Надежда Андреева - Первый год жизни решает все! 365 секретов правильного развития. Этот удивительный младенец
По мере развития ребенка, по мере совершенствования моторных, перцептивных и когнитивных компонентов его поведения появляется возможность проявления не просто диффузной реакции («Плохо – и все, а от чего – не важно, и как выражаю – не суть»), но локальной, специализированной эмоциональной реакцией, основанной на оценке содержания и значения раздражителя. Уже в 4 – 7 месяцев вы сможете убедиться в этом, наблюдая на лице вашего малыша гримасу гнева как четко отработанную отрицательную эмоцию, направленную на конкретный возбудитель. Однако уже в 2 месяца можно увидеть предтечу этой самой яркой негативной эмоциональной реакции.
Попробуйте повесить перед двухмесячным ребенком игрушку, но так чтобы он ее мог видеть, даже потрогать руками, но не мог дотянуть до рта. Вы знаете, что уже в этом возрасте у детей достаточно сформирован зрительно-моторный паттерн: взять игрушку – потрогать – и отправить на дальнейшее исследование в рот. То есть весь мир он исследует не только с помощью зрения, слуха и осязания, но и «пробуя на зубок». Сначала мы увидим, что ребенок какое-то время радостно играет с предметом, но постепенно недовольство тем, что он не может дотянуть игрушку до рта, будет нарастать – и в итоге он разразится яростным, гневным криком!
Таким образом, уже в 2 месяца ребенок реагирует выражением гнева в ответ на какое-то нарушение, рассогласование в сложившемся стереотипе действий.
В качестве подтверждения приведем результаты одного интересного эксперимента. У двухмесячных младенцев выработали простой навык: если натянуть шнурочек, привязанный к их ручке, на магнитофоне автоматически включается запись небольшого музыкального фрагмента. Видно было, что малыши получают удовольствие, когда «программа» срабатывает. Но вот экспериментаторы разорвали эту цепь (потягивание шнурочка – включение магнитофона), и дети моментально выразили свое эмоциональное отношение к подобной ситуации. Но выразили ее по-разному, с разной степенью интенсивности эмоциональных проявлений. Одни демонстрировали откровенный яркий гнев от невозможности получить ожидаемое, тогда как другие просто впали в состояние печали.
Экспериментаторы пошли дальше: после нескольких «неудачных» попыток включения малышами магнитофона, они решили проверить, насколько хорошо у них будет вновь восстанавливаться приобретенный ранее навык, т. е. насколько они склонны к повторному обучению. Оказалось, что те дети, которые реагировали на неудачу своих действий гневом, восстанавливали навык гораздо быстрее, с большим интересом и эффективностью. Те же, что отвечали на неудачу более мягкой, «печальной» реакцией, к попытке повторного обучения проявляли слабый интерес, при этом мало проявляли положительных эмоций.
Столь ранняя демонстрация этих двух форм эмоционального реагирования в зависимости от ситуации позволяет некоторым исследователям рассматривать индивидуальное проявление гнева и печали у младенцев как предвестники будущей ориентации ребенка на активность, совершенство, достижения или – наоборот, – на пассивность, приобретенную (выученную) беспомощность. В этом смысле гнев можно считать более адаптивной реакцией, поскольку он возбуждает, мобилизует организм, подготавливая его для длительных и устойчивых усилий.
Гнев поддерживает организм дополнительной энергией, необходимой для продолжения целенаправленной деятельности. Но только в одном случае он может выполнять свою положительную адаптивную функцию – при наличии определенной регуляции как со стороны социального окружения ребенка, так и его самого. В противном случае, нерегулируемый гнев может стать причиной дезадаптивных реакций.
Для нас вами важно понять, что гнев и печаль могут проявляться не только в ходе манипуляторной деятельности ребенка, но и в процессе его социального взаимодействия. Причем они часто сменяют друг друга. Возьмем, к примеру, ситуацию, когда мать (хотя бы ненадолго) должна уйти из дома, доверив его попечение другому человеку. В итоге – гневный протест и плач ребенка на разлуку с матерью. Мы, конечно же, можем вернуться, успокоить малыша, проявить к нему внимание. Но если мы все же уходим, то ребенок постепенно затихает, сменяя яростный гнев на тихую печаль.
И здесь мы опять-таки призовем читателей обратиться к биологии, точнее, к такой науке, которая называется этологией (буквально: наука о поведении). Как считают этологи, подобные реакции характерны и для представителей животного мира, в частности приматов. И действительно: если без защиты родителей будешь и дальше плакать и орать, появляется реальная опасность привлечь к себе нежелательных врагов. Для беспомощного детеныша выход один – понизить уровень активности, уменьшить потерю энергии, сидеть тихо и ждать возвращения взрослых.
Таким образом, если гнев мобилизует и активирует моторную и когнитивную активность, то печаль ее подавляет, тормозит – и в этом ученые усматривают важное адаптивное значение этих двух видов отрицательных эмоциональных реакций. И будучи взрослыми, мы прибегаем к такой же ситуации: когда нас обуревают эмоции гнева, нужно постараться затормозить свою наличную активность, заставить себя тщательно разобраться в сложившейся ситуации, проанализировать все «за» и «против», выявить и оценить причины, вызвавшие эту эмоциональную реакцию – и в итоге это должно привести к более адаптивному поведению.
Гнев и печаль как эмоциональные состояния могут проявляться не только в ситуации разлуки с матерью, но и в ходе взаимодействия с ней, тем самым отражая полноценность их контактов. Для проверки этого предположения ученые поставили следующий эксперимент. Для исследования были привлечены трехмесячные младенцы и их матери, причем у каждой из пар уже произошла настройка на эмоциональное состояние друг друга, включая распознавание лицевой экспрессии, установился взаимный обмен положительными эмоциями – важнейшим фактором регуляции отношений между матерью и ребенком.
В ходе исследования матерей попросили при взаимодействии с ребенком «лицом к лицу» не обнаруживать в своих действиях никакой экспрессии (смотреть на малыша, но при этом избегать проявления каких-либо эмоций – в голосе, в движениях, в выражении лица и т. д.). Что же произошло в случае «сбоя» типа взаимодействия? Сначала малыши выражали положительные эмоции, как бы «приглашая» мать к активному общению, потом какое-то время пытались играть сами, но, не получая ответного подкрепления со стороны матери, в конце концов прекращали свою одинокую игру, проявляли явное беспокойство, тревожность, и все это в итоге выливалось в открытый протест, гнев, который можно рассматривать и как оценочную, и как побудительную реакцию ребенка.
Но, согласитесь, это все же искусственно поставленный эксперимент. Может ли такая ситуация случиться в обыденной жизни? Может – и это часто бывает, когда мать находится в депрессивном состоянии (это может быть вызвано семейными и бытовыми проблемами, в практике встречаются и так называемые послеродовые депрессии). В этом случае мать эмоционально слепа и глуха к посылам ребенка, мало с ним контактирует, во взаимодействии со своим малышом проявляет больше негативных эмоциональных экспрессий.
Самое страшное – для ребенка эти паттерны поведения депрессивной матери становятся привычными, он не волнуется, видя застывшее, неподвижное лицо матери – он уже, как мог, приспособился к подобному «стилю» взаимоотношений.
Но что мы получаем в итоге? Такие дети издают меньше звуков, демонстрируют низкий уровень активности, у них проявляется более отрицательный аффективный стиль, нежели у нормальных детей. На окружающих они смотрят больше с антипатией, и вообще выглядят более тоскливыми.
Последствия такого стиля родительско-детских отношений проявляются и в более старшем возрасте: в сниженном уровне исследовательской и игровой деятельности (а ведь она обеспечивает такое важное качество, как компетентность ребенка). Сниженный уровень положительного эмоционального реагирования и негативное восприятие социальных взаимодействий, характерное для таких детей, приводят к нарушениям в когнитивной и социальной сферах, часто являясь причинной дефицита внимания и неприятия со стороны сверстников.
Теперь подумайте – какому риску возникновения различного рода дезадаптационных процессов вы подвергаете малыша, не в силах вовремя справиться с собственными эмоциональными проблемами.
Но что более интересно: депрессивный стиль взаимодействия может распространяться не только от матери к ребенку, но и от самого ребенка на других людей. Когда исследовали особенности восприятия окружающими больных детей, для которых характерны часто проявляющиеся депрессивные и отрицательные эмоциональные состояния, оказалось, что последние вызывают подобные чувства и у человека, с которым взаимодействует ребенок (по принципу некоего эмоционального «заражения»).
