдельбергским человеком. Иногда гейдельбергского человека называют мауэрантропом.
Вероятнее всего, мауэрантроп жил в первый межледниковый период (интергляциал Гюнц — Миндель), хотя некоторые исследователи и утверждают, что позднее, в период потепления во время второго (миндельского) оледенения. Первобытные люди жили вблизи Неккара и его притоков. В этой покрытой лесами, кустарниками и лугами местности водилось множество животных — теплолюбивые лесные слоны, первобытные носороги, древние бизоны, олени, серны, лоси, дикие кабаны, гигантские бобры, дикие лошади и различные хищники, в первую очередь гиены, первобытные медведи, реже саблезубые тигры.
Хотя о существовании мауэрантропа узнали еще в 1908 году, его орудия были отрыты лишь полвека спустя Альфредом Рустом, причем в тех же слоях песчаного карьера в Мауэре, где была обнаружена и челюсть[4]. Каменные орудия — а их около 130 — обработаны только по бокам, так что заострены лишь края. Эти орудия так долго не привлекали к себе внимания потому, что изготовлены из местного материала — пестрого песчаника, а не из кремня или роговика, которых здесь нет, а возможно, еще и потому, что они не отбиты по форме так называемых ручных рубил. Размеры орудий различны: длина колеблется от 6 до 25 сантиметров. Наиболее распространенным было орудие в форме ножа-рубанка. Отсутствие характерных ручных рубил явно свидетельствует, как считает Руст, о древнем возрасте и самостоятельности этой культуры. Руст назвал ее гейдельбергской ступенью. Мауэрантроп пользовался также мощными и острыми ручными рубилами, которые служили и удобным оружием, и лопатой для выкапывания корней, клубней или луковиц.
Много времени прошло с тех пор, когда мауэрантропы жили на берегу Неккара, который был тогда шире и полноводнее. Много воды утекло, пока на этом месте появились их преемники — неандертальцы. Но местность тогда уже выглядела иначе, а вокруг водились совершенно другие животные.
Великое открытие
Над сплетением пышных трав, над густыми зарослями аира и островками высокого камыша под жаркими лучами солнца поднимаются болотные испарения. Стоит удушливый запах гниющих растений. Между зелеными стеблями травы, в мягком высоком мху скользнула пятнистая саламандра. Шорох спугнул лягушек, взобравшихся на подсохшие кочки, чтобы погреться на солнце, и они одна за другой, описав широкую дугу, пошлепались в воду. Но вот затих плеск воды и вокруг снова воцарилась тишина. В душном полуденном воздухе не слышно даже голосов птиц.
Болото окружает широкое кольцо густого кустарника. За ним, подобно колоннам, возвышаются гигантские стволы могучих дубов, ветви которых слились в одну широкую крону. Корни дубов, перекрещиваясь и сплетаясь, сплошной сетью пронизывают почву, иначе мощные стволы не удержались бы в мягком грунте. Но иногда деревья не могут противостоять яростным смерчам и резким порывам ветра. Гигантская сила вырывает их из мягкой земли. Над глубокими ямами, словно бесчисленные щупальца, нависают ветви и корни. Полянки вокруг упавших дубов быстро покрывает молодая поросль, которая жадно тянется вверх в потоках солнечного света.
Из кустарника у края болота вышла семья диких свиней. Старая матка тут же легла в мягкую, теплую грязь и стала валяться, подминая под себя заросли аира. За ней последовали и поросята. Через несколько минут их красивые полосатые шкурки покрывала черная, резко пахнущая грязь. Поросята то разбегались в разные стороны, то вновь собирались вокруг матери, с хрюканьем и визгом толкая друг друга. Один поросенок, наигравшись, отправился вдоль края болота поискать улиток, червей. Увлекшись, он не заметил, как далеко отошел от матери и остальных поросят. Желание полакомиться оказалось сильнее осторожности.
А за отбившимся от стада поросенком из-за толстого дуба уже давно наблюдал человек. Охотник был средних лет, не очень высок ростом, но с сильным и мускулистым телом, несколько наклоненным вперед, но не под бременем лет и не потому, что он готовился к нападению, — скорее форма позвоночника не позволяла ему выпрямиться целиком. Черты его лица довольно грубы. Большой, по-звериному растянутый рот полон крупных, крепких зубов, сидящих на мощных челюстях, причем нижняя, напоминавшая обезьянью, не имела подбородка. Череп удлиненный, громоздкий, лоб сильно скошен. Над мясистыми губами — короткий, широкий нос. Глубоко скрытые под мощным надглазничным валиком глаза пылали от напряжения и охотничьего азарта. Руки судорожно сжимали большой, заостренный на конце камень и суковатую дубину. Крепкое тело, темное от загара и грязи, покрывали на груди, спине и ногах длинные черные волосы. Два больших шрама, возможно следы когтей пещерного медведя, пересекали грудь. Вокруг бедер был обмотан кусок грубой шкуры.
Охотник не спускал глаз с поросенка, который с довольным похрюкиванием копался в земле. Но вот он выступил из-за укрытия и с силой метнул острый камень в ничего не подозревающее животное. Просвистев в воздухе, камень угодил поросенку в голову, однако соскользнул, и удар оказался не только не смертельным, но даже не оглушил молодого зверя. Резкая, жгучая боль пронзила его голову. Полный ужаса визг пронесся над болотом. Животное завизжало еще сильнее, когда увидело приближающееся к нему большими скачками странное существо, которое вращало над головой дубину. Но, прежде чем охотник настиг свою жертву, зеленая стена камыша под громкий треск ломающихся ветвей расступилась и громадная дикая свинья вылетела ему навстречу.
Увидев ее, охотник отбросил свое оружие и побежал назад к старому дубу. Схватившись за сук, он попытался подтянуться, но опоздал лишь на мгновение. Доли секунды оказалось достаточно, чтобы взбешенная свинья, дотянувшись до его ноги, резким движением головы вверх и вниз до самой кости распорола ему клыками мышцы голени. Из огромной раны хлынула кровь. Лишь величайшим напряжением сил охотник сумел подтянуться на спасительный сук.
Со злобным хрюканьем самка продолжала носиться вокруг дерева, поражая клыками все вокруг, и только жалобное повизгивание поросенка и забота об остальных детенышах заставили ее скрыться в чаще.
Раненый охотник сидел на дереве, судорожно прижимаясь к могучему стволу. Из глубокой раны все еще текла кровь — под деревом образовалось большое красное пятно. Вместе с кровью уходили силы. Человека охватила слабость, апатия; иногда черная пелена застилала глаза. Лишь много времени спустя он с трудом сполз на землю и потащился — сам не зная куда.
Пройдя немного, человек упал. Он лежал как мертвый, без единого движения, без дыхания. Смертельная бледность залила лицо с редкой бородкой. Однако глубокий обморок освободил его от нестерпимой боли.
Не скоро пришел он в сознание, но и после этого продолжал лежать неподвижно, лишь иногда поглядывая на кровоточащую рану. Жажда жгла рот. Человек с трудом поднялся и, оставляя кровавый след, побрел вперед. Потом опять упал. Но жажда вновь подняла его. Он едва шел, часто прислоняясь к стволам деревьев, чтобы отдохнуть, тяжело дышал, но ни один стон не сорвался с его губ.
Долго добирался человек до реки. Но вот, смертельно измученный, он свалился на берегу. Сначала смочил пересохшие губы, а потом напился. Сполоснув лицо, грудь и руки, он лег в тени невысокой ивы.
Но отдых был непродолжительным. Внезапно боль вернулась, она рвала и терзала тело. Страх сковал сердце смелого охотника, когда он осознал, что совершенно беспомощен даже перед трусливой пещерной гиеной. Человек понимал, что здесь нельзя оставаться, что необходимо укрыться от диких зверей и ночной темноты.
И он снова двинулся в путь. Тащился по берегу, местами полз, а когда непроходимые заросли преграждали путь, брел прямо по воде. Поток срывал сгустки запекшейся крови, и рана опять начинала кровоточить, окрашивая прозрачную воду.
