Валентин Вахрушев - Архитектура и искусство глазами минералога
Среди изделий Черниговского княжества историки особо выделяют две серебряные чаши. Одна из них хранится в Киеве, в Музее исторических драгоценностей УССР, другая — в Оружейной палате Московского Кремля и отличается необычно большими размерами (диаметр 34 см, емкость около 8 литров). Мастер выковал эту чашу из целого листа серебра в традиционном народном стиле, приняв за основу привычную форму деревянной чаши, но украсив ее заздравной надписью в честь черниговского князя Владимира Давыдовича. Из нее, судя по всему, пили в круговую на пирах, величая хозяина-князя.
В Государственном музее Московского Кремля находятся многие шедевры прикладного искусства владимирских и новгородских мастеров-серебряников, в их числе так называемый потир Юрия Долгорукого и шлем Мстислава Юрьевича. Потир Юрия Долгорукого — полуовальная серебряная чаша с виртуозно выгравированными опытной рукой художника фигурами святых, составляющих «Деисус»: Иисус Христос, Богоматерь, Иоанн Предтеча, архангелы Михаил и Гавриил и Георгий — святой патрон Юрия Долгорукого. Первоначально он послужил вкладом Андрея Боголюбского, внесенным в память об отце в Преображенский собор при завершении его строительства в 1157 году. Шлем Мстислава Юрьевича (серебро, чеканка, резьба) создан новгородскими оружейниками в период с 1155 по 1157 год, однако в дошедшем до нас виде он был окончательно оформлен во Владимире с переходом к другому владельцу — племяннику Мстислава Юрьевича — князю Ярославу Всеволодовичу. Связанный с культурой двух крупнейших русских городов, шлем Мстислава Юрьевича, по мнению ученых, является чрезвычайно важным памятником для познания художественной жизни как Новгорода, так и Владимира.
Из новгородских достопримечательностей прошлого большой известностью пользуются корсунские бронзовые врата, украшающие входной прием из Мартирьевской паперти в Рождественский придел Софийского собора, «иерусалимы» (модели-символы церкви Воскресения в Иерусалиме), монументальные серебряные оклады икон «Петра и Павла» и «Корсунской Богоматери».
С большим художественным вкусом использовался в ювелирных украшениях и камень. Самоцветы помещались в нарядные оправы из золота и серебра. Такие украшения — брамы, надевавшиеся поверх парадных одежд, и колты — подвески к женскому головному убору найдены во многих кладах, в частности в кладе старой Рязани — крупном центре прикладного искусства Древней Руси. В колтах использованы аметисты, альмандины, сапфиры и изумруды. Пространство между камнями заполняли узорами, выполненными сканью или филигранью. Колты-медальоны, браслеты, диадемы из кладов Киева и других южных славянских городов нередко украшены изображениями фантастических птиц-сиринов, птице-людей, грифонов; встречаются на них и танцующие женщины и мужчины, музыканты в своеобразных костюмах с необычно длинными рукавами.
Прикладное искусство X–XII веков — всего лишь одна из ветвей могучего древа культуры, подарившего потомкам бессмертную поэму «Слово о полку Игореве», симфонию, донесшую до нас нравственное, эстетическое обаяние прошлого, прекрасную душу нашего народа. Но уже был плач Ярославны, опустились сумерки, а следом на Русь наползала «тень, душная синяя туча длиною в 300 лет». Браслеты, колты, брамы, короны из кладов Рязани, Владимира, Киева, Чернигова и других славянских городов — всего лишь ничтожные осколки «многоценного и сияющего узорочья», чудом сохранившиеся от полного уничтожения полчищами Чингисхана. Говоря страстными словами поэта Егора Исаева, они «повсеместно только разрушали, брали добычу и ничего не строили, не создавали, История не помнит ни одного города, возведенного этими полчищами кривого меча, копья и аркана. Не помнит ни одной построенной деревни, ни одной вспаханной и засеянной пашни… Полчища — как нельзя точно подходит к этому разноязыковому, пестрому, в целях захвата жестко собранному в „тьмы и тьмы“, потому и подвижному, скопищу людей, сорванному с родового корня, перемешанному и, таким образом, лишенному чувства родины… Это был, пожалуй, самый кровопролитный, межконтинентальный всплеск дикого, я бы сказал, космополитизма. Добыча — вот была родина!»
Другие завоеватели… Тамерлан, чтобы восславить себя, строил не только мечети, гробницы и дворцы, но воздвигал горы из человеческих голов, с землею сравнивал города и сносил все памятники, воздвигавшиеся людьми. Охмелевшие солдаты Наполеона в Египте палили из пушек по Сфинксу. Гитлер вынашивал человеконенавистнические планы полностью стереть с земли Москву, Ленинград. В руинах лежит Эль-Кунейтра, уничтоженная сионистами. Созидательный труд, материальные и духовные ценности народов находятся в вечном противостоянии с разрушительными войнами, как Добро и Зло.
Особенно благоприятные условия для дальнейшего развития горного промысла и металлургического производства создались на Руси в результате свержения в 1480 году монголо-татарского ига и образования Русского государства. Совершенствовалась технология переработки руд, росло искусство художественного литья. Вершиной русского литейного искусства в прошлом по праву считается царь-пушка, отлитая в 1586 году незаурядным мастером Андреем Чоховым (1545–1629 годы). Это была самая большая пушка того времени. Масса ее — 40 тонн, длина ствола — 5,34 метра, калибр — 890 миллиметров. Ствол орудия украшен рельефными орнаментальными кольцами, около дула изображен царь Федор Иоаннович. Это первый русский скульптурный портрет. Царь-пушка — это, собственно, не пушка, а мортира. Сегодня мы не знаем, почему Чохов не закончил свое творение. Но нам точно известно, что мортира не стреляла ни разу! Хотя — при малой доводке — могла бы.
Андрей Чохов — создатель не только царь-пушки, но и многих других орудий, находящихся в Московском Кремле, в Ленинградском артиллерийском музее и даже в одном из замков Швеции. Пушки, пищали и другие орудия Чохова были на вооружении воинов, участвовавших в освобождении русских земель от польско-литовских захватчиков в период Ливонской войны. Свыше ста лет стояли они на стенах крепостей Смоленска, Пскова, Новгорода, Москвы. Если употребить современную терминологию, то Андрей Чохов — это замечательный художник-скульптор, выдающийся военный инженер и ученый — создатель целой школы русских оружейников, металлург и изобретатель новых видов вооружения, в том числе многоствольной пушки «о сте зарядов» — предка наших «катюш». Это имя может быть поставлено в один ряд с именами таких прославленных мастеров эпохи Ивана Грозного и «смутного времени», как государев мастер Федор Конь, строитель Московского Белого города и Смоленского кремля, и первопечатник и просветитель Иван Федоров.
Кузнецами, литейщиками, серебряниками славился Новгород. Среди мастеров-серебряников в середине XVII века особенно уважаемыми не только в Новгороде, но и в Москве были Виктор Амосов, Григорий и Кирилл Ивановы, Степан Марков, Илья и Ларион Михайловы. Серебряные ковши, чарки, кортики новгородских мастеров, украшенные затейливыми изображениями зверей и птиц, растительным орнаментом, восхищают своим изяществом, тонкой ювелирной техникой. Под стать серебряникам были и литейщики, первейший из них — мастер Ермолай Васильев. Отлитый Васильевым колокол и ныне можно видеть у стен Софийской звонницы.
Колоколам в России принадлежит особое место среди произведений художественного литья. Славилась ими старая Москва. Помните, у Марины Цветаевой:
Над городом, отвергнутым Петром,Перекатился колокольный гром.Гремучий опрокинулся прибойНад женщиной, отвергнутой тобой.Царю Петру и Вам, о царь, хвала!Но выше вас, цари: колокола.Пока они гремят из синевы —Неоспоримо первенство Москвы.— И целых сорок сороков церквейСмеются над гордынею царей!* * *Семь холмов — как семь колоколов,На семи колоколах — колокольни.Всех счетов: сорок сороков,—Колокольное семихолмие!
М. Цветаева, Из «Цикла стихов о Москве», 1916 г.Первейшим из московских колоколов по праву считается Царь-колокол. Он был отлит в 1733–1735 годах талантливым мастером Иваном Моториным с сыном Михаилом. На колоколе изображены императрица Анна и царь Алексей Михайлович, края колокола покрыты рельефным орнаментом. Этот гигантский колокол высотой 6,14 метра, диаметром 6,6 метра и массой 200 тонн находится в Московском Кремле на постаменте около колокольни Ивана Великого — самого высокого сооружения города вплоть до начала нашего столетия, для которой он и предназначался.
Уцелели для потомков и другие «именитые» колокола. Один из них находится в старинном волжском городке Углич. Это он 15 мая 1591 года своим тревожным звоном возвестил люду об «убиении» царевича Дмитрия — последнего сына Ивана Грозного, за что посланцы Бориса Годунова мятежный колокол сбросили с башни Спасско-Преображенского собора, высекли плетьми, вырвали язык и ухо и сослали в Сибирь навечно. Лишь спустя 300 лет угличане вызволили историческую реликвию из Тобольской ссылки и, как гласят архивные документы, в мае 1892 года при большом стечении народа встретили древний набат в родном городе.
