Элизабет Чедвик - Зимняя корона
Генрих поводил рукой, разгоняя струйки дыма. Закрыв глаза, Алиенора вдохнула запах королевской власти и Божьей благодати. Воспоминания теснились вокруг нее, многие из них яркие, восхитительные, даже если и не всегда счастливые.
Когда она открыла глаза, в зале уже появился единокровный брат Генриха Амлен. Его скорбное лицо и скованность внушали тревогу.
– Это об Элбурге… Произошло несчастье, – сообщил он Генриху.
Генрих резко поднялся и спешно отвел брата в сторону. Амлен склонился к уху короля и стал что-то быстро нашептывать. Король застыл как вкопанный. Незнакомое имя ни о чем не говорило Алиеноре, она даже не знала, мужчина это или женщина, но ее мужу оно определенно говорило о многом. Не сказав ни слова ни жене, ни канцлеру, король стремительно вышел из зала, увлекая за собой Амлена.
Алиенора с удивлением и тревогой смотрела им вслед. Она привыкла к непостоянству мужа, но здесь было что-то другое.
– Элбург… или Элбурга – кто это? – Королева обернулась к своим придворным дамам, но те лишь покачали головой. Тогда Алиенора обратилась к Бекету, который подошел к очагу, чтобы забрать шкатулку с комочками ладана. – Милорд канцлер?
Бекет прочистил горло:
– Лично я не знаком с этим человеком, госпожа.
– Но вы знаете, кто это?
– Думаю, лучше будет, если король расскажет вам об этом, когда вернется, госпожа.
Алиенора вскипела. Почва уходила у нее из-под ног.
– Можете думать, что вам угодно, милорд канцлер, но если вам что-то известно, то скажите мне.
Бекет потупил взгляд и запер шкатулку.
– Полагаю, король знает эту даму много лет, – проговорил он. – Больше я ничего не могу сказать.
Так, значит, это женщина и к тому же давняя знакомая. В интимных делах Генрих был столь же неуемным, как и во всем остальном, и королева мирилась с тем, что он удовлетворял вожделение на стороне, когда она носила ребенка или они находились в разлуке. Случалось, муж не приходил ночью в ее комнату. Алиенора знала, что чаще всего в таких случаях его держали государственные заботы, но наивной она не была. Понятно, что его взгляд может упасть на любую придворную потаскуху, а такому могущественному господину ни одна не откажет. Но женщина, которую он знал много лет, – больше, чем мимолетное увлечение, а его реакция на сообщение Амлена выдавала серьезную озабоченность.
Придворные избегали ее взгляда. Она выпрямилась и приняла величавый вид.
– Благодарю вас, милорд канцлер, – произнесла Алиенора с королевским достоинством. – Мой супруг удалился по неотложным делам, но вы можете показать мне, что еще здесь есть интересного.
Бекет поклонился – он быстро сообразил, как следует себя вести.
– Госпожа, полагаю, вам понравится, как перестроили малый зал. – И он широким жестом пригласил ее пройти дальше.
Алиенора последовала за ним. Канцлер показывал ей обновленный дворец, водил руками и объяснял, что как устроено. Она отвечала так, словно ей и правда было до всего этого дело. Когда же прогулка по залам закончилась, то Алиенора не могла вспомнить ни слова из того, что рассказывал канцлер.
* * *Генрих печально смотрел на тело любовницы, укрытое простыней до самого подбородка. Если бы не восковая бледность ее лица, в котором не осталось ни кровинки, могло показаться, что женщина просто спит. Роскошные волосы буйно разметались по подушке, словно в них сохранилась вся жизненная сила, покинувшая их обладательницу.
– Груженная бочками подвода перевернулась и задавила ее, – объяснил Амлен. – Когда ее вытащили, она была уже мертва. Мне очень жаль. – Амлен чувствовал себя крайне неловко: эти слова совершенно неуместны сейчас, но надо как-то заполнить гнетущую тишину.
Генрих вдохнул запах волос Элбурги, нежно пропустил между пальцами мягкий локон, потом склонился над ней и поцеловал ледяное чело.
– Мне было четырнадцать, когда мы встретились. – У него перехватило горло, и пришлось откашляться, чтобы вернулась способность говорить. – Она была совсем девочка, сладкая, как яблочный цвет, только что приехала из деревни. Другой такой у меня не будет.
– Соболезную тебе, – снова пробормотал Амлен. – Я знаю, что́ она значила для тебя. – В порыве сочувствия он стиснул плечо брата, и какое-то время они стояли молча. Потом Амлен спросил: – А что будет с малышом?
Генрих судорожно вздохнул:
– Заберу его в Вестминстер. Будет воспитываться вместе с другими моими детьми. Я в любом случае собирался это сделать. – Скрепя сердце он покинул покалеченное тело Элбурги, предоставив его заботам женщин, которые должны были подготовить покойницу к отпеванию.
В нижней комнате его маленький сын сидел на коленях у няни и вертел в руках лоскут от одеяла. Голубые глаза смотрели удивленно и настороженно.
– А мама еще спит? – спросил он.
Генрих порывисто взял его из рук няни.
– Мама больше не может заботиться о тебе. Ты будешь жить со мной, – ответил он. – У тебя есть братики, с которыми ты будешь играть, и много слуг станут присматривать за тобой. Хочешь покататься на настоящем коне?
Мальчик прикусил нижнюю губу, но с готовностью кивнул. Генрих недобро покосился на Амлена. К его скорби добавилось раздражение.
Брат понял, что невольно навлек на себя королевское недовольство. Когда чувства овладевали Генрихом, он становился слабым и легко отдавался на волю обстоятельств, но терпеть не мог, если другие замечали его уязвимость.
– Я не помню своей матери, она умерла при родах, подарив мне жизнь. Но отец заботился обо мне, признал меня своим сыном. Хотя я и не имею прав наследования, но всегда любил и уважал его, ты же знаешь.
Генрих едва заметно кивнул.
– Знаю, – сказал он и печально посмотрел на сидящего у него на руках сынишку. – Это дитя – все, что осталось у меня от его матери. – И внезапно ринулся к выходу из дома.
На улице шел снег, и Генрих спрятал ребенка под своей теплой меховой мантией. Амлен поспешил за королем, прикрыл дверь и приказал страже разогнать собравшуюся толпу зевак.
* * *Когда опустились сумерки, Алиенора отложила рукоделие, чтобы дать глазам отдохнуть. Тусклый зимний свет не благоприятствовал вышиванию, но повторяющиеся движения иглы, создающие рисунок, всегда помогали ей думать.
– Госпожа, могу я что-нибудь сделать для вас? – заботливо поинтересовалась Изабелла де Варенн, которая провела с королевой весь день.
Маленький Вилл прикорнул рядом, зарывшись в складки ее плаща. Он как заводной неугомонно носился по комнате с игрушечным мечом в руках, и когда наконец присел отдохнуть, прижавшись к Изабелле, усталость сморила ребенка. Его младший братик крепко спал в своей люльке под присмотром няни.
– Нет. Разве только скажи слуге, чтобы поставил на стол хлеб и сыр и накрыл их полотенцем. Король вернется голодным. И позови Мэдока. Если нельзя шить, тогда будем слушать музыку.
– Госпожа. – Грациозным, неторопливым движением Изабелла отложила вышивание.
Глядя на нее, Алиенора немного смягчилась и испытала прилив благодарности.
– Спасибо, – произнесла она, слегка коснувшись рукава Изабеллы.
– За что, госпожа?
– За то, что поддерживаешь меня без лишних слов.
Изабелла зарумянилась:
– Я заметила, что вы опечалены, но не хотите делиться вашими заботами. Да я бы и не нашла правильных слов в утешение. Я не столь мудра.
– Наоборот, эти слова говорят о твоей мудрости. Будь ты болтлива, я бы отослала тебя прочь.
– Жизнь при прежнем дворе научила меня быть осмотрительной, – ответила Изабелла с легкой усмешкой. – Иногда молчание поистине золото. – Она принялась осторожно будить Вилла. – Просыпайтесь, мой принц. Хотите хлеба с медом?
Вилл потер глаза и захныкал, но Изабелла продолжала уговаривать его, и вот он перестал капризничать и позволил взять себя за руку, а в другой все еще сжимал игрушечный меч.
Внезапная суматоха у входа в покои и дуновение холодного воздуха возвестили о прибытии Генриха. В душе Алиеноры мешались облегчение и ожесточение, когда она взглянула на его ярко-рыжую шевелюру и на что-то завернутое в его короткую зеленую мантию.
– Папа! – воскликнул Вилл и, оставив Изабеллу, бросился к отцу, размахивая мечом.
Но ему пришлось притормозить. В недоумении, даже встревоженно, он воззрился на другого маленького мальчика, стоявшего рядом с отцом. Этот другой был старше и выше Вилла, но их несомненное сходство сразу бросалось в глаза.
– Это Джеффри, – сообщил Генрих Виллу и присел рядом с новичком, обнимая его рукой. – Он станет жить с нами, и вам будет весело вместе играть.
Алиеноре стало дурно при виде того, как Генрих прижимает к себе этого кукушонка, в то время как ее сын замер в стороне.
Дети опасливо изучали друг друга, и тут между ними оказалась Изабелла.
– Сир, я как раз предлагала милорду Вильгельму поесть хлеба с медом. Может быть, Джеффри тоже хочет угоститься? – Она улыбнулась и как ни в чем не бывало протянула руку мальчику.
