Мелани Гидеон - Жена-22
Исследователь-101,
надеюсь, я все делаю правильно. Меня беспокоит, что некоторые из моих ответов, возможно, более развернутые, чем вам бы хотелось, и, может быть, вы предпочли бы работать с респондентом, который жестко придерживается темы и отвечает “да”, “нет”, “иногда” и “может быть”. Но дело вот в чем. До сих пор никто никогда не задавал мне таких вопросов. Такого рода вопросов. Каждый день мне задают вопросы, обычные для женщины моего возраста. Например, сегодня я пыталась записаться на прием к дерматологу. Первый вопрос, который задала мне регистраторша: есть ли у меня подозрительные родинки. Потом она сообщила, что самое раннее, когда я могу попасть на прием, – это через шесть месяцев, и спросила дату моего рождения. Когда я сказала ей год, она спросила, захочу ли я поговорить с доктором насчет инъекций, когда он проверит мои родинки. И если да, то доктор может принять меня на следующей неделе, и устроит ли меня четверг. Вот такого рода вопросы мне в основном задают, но я бы предпочла, чтобы мне их не задавали.
В общем, я пытаюсь сказать, что получаю удовольствие от участия в вашем исследовании.
Всего наилучшего,
Жена-22
От: Исследователь-101 <[email protected]>
Тема: Ответы
Дата: 10 мая, 9:46
Кому: Жена-22 <[email protected]>
Жена-22,
полагаю, вы имели в виду вопрос #24, раз вас беспокоит, что вы даете чересчур длинные ответы. Читать его было все равно что читать маленькую пьесу, со всеми этими диалогами. Вы это сделали преднамеренно?
Искренне ваш,
Исследователь-101
От: Жена-22 <[email protected]>
Тема: Ответы
Дата: 10 мая, 10:45
Кому: Исследователь-101 <[email protected]>
Исследователь-101,
вряд ли это было преднамеренно, скорее по привычке. Я когда-то сочиняла пьесы. Боюсь, я до сих пор мыслю сценами. Надеюсь, это не плохо.
Жена-22
От: Исследователь-101 <[email protected]>
Тема: Ответы
Дата: 10 мая, 11:01
Кому: Жена-22 <[email protected]>
Жена-22,
нельзя “хорошо” или “плохо” отвечать на вопросы. Главное, чтобы вы отвечали правдиво. Честно говоря, я нахожу ваш ответ на вопрос #24 весьма занимательным.
С наилучшими пожеланиями,
Исследователь-101
13
Джули Стаггс
Марси – кровать для большой девочки.
32 минуты назад
Пэт Делагвардиа
Провожу день с отцом. Ред Сокс [17] . Ухххх
46 минут назад
Уильям Бакл
Упал.
Около часа назад
Упал? Теперь я уже всерьез обеспокоена. Я собираюсь послать Уильяму сообщение, когда слышу пулеметную очередь мотоцикла, которую ни с чем не спутать. Я быстро выхожу из Фейсбука. Дети еще в школе, у Уильяма обед с клиентом, поэтому я делаю очевидное заключение.
– Нас грабят! – шепчу я Недре по телефону. – Кто-то пытается угнать наш мотоцикл!
Недра вздыхает.
– Ты уверена?
– Да, уверена.
– Насколько?
Увы, это не первый раз, когда я надоедаю Недре подобного рода звонками.
Однажды, когда я загружала в подвале стиральную машину, открытая входная дверь под порывом ветра хлопнула о стену. В моем убежище это прозвучало как выстрел. Я была уверена, что меня грабят, пока я раздумываю, нужно ли добавлять кондиционер для белья при стирке белого. В нашей округе ограбления не редкость. Это реальность, в которой живут оклендцы, такая же, как землетрясения и органические помидоры по пять долларов за фунт.
Запаниковав, я как дура заорала:
– Я звоню своему адвокату! – Никто не отозвался, и я добавила: – И у меня здесь есть нунчаки!
(Незадолго до этого я купила пару для Питера, который записался на курсы таэквондо. Мне было неведомо, что через две недели он их бросит, потому что, оказывается, он не думал, что это контактный спорт. А для чего, интересно, он считал, нужны нунчаки? А-а – наверное, он имел в виду тайцзи, а не таэквондо. Что ж, не его вина, что столько названий боевых искусств начинается на “та”).
Ответа снова не последовало.
– Нунчаки – это две палки, соединенные цепью, которые используют, чтобы наносить удары. Вращая их вокруг себя. Очень быстро, – выкрикнула я.
Сверху не донеслось ни звука. Ни шагов, ни даже скрипа паркета. Я что, выдумала звук выстрела? Позвонив Недре по мобильнику, я заставила ее висеть на трубке в течение получаса, пока ветер не захлопнул входную дверь и я не осознала, какая же я идиотка.
– Клянусь тебе. На сей раз это не ложная тревога, – говорю я ей.
Недра – как врач скорой помощи. Чем ужаснее ситуация, тем она спокойнее и хладнокровнее.
– Ты в безопасности?
– Я внутри дома. Двери заперты.
– Где грабитель?
– На гаражной дорожке.
– Тогда почему ты говоришь со мной? Звони 911!
– Это Окленд. Копы появятся не раньше, чем через 45 минут.
Недра ненадолго задумывается.
– Они приедут быстрее, если ты скажешь, что в кого-то стреляли.
– Ты не можешь предлагать это всерьез.
– Поверь мне, они будут у тебя через пять минут.
– Откуда ты знаешь?
– Мне не просто так платят 425 долларов в час.
Я не звоню в полицию: я очень плохо вру, особенно если приходится говорить, что кто-то из моих любимых истекает кровью. Вместо этого я на четвереньках ползу к окну и, не выпуская из рук телефона, слегка раздвигаю шторы. Мой план – сфотографировать вора и послать его фото в полицию Окленда. Но вор оказывается моим мужем, который исчезает из виду, прежде чем я успеваю вскочить.
Он возвращается только в десять вечера – входит, покачиваясь, через парадную дверь. Очевидно, что он изрядно навеселе.
– Меня понизили, – говорит он, падая на диван. – Хочешь знать, как называется моя новая должность?
Я думаю о его последних статусах в Фейсбуке: “Падать, падаю, упал…” Он чувствовал, что это грядет, и ничего мне не сказал.
– Идеатор.
Уильям без выражения глядит на меня.
– Идеатор? Что это? Есть такое слово? Может, они поменяли названия всех должностей? Может, “идеатор” значит “креативный директор”?
Он берет в руки пульт и включает телевизор.
– Нет. Это значит “идиот, который приносит идеи креативному директору”.
– Уильям, выключи телевизор! Ты уверен? Тогда почему ты не настолько расстроен? Может, ты ошибся…
Уильям выключает звук.
– Новый креативный директор до вчерашнего дня работал моим идеатором. Да, я уверен. И что толку расстраиваться?
– Но вдруг еще можно что-то сделать!
– Уже ничего нельзя сделать. Все решено. Дело сделано. У нас есть виски? Только хороший. Односолодовый? – Уильям совершенно непроницаем, в его взгляде читается безучастность.
– Не могу поверить! Как они могли так с тобой поступить? После стольких лет?
– Реклама лейкопластыря. Конфликт интересов. Я верю в свежий воздух, неоспорин и засохшие корочки, а не в заклеивание ранок пластырем.
– И ты им об этом сказал?
Он закатывает глаза.
– Да, Элис, именно это я им и сказал. Зарплату тоже урезали. – Уильям криво ухмыляется. – Весьма существенно урезали.
Я начинаю паниковать, но стараюсь, чтобы это не отразилось на моем лице. Мне нужно поддержать его, укрепить его дух.
– Такое со всеми случается, любимый, – говорю я.
– Портвейн у нас есть?
– Со всеми в нашем возрасте.
– Это очень утешает, Элис. Водка? “Грей Гуз”?
– Сколько лет новому креативному директору?
– Понятия не имею. Двадцать девять? Тридцать?
Я вздыхаю.
– Он тебе что-нибудь сказал?
– Она. Келли Чо. Она сказала, что будет счастлива со мной работать.
– Келли ?!
– Не удивляйся. Она очень хороший специалист. Блестящий, если честно. Марихуана? Косячок? Неужели наши дети еще не покуривают? Боже, да у них какое-то позднее развитие.
– Господи, Уильям, мне так жаль, – говорю я. – Это чудовищная несправедливость. – Я тянусь, чтобы обнять его.
Он выставляет вперед ладони.
– Не надо, – говорит он. – Просто оставь меня в покое. Я не хочу, чтобы меня сейчас трогали.
Я отодвигаюсь, стараясь не обижаться. В этом весь Уильям. Когда ему тяжело, он становится еще более отстраненным; ведет себя как Робинзон, скрываясь от всех на острове. У меня же все ровно наоборот. Если мне больно, я хочу, чтобы те, кого я люблю, были со мной на этом острове, сидели вокруг костра, пьянели от кокосового молока и громко обсуждали план спасения.
– Боже, Элис, не смотри на меня так. Я сейчас не в состоянии тебя утешать. Мне своих переживаний хватает.
– Никто не запрещает тебе переживать. – Я встаю. – Знаешь, я слышала, как ты возился в гараже. Заводил мотоцикл. Решила, что нас грабят.
