Эми Кауфман - Разбитые звезды
– Напомните месье Лару, что я пытался спасти его дочь.
– Мы допрашиваем вас по его приказу. Думаю, он, в свою очередь, отметит, что все равно ее потерял.
Глава 39. Лилиан
Меня переполняет благодарность. Каждая клетка тела наполняется ею, и она меня поглощает. Не могу ничего сказать, но ощущаю, как меня окутывает это чувство и проносит сквозь дрожащий голубой свет.
Тишина. Все вокруг пропитано энергией, и она сосредоточена на мне, вливается, наполняет, исцеляет, возрождает меня.
Я балансирую между двумя измерениями, вижу все, знаю все.
Я помню ощущение людей из других времен. Каждая клеточка тела стремится к ним, страстно желает обрести покой.
Еще рано.
Их голоса усталые, слабые.
Я снова к ним тянусь, но они меня отталкивают. Мягко. Из последних сил.
Чувствую, что их не счесть, но не вижу их лиц, не могу к ним прикоснуться. Они прячутся за завесой, которую мне не отодвинуть, не уйти далеко-далеко.
Пытаюсь позвать их, чтобы они подождали, но их уже нет. Снова холодно и темно, и я одна. Тело пробуждается. Что-то прикасается ко мне, окутывает. В ушах звенит так, что барабанные перепонки едва не лопаются от напряжения. Лица касается что-то теплое и мягкое. Звон в ушах превращается в голос.
– Лилиан?
С усилием я выныриваю из тьмы.
Тарвер дышит с трудом и касается моей щеки.
– Ты как? Двигаться можешь?
Я сглатываю, моргаю. Свет исходит только от мониторов, но и он медленно угасает. Я сразу же вспоминаю, что мы под станцией. Я лежу на полу и смотрю на пустое металлическое кольцо. Разлом… Тарвер толкнул меня в него. Голубые сгустки энергии исчезли.
Если здесь и был проход между измерениями, то больше его нет. Мы одни.
Каким-то чудом он выжил. Мы оба.
Я приподнимаюсь на локтях и ошеломленно смотрю на него.
– Тарвер?
Он обнимает меня и, прижав к себе, целует в висок.
– Я на секунду подумал…
У него срывается голос от боли.
– Что ты сделал?
Он чуть отстраняется и смотрит мне в лицо.
– Тебе нужен был всплеск энергии. В документах говорилось, что он произойдет, если дотронуться до разлома. Я надеялся, что тебе это поможет, а они хотели уйти. Хотели, чтобы все закончилось.
– Ты с ума сошел? – Я взволнованно хватаюсь за его рукав. – Там же говорилось, что это «смертельно опасно». Ты мог умереть!
Тарвер смотрит на мою руку, а потом, счастливо ухмыляясь, поднимает взгляд. Я не видела его улыбки с тех пор, как подожгла запал.
– Я выбрал тебя. Они не хотели, чтобы я умер. Они хотели нас обоих спасти.
Я смотрю на металлическое кольцо, окружавшее разлом. Голубые огоньки пропали – осталась только пустая клетка, сделанная папиной компанией, чтобы удерживать здесь шепоты. Тарвер перехватывает мой взгляд, и улыбка сходит с его лица.
– Они хотели, чтобы все закончилось, – мягко говорит он. – Им не хватало сил, чтобы вернуться домой.
Энергии больше нет, мониторы гаснут, и мы оказываемся в кромешной тьме. Перед глазами вспыхивают картинки.
– На секунду я увидела их. Всех. Когда-то все они были едины в той мере, в какой нам… Они прекрасны, Тарвер. Вот бы тебе их увидеть.
Он сжимает меня крепче и целует в макушку. Потом отодвигается и встает, не отпуская моей руки, и помогает подняться мне.
У меня кружится голова, но я чувствую, как возвращаются силы. Я открываю рот, но тут раздается низкий гул, и пол вибрирует у нас под ногами.
– В чем д…
Громкий металлический лязг не дает мне договорить – пол содрогается. Тарвер стискивает мою руку и тянет за собой.
– Станция… Выброс энергии из разлома, видимо… Бежим! – Он дергает меня за руку, и это не причиняет мне боли, как раньше. Я бросаюсь бежать и в ту же секунду слышу грохот: что-то огромное и тяжелое – возможно, сломанное сдерживающее устройство – упало на то место, где я до этого стояла.
Мы выбегаем в коридор, мчимся по нему в кромешной тьме. Здесь нет ни проблеска света, но постепенно глаза привыкают к темноте. Тарвер крепко держит меня за руку, и с каждым шагом я становлюсь все сильнее. Кровь стучит в висках, сердце колотится, легкие работают – впервые за долгое время.
Тарвер врезается в лестницу и изрыгает поток проклятий. Он пропускает меня вперед. В темноте слышно наше учащенное дыхание и стук ботинок по ступенькам. Тут сквозь станцию проходит сильное колебание, и лестница начинает качаться. Я выбираюсь из люка и падаю на пол, Тарвер вылезает и поднимает меня на ноги. Наверху есть свет, и мы пробираемся к разрушенному проходу, через который видно поляну, залитую таким ярким звездным светом, что он ослепляет.
Пол под ногами кренится, и на одно страшное мгновение мне даже кажется, что я вновь оказалась в спасательной капсуле, где то появляется, то пропадает гравитация: голова кружится, и я не понимаю, где верх, а где низ. Тарвер тянет меня за собой, и вот я падаю на траву. Мы отползаем подальше от обвала.
Долго, очень долго у меня перед глазами кружатся точки, и я тяжело дышу. Тарвер несколько раз пытается подняться, но у него не получается, и мы просто лежим на траве и слушаем, как рушится здание.
После кромешной тьмы под землей свет звезд кажется очень ярким и вселяющим надежду. Я поднимаюсь на локтях и смотрю на Тарвера, который до сих пор не может отдышаться.
– Глупый, какой же ты глупый… – шепчу я и тянусь рукой к его лицу, провожу пальцами по отблеску звездного света у него на носу и скулах. – Нам теперь никак не отправить сигнал. Если на орбите были корабли, теперь они нас не найдут. Ты не вернешься домой.
Тарвер, опираясь о землю, поднимается и смотрит на меня.
– Я дома. – Он поднимает руку, когда я хочу возразить. – Родители поняли бы. Если бы они узнали, что тут случилось, то сказали бы остаться.
– И все-таки, зачем ты это сделал? Сигнал ведь работал. Его могли заметить.
– Он тебя убивал, – просто отвечает он.
Я уже мертва.
Слова вертятся на языке, но я молчу. Потому что сейчас я впервые понимаю, что это неправда. Я выдыхаю и смотрю, как пар клубится в воздухе.
Тарвер придвигается ближе и берет меня за руку. Я еще чувствую слабость, ведь я очень долго не ела толком и не спала. Но я сжимаю его руку в ответ, и наши пальцы переплетаются. Моя рука больше не дрожит.
В первый раз с тех пор, как меня вернули, внутри вспыхивает что-то теплое и живое. Надежда.
Вместе мы поднимаемся на ноги и уходим подальше от разрушенной станции.
Тарвер хочет отпустить руку, но я крепко сжимаю его пальцы, и он поднимает на меня глаза и долго смотрит. Я не отвожу взгляда. Он подносит наши руки к губам и целует мои пальцы.
Я невольно думаю, что же для него было хуже: потерять любимую или не прикасаться к ней, пока она медленно угасает.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, внимательно глядя на меня.
– Прекрасно. Я чувствую себя живой. Тарвер, откуда ты знал?..
– Я не знал. – Он до сих пор смотрит на наши сцепленные руки. – Но я просто… просто почувствовал, что они не хотели нам навредить. Они хотели освободиться. Я догадался.
По телу пробегает легкая дрожь, и Тарвер, заметив, что я поеживаюсь, снимает куртку и набрасывает мне на плечи.
– Серьезная догадка, – замечаю я.
– Я в нее поверил.
– Много же у тебя времени ушло на то, чтобы поверить в догадки и предчувствия.
Я закутываюсь в куртку и быстро улыбаюсь ему.
Он обнимает меня крепче, и какое-то время мы просто стоим и слушаем, как шелестит листва на ветру.
– Что дальше? – Я запрокидываю голову и смотрю на небо.
– Черт его знает, – весело говорит он. – Дом строить.
Я смеюсь и понимаю, что это получается у меня легко. Я думала, что забыла, как смеяться.
– А можно, там будет сад?
– Да хоть десять.
– И ванна?
– Такая большая, что вдвоем поместимся.
– А мне можно помогать?
– Ну, один я точно не буду все делать.
Я придвигаюсь ближе и прижимаюсь к нему.
– Сначала нужно отдохнуть, – говорит он и целует меня в висок. – Дом начнем строить завтра. Может, вернемся в пещеру? Какой-то болван разрушил твою спальню.
– Какой-то болван, – повторяю я с улыбкой. – Нет, не хочу туда возвращаться. Давай переночуем здесь, под открытым небом, как раньше?
– Как пожелаешь. – Он целует меня в щеку, все еще осторожно, неуверенно, и отпускает меня. – Я принесу одеяла из пещеры. А завтра будем строить планы, как нам жить самим по себе.
– Мы и так живем сами по себе, – говорю я. – Мы справимся.
Он уходит к пещере, и его тень мелькает среди деревьев. Я закрываю глаза и прислоняюсь головой к дереву, представляя, как нежный свет звезд касается лица.
Вокруг тихо и спокойно. Я глубоко вдыхаю свежий воздух, и он щекочет и покалывает ноздри.
– Покой… – шепчу я, то ли разговаривая сама с собой, то ли обращаясь к ушедшим шепотам. Это мне неведомо.
– Так в этом все дело?
– Дело в том, что на самом деле произошло на планете.
