Смерть и жизнь больших американских городов - Джекобс Джейн
Чтобы дать хотя бы шанс на визуальный порядок большинству таких улиц (и районов, где такие улицы преобладают), необходимо что-то сделать в отношении этого базового противоречия между мощными зрительными впечатлениями. Я думаю, именно об этом говорят гости из Европы, от которых часто можно услышать, что зрительная ущербность наших городов обусловлена регулярной уличной сеткой.
Функциональный порядок большого города требует наличия интенсивности и разнообразия; их свидетельства невозможно удалить с улицы без разрушения необходимого функционального порядка.
С другой стороны, впечатление нескончаемости не является для городского порядка необходимым; это впечатление можно минимизировать без ущерба для функционального порядка. Более того, такая минимизация подчёркивала бы интенсивность — подлинно значимое качество.
Поэтому очень многим городским улицам (правда, не всем) нужны зрительные преграды, которые, создавая впечатление замкнутости и целостности, отсекали бы безграничную даль и в то же время визуально усиливали бы уличную интенсивность.
В старых частях наших городов с нерегулярным уличным рисунком это зачастую обеспечено. Но подобные уличные системы имеют тот недостаток, что они трудны для понимания; в них легко заблудиться, карту такого района непросто держать в голове.
Там, где преобладает правильная сетка улиц, имеющая много преимуществ, есть два главных способа привнести в городской пейзаж достаточное число зрительных нерегулярностей и преград.
Первый состоит в добавлении новых улиц там, где улицы, образующие прямоугольную сетку, проходят слишком далеко друг от друга (как, например, на манхэттенском Вестсайде), то есть там, где дополнительные улицы в любом случае нужны функционально как средство генерации разнообразия.
Если такие новые улицы добавлять бережливо, с должной сдержанностью и уважением ко всему ценному, красивому и разнообразному, что имеется в зданиях на их пути, и если при этом там, где возможно, в новообразованную линию фасадов включать боковые и задние стороны существующих зданий, создавая возрастную смесь, то эти новые улицы редко могут оставаться прямыми на большом протяжении. У них, скорее всего, будут изгибы, а порой и ощутимый наклон. И даже прямая улица, разрезающая надвое прежний большой квартал, вряд ли будет образовывать непрерывную прямую линию вместе с её продолжениями сквозь следующий квартал, и следующий, и следующий, до бесконечности. Наверняка будут стыки в форме буквы Т между этими добавочными уличными отрезками и поперечными улицами. Обыкновенное благоразумие и уважение к городскому разнообразию, соединённые с пониманием того, что нерегулярность как таковая в подобном случае есть преимущество, должны продиктовать выбор наилучшего из потенциальных путей прокладки новой улицы. Минимум материальных разрушений должен сочетаться с максимумом визуальных приобретений; эти две задачи не противоречат друг другу.
Местные нерегулярности внутри доминирующей правильной сетки не будут создавать трудностей для понимания. Даже в названиях подобных добавочных улиц, проложенных между улицами основной сетки, можно отражать их связь с сеткой.
Соединение базовой, простой для понимания регулярной системы с намеренно нерегулярными вставками в виде улиц, проложенных там, где сетка слишком редка для хорошего городского функционирования, может, я думаю, стать характерным и весьма ценным вкладом Америки в тактику городского дизайна.
Второй способ привнесения нерегулярностей и зрительных преград туда, где их не хватает, требует изменений на самих улицах сетки.
Сан-Франциско изобилует естественными визуальными нарушениями регулярной уличной сетки. В двумерной проекции улицы этого города в целом образуют такую сетку; однако в трёхмерной топографии это подлинные шедевры зрительных преград. Многочисленные крутые холмы постоянно отделяют ближний план от окружающего пространства как для зрителя, глядящего вдоль улицы, которая уходит вверх, так и в случае, когда она идёт вниз. Такой пейзаж великолепно усиливает значимость ближних уличных картин, не нарушая регулярной сетки с её простотой и ясностью.
Города, не наделённые такой топографией, лишены счастливой возможности получить подобное естественным путём. Однако и они могут привносить визуальные преграды в прямоугольную и регулярную уличную систему, не жертвуя ясностью уличной организации и простотой передвижения. Порой полезны в этом плане мосты, соединяющие два здания поверх улицы, а также здания, которые сами служат подобием мостов через улицу. В некоторых случаях поперёк прямой улицы можно возвести как преграду большое здание (предпочтительно имеющее общественное значение). Хорошо известный пример — нью-йоркский вокзал Гранд Сентрал[63].
Преградой для прямой «бесконечной» улицы может быть площадь, сквер или плаза, которую улица обтекает; на площади может стоять здание. В случае, когда на прямой улице допустим вариант тупика для транспорта, можно во всю её ширину, от тротуара до тротуара, разбить маленький парк; визуальную преграду или разнообразие будут здесь создавать деревья или небольшие (и, будем надеяться, приятные для взора) парковые строения и скульптуры.
В других случаях элемент зрительного разнообразия может не преграждать прямую улицу, а быть зданием или группой зданий, выдвинутой вперёд из общей линии и образующей выступ с аркой для пешеходов. Помимо выступов, возможны выемки в виде плазы на одной стороне улицы: тогда здание, ограничивающее плазу с дальней стороны смотрится как визуальная преграда.
Кое-кому, возможно, покажется, что все это визуальное подчёркивание интенсивности использования улиц может быть довольно-таки подавляющим и даже бесчеловечным. Но это не так. Районы, где много визуальных уличных преград, в реальной жизни, как правило, никого не устрашают и не подавляют; чаще их можно охарактеризовать как дружественные, и, кроме того, их легче воспринимать как целое, как районы. Ведь подтверждается и акцентируется интенсивность не чего иного, как человеческой жизни, и акцентируется она в своих понятных, близких проявлениях. Городская безграничность и повторяемость — вот что обычно подавляет зрителя, создаёт ощущение бесчеловечности и непостижимости.
Использование визуальных уличных преград не лишено, однако, подводных камней.
Во-первых, нет особого смысла использовать их там, где отсутствуют зримые свидетельства уличной интенсивности и красноречивые детали. Если улица фактически представляет собой длинное повторение одного и того же способа использования с низким уровнем активности, то визуальная преграда не проясняет никакую существующую здесь форму порядка. Визуальное огораживание, по существу, пустоты (в плане городской интенсивности) воспринимается как архитектурная претенциозность и не более того. Зрительные преграды и перспективы не способны сами по себе создавать ни городского полнокровия и интенсивности, ни сопутствующих им безопасности, занимательности, непринуждённой публичной жизни и экономических возможностей. Это могут делать только четыре базовых генератора разнообразия.
Во-вторых, нет необходимости наделять все городские улицы визуальными преградами; это бы даже нагоняло свою особую скуку. В конце концов, большой город — штука обширная, и нет ничего плохого в том, чтобы время от времени подтверждать этот факт или возвещать о нем. (Кстати, ещё одно преимущество сан-францисских холмов состоит в том, что дальние виды с их вершин делают именно это — при ограниченности ближнего уличного обзора.) Открывающаяся изредка безграничность — или некий фокальный элемент в дальней уличной перспективе — способствует разнообразию. Иные улицы, упирающиеся в такие граничные пространства, как водоёмы, кампусы и большие спортивные площадки, следует оставлять без визуальных преград. Не всякая улица, заканчивающаяся таким образом, должна это демонстрировать, но некоторые должны — и ради отдалённой картины чего-то иного, и ради посылаемого между делом сообщения о местонахождении границы, что полезно для ориентации (подобные приметы оказались очень важны для людей, опрощённых Линчем в ходе его исследования «образной представимости» города).
