Чарльз Мартин - Колодец с живой водой

Но где же все-таки Шелли?..

Я знал, что утром у нее будет обход, а на послеобеденное время запланировано несколько операций. Кроме того, она собиралась пробежаться по магазинам, чтобы прикупить какие-то необходимые мелочи. Встретиться с Колином на причале она обещала в половине пятого. Если прибавить к этому уже упомянутые мною час двадцать… ну хорошо, час тридцать (в отличие от меня, Шелли терпеть не могла опаздывать), то уже в шесть она должна быть на Бимини. А между тем…

Я снова обвел взглядом горизонт. Никаких признаков «Бертрама».

Прошло еще сколько-то времени, и вдали действительно показался силуэт судна, но это была не яхта Колина, и я основательно задумался. Не явиться на собственную свадьбу Шелли могла, только если она вдруг передумала, но в том, что такое возможно, я очень сомневался. Значит, что-то случилось у нее на работе, вот только что?.. Я никак не мог представить себе, что такого могло произойти в больнице, с чем не справились бы коллеги Шелли.

Но ведь и Колин до сих пор не появился, и это было очень и очень странно. Когда я пригласил его на нашу с Шелли свадьбу, он был в полном восторге и буквально прыгал до небес. Пропустить такое событие Колин не мог, и то, что «Бертрам» до сих пор не показался вблизи острова, могло означать только что-то очень, очень серьезное. Возможно, заболел кто-то из его домашних – Маргерит или Мария… За Сэла я волновался меньше: он был крепким парнем, да и Мария не болела почти никогда. Хотя она могла попасть под машину или…

Тут я подумал, что раз в назначенное время ни Колин, ни Шелли не появились, значит, происшедшее, скорее всего, касается их обоих. Какая-то серьезная поломка на «Бертраме» была возможна, но маловероятна, и я сразу отбросил этот вариант. Но что, если Шелли понадобилась моему приятелю, так сказать, в профессиональном качестве? То есть в качестве хирурга-косметолога? Но зачем?! Как я ни старался, я не мог вообразить себе обстоятельств, в которых Колину могла бы потребоваться срочная пластическая операция.

Я простоял в воде еще почти час, весь извелся, но так и не придумал ничего путного. Наконец я выбрался на берег и спросил у пожилой леди, которая прогуливалась по берегу как раз на месте будущего казино, который час.

– Двадцать минут девятого, – ответила она, поглядев на часы.

Именно тогда я окончательно понял: что-то случилось. Что-то очень скверное. Что́ делать, я по-прежнему не знал, поэтому вернулся на пляж, на наше условленное место, и встал там, сложив руки на груди и крепко сжав губы. В кармане у меня лежал мобильник, но это был, так сказать, мой служебный аппарат: я редко с него звонил и понятия не имел, какой у него сейчас номер, так что позвонить на него мне тоже никто не мог. Все это было сделано, разумеется, неспроста: в нашем деле регулярное использование одного и того же аппарата было чревато очень серьезными последствиями, поскольку правоохранительные органы могли отследить местонахождения даже выключенного телефона – естественно, если бы ассоциировали его со мной. Именно по этой причине Колин каждую неделю – а то и несколько раз в неделю – вручал мне новую симку и каждый месяц покупал новый телефон. Поначалу я пытался запоминать все свои номера, но после двадцатой смены сим-карты и четвертого за четыре месяца аппарата бросил. Колин был единственным, кто знал мой очередной номер, а поскольку память у него была поистине фотографическая, он никогда его не записывал. Все необходимое он хранил в голове («на чердаке», как он говорил, выразительно постукивая себя по лбу согнутым пальцем), что было очень удобно и совершенно безопасно. Лично я до сих пор был уверен, что именно благодаря отсутствию каких-либо записей мы с ним сумели продержаться в нашем бизнесе так долго.

Солнце зашло, и взошедшая луна изгнала с пляжа последние отблески дня. Небо над морем потемнело. По-прежнему стоял полный штиль, и в тишине я сначала услышал далекий рокот вертолета, а потом увидел над океаном быстро приближающиеся ходовые огни. Колин терпеть не мог автомобили, которые могли в любой момент застрять в пробке, поэтому вертолетом пользовался регулярно – и не только для того, чтобы подскочить ко мне на острова и вместе поужинать. Именно на вертолете он летал по делам своего легального бизнеса – проверял уже имеющиеся склады или подыскивал площадки для строительства новых.

Вертолет сделал круг над пляжем, потом опустился на песок, и из него выбралась Шелли. Именно выбралась, поскольку двигалась она медленно, как человек, который смертельно устал или чем-то глубоко озабочен. Я хорошо видел это в свете курсового прожектора вертолета.

Никакого купальника на ней не было.

Шелли была одета в светлый хирургический костюм, перед которого был забрызган чем-то красным. Не доходя до меня нескольких футов, она остановилась, скрестив руки на груди, и я понял, что она плакала. До сих пор плачет… Слезы лились у нее по щекам, но она не делала ни малейшей попытки вытереть лицо. Когда вертолет заглушил двигатели, Шелли скользнула взглядом по моему лицу и сразу отвернулась. Секунду спустя она снова подняла голову и посмотрела на меня.

Я еще никогда не видел, чтобы ее лицо выражало столько горечи.

Неожиданный порыв ветра, пронесшийся вдоль пляжа, поднял в воздух мелкий песок, больно хлестнувший меня по голым лодыжкам, и растрепал волосы Шелли, которые сразу прилипли к ее мокрому от слез лицу. Нетерпеливым жестом она убрала их в сторону и снова сложила руки на груди, как человек, который из последних сил пытается держаться.

Я машинально потянулся к ней, но Шелли отступила на шаг и отрицательно покачала головой. Слезы с новой силой потекли по ее лицу. Не глядя на меня, она произнесла глухим, безжизненным голосом:

– «Лайф Флайт»[11] доставил ее к нам в клинику вчера ночью. Она… она потеряла очень много крови, к тому же питбуль располосовал ей лицо, и я не знаю… – Шелли искоса взглянула на меня, и я почувствовал, как нарастает в груди страшное предчувствие. – Господи, она же еще совсем малышка!.. Ну почему, почему она оказалась там?! Пусть бы одни мерзавцы убивали других мерзавцев, но не трогали маленькую девочку, которая никому не сделала ничего плохого!..

Шелли поднесла ладони к глазам и некоторое время рассматривала их, потом взглянула на меня в упор:

– Я… я восемь часов пыталась… – Ее затрясло, и она не договорила. Я снова сделал шаг вперед и попытался ее обнять, но Шелли вывернулась и изо всей силы ударила меня по лицу. Потом еще раз. И еще.

– Я пыталась сделать так, чтобы она снова могла улыбаться, – произнесла она сквозь стиснутые зубы. – Я очень старалась, но я не уверена, что она когда-нибудь сможет…

Я молча ждал продолжения. Шелли покачала головой, потом вытерла нос кулаком, и я понял – она сказала все, что́ хотела сказать. По-прежнему держась от меня на некотором расстоянии, Шелли вытянула вперед руку, словно хотела мне что-то отдать. Я отреагировал на этот жест совершенно машинально – шагнул вперед и тоже протянул руку. Несколько секунд Шелли смотрела на свои сжатые в кулак пальцы, которые заметно дрожали. В момент, когда наши руки соприкоснулись, Шелли разжала пальцы, и мне на ладонь упали… мои часы. На ощупь они были липкими, на стекле засохла какая-то грязь, так что я не мог даже рассмотреть, который час.

Не глядя на меня, Шелли сказала:

– Когда Марию привезли к нам, часы были у нее на руке. Они… – Она судорожно всхлипнула, но справилась с собой. – Они казались такими большими, а ее рука была такой тоненькой, такой слабой!..

Меня словно молнией ударило. Я покачнулся, потом зачем-то показал пальцем себе на грудь – на то, место, где находилось сердце.

– Марию?! – переспросил я, едва не сорвавшись на истерический крик. – Ты имеешь в виду мою Марию?!!

Шелли сглотнула, но ничего не ответила, и я понял, что потерял ее. Потерял навсегда. Тем не менее я не отступал:

– Скажи, она… она будет жить?

Шелли неопределенно повела плечами, потом кивнула. Повернувшись, она двинулась назад к вертолету, но, сделав несколько шагов, остановилась. Бросив на меня короткий взгляд через плечо, Шелли сказала:

– Колин… – Она снова пожала плечами. – Он мне все рассказал. Все… С того самого дня, когда вы познакомились… – Шелли покачала головой, словно никак не могла поверить в услышанное. – Я ответила ему, что это не ты. Что это не можешь быть ты. Что человек, которого я люблю, не стал бы мне врать. Что он никогда не подверг бы меня опасности и… – Ее голос зазвучал пронзительно и резко. – И что он никогда бы не использовал меня так… – Последовала короткая пауза, потом она продолжила: – … Но когда я уходила из больницы, то увидела на стоянке трех полицейских. Они сидели в своих машинах и печатали какие-то отчеты. По-моему, это были парни из каких-то спецподразделений – форма черного цвета, татуировки, короткие стрижки… Они приехали в больницу одновременно с Марией, может быть, даже раньше. Я спросила, кого они подозревают, и они ответили, что это некто по кличке Корасон Негро[12] и что они гоняются за ним уже почти десять лет, но он, словно призрак, каждый раз ускользает от них. – Шелли снова коротко взглянула на меня, потом качнула головой: – Тебе следовало мне сказать. Корасон Негро – это ведь ты, правда? Это тебя они имели в виду?..