Дэвид Вебер - Венец рабов
Берри закончила застегивать пижаму и приостановилась. Это было не совсем колебание. Она сказала это себе весьма твёрдо. Однако пауза была смущающее близкой к этому и в районе груди, казалось, обосновалось ощущение падения.
- Ага, вижу, вы готовы! Отлично! - похвалила доктор Шварц, улыбаясь ещё бодрее, чем прежде, и ощущение падения достигло умопомрачительных масштабов. - Тогда давайте начинать, да?
***Последующие несколько дней были намного более мучительны, чем обещали бодрые заверения доктора. Однако в действительности ощущения были далеко не настолько плохи, как те, с которыми Берри уже сталкивалась на жизненном пути. Кроме того, те же самые жизненные перипетии сделали душу Берри настолько подозрительной, хотя в самом мягком и дружелюбном смысле этого слова, что с ней мало кто мог сравниться из людей, которых она знала.
Ну… за исключением принцессы Руфи.
За эти дни Берри узнала принцессу довольно хорошо, поскольку когда они не спали, им было нечем больше заняться, кроме как разговаривать. И хотя Берри быстро пришла к выводу, что Руфь ей очень нравится, она также нашла различия между ними более чем просто забавными.
Некоторые различия были очевидны - Берри обычно держалась скромно, а Руфь привлекала к себе внимание. Однако более серьёзным различием, хотя и не сразу бросающимся в глаза, была разница во взгляде на жизнь. Да, жизнь Берри оставила ей крайне мало детской невинности, однако она тем не менее бодро смотрела на вселенную и её обитателей. Руфь же…
В конечном итоге Берри пришла к мнению, что термин "параноик" всё же был по отношению к ней неправилен. Он включал в себя боязнь, беспокойство, нетерпеливость, а характер принцессы был очень жизнерадостен. Но если бы термин "оптимистичный параноик" не был смехотворным оксюмороном, то мог бы охарактеризовать Руфь достаточно хорошо. Она, казалось, принимала как данное, что половина человеческой расы была скверна, хотя это знание её особенно и не волновало - поскольку она была уверена, что сумеет управиться со склизкими гадами, если те посмеют досаждать ей.
- И как только королеве удавалось справляться с тобой целых двадцать три года? - наконец поинтересовалась Берри.
Руфь усмехнулась.
- Я была её сообщницей. К тому времени, как мне исполнилось шесть, я поняла, что мне лучше держаться в тени. - Она высунула язык. - Не говоря уже - бэээээ - что это спасло меня от примерно миллиона часов утомительного неподвижного сидения на официальных королевских мероприятиях в потугах выглядеть настоящей принцессой - то есть напыщенной как осёл.
- Это поэтому вся история спасения твоей матери так долго скрывалась от общественного внимания?
- О, нет. - Руфь твёрдо мотнула головой. Все жесты Руфи обычно были твёрдыми - за исключением случаев, когда были неистовыми. - Не вешай на меня этот идиотизм! Если бы они поинтересовались моим мнением - они этого не сделали, потому что тогда мне было всего несколько лет отроду, хотя им бы следовало - я бы посоветовала кричать об этом на всех углах. А так истина оставалась неизвестна общественности до тех пор, пока Звезда Ельцина не присоединилась к Мантикорскому Альянсу, после чего мантикорская публика возвела мою мать в национальные герои. Ха! То же самое произошло бы и сразу же, даже до подписания соглашения! Публикация неприкрытой, откровенной правды о жестокости, с которой масадцы относятся к своим женщинам, сделала бы тривиальным выбор в пользу союза с Грейсоном, а не масадскими безумцами.
Руфь яростно нахмурилась.
- Разумеется, именно поэтому кретины этого и не сделали. "Государственные интересы". Ха! Истина в том, что пока Министерство иностранных дел окончательно не решило пойти на союз с Грейсоном, бюрократы должны были "сохранять свободу рук" - ещё одна уклончивая фраза, запоминай - в отношениях с отсталыми варварами, которые правят Масадой! Так что, естественно, вся история должна была оставаться под сукном.
Берри фыркнула.
- Мой папочка утверждает, что ссылка на "государственные интересы" использовалась для сокрытия очевидных глупостей большее число раз, чем любое другое ханжеское высказывание. И всякий раз, когда мама - в смысле Кэти Монтень - пытается заставить его делать то, чего он не хочет, он тут же говорит, что хочет сохранить свободу рук.
- И что она отвечает?
- О, она говорит ему, что он снова увиливает. И всегда пробует привлечь меня и Хелен - если она дома, а не в Академии - на свою сторону.
Берри ханжески продолжила:
- Разумеется, я всегда соглашаюсь. Папочка может перевилять кого угодно. Хелен обычно пытается заявить, что кодекс чести Академии не позволяет ей встать на чью-либо сторону, после чего мама немедленно обвиняет её в том, что она тоже увиливает.
Теперь Берри буквально лучилась святостью.
- И, конечно же, я снова с нею соглашаюсь.
Руфь уставилась на неё со странным выражением на лице.
- Эй, полегче, - перешла в защиту Берри, - правда есть правда.
Тут она поняла, что значение испытующего взгляда принцессы было истолковано ею неправильно.
- Мы станем друзьями, - внезапно заявила Руфь. - Близкими друзьями.
Слова были произнесены твёрдо, даже неистово. Однако от Берри не укрылись скрытые за ними пучины одиночества и неуверенности. Руфь, как теперь она была уверена, испытала за свою жизнь не так много близкой дружбы.
Берри улыбнулась.
- Разумеется.
Это она и имела в виду. Берри умела заводить друзей. Особенно близких.
***- Сэр, пожалуйста, скажите, что вы это не всерьёз, - жалобно попросила взводный сержант Королевской Гвардии Лаура Хофшульте.
- Сожалею, Лаура, - вздохнул лейтенант Ахмед Григгс и откинулся в кресле, запуская пальцы в густые рыжеватые волосы. Сержант Хофшульте управлялась с его взводом и они служили вместе почти два стандартных года. За это время они хорошо узнали друг друга и питали взаимное чувство глубокого уважения. Что, наверное, могло объяснить мученический, неверящий в… ну, предательство было не совсем правильным словом, но близко к тому… взгляд, которым наградила его Хофшульте.
- Не знаю точно, чья это была идея, - продолжил Григгс. - Судя по разговору с полковником Рейнольдсом, она исходила непосредственно от Её Величества, но мне всё-таки кажется, что это больше смахивает на выдумки принцессы.
- Её, или, может быть, Зилвицкого, - мрачно произнесла Хофшульте. - Он профессиональный шпион, сэр. Одному Господу известно, какие завихрения в мозгу он заработал за все годы службы.
- Нет, не думаю, что это он выдумал, - не согласился Григгс. - Как вы и сказали, он профессиональный шпион. И отец. Я не представляю, как такой заботливый отец может рисковать своей дочерью подобным образом. Навряд ли это была его идея.
- Однако кто всё это выдумал значения не имеет, - продолжил он бодрее. - Вопрос в том, как мы можем заставить это работать.
- Давайте обрисуем это простыми словами, сэр, - сказала Хофшульте. - Мы направляемся на Эревон в качестве охраны принцессы, но выглядеть всё должно так, словно мы охраняем Берри Зилвицкую, которую все должны принимать за принцессу?
- Да, - при виде её лица Григгс криво улыбнулся. - И не забудьте, насколько сейчас натянуты отношения с Эревоном. Я уверен, что эревонцы пойдут навстречу нашим пожеланиям, но сейчас они настолько расплевались с нашим правительством, что их сотрудничество, вероятно, будет очень прохладным. И они также не будут так уж серьёзно воспринимать наши опасения насчет близости Хевена. Не тогда, когда половина их избирателей считает, что Звёздное Королевство решило плюнуть на Альянс ради чисто внутриполитических выгод.
Хофшульте кивнула, однако на её лице читалась определенная неловкость. Да, королевская гвардия хранила верность королеве и конституции, а не премьер-министру или действующему правительству Звёздного Королевства. Солдаты полка должны были охранять жизнь королевы и её семьи, любой ценой, и от них ожидалось, что они будут обсуждать все детали своей задачи с полной откровенностью и дотошностью. Что включало и обсуждение глупостей политики текущего кабинета, которые могли усложнить основную задачу. Тем не менее…
- Вы правда ожидаете от них проблем, сэр? - спросила она серьёзнее, и Григгс пожал плечами.
- Навряд ли, - ответил он. - Однако я ожидаю, что они не будут лезть из кожи вон, стремясь обеспечить дополнительное сотрудничество так, как они делали, когда отец принцессы Руфи посетил Эревон во время войны, - он снова пожал плечами. - На самом деле трудно их винить. Даже оставляя в стороне все мозоли, на которые мы им наступили в последние три-четыре стандартных года, принцесса намного менее вероятный объект покушения, чем тогда был герцог, и оперативная обстановка должна быть намного менее напряжённой, чем была тогда.
Они с Хофшульте мрачно переглянулись, вспоминая о множестве друзей и соратников, погибших на борту королевской яхты в ходе покушения на королеву во время её государственного визита на Грейсон.
