Джорджетт Хейер - Коварный обольститель
– Однако ведь вы и сами любите герцогиню, как я полагаю? – поинтересовалась Феба в надежде придать мыслям Ианты иное направление. – Она добра с вами?
– О да, но даже она не понимает всех тягот моего положения! Я и надеяться не смею, будто она когда-либо хотя бы сделает попытку убедить Сильвестра не отбирать у меня мое дорогое дитя, поскольку она буквально молится на него. Мне жаль будущую супругу герцога! Ей придется во всем подчиняться матери-герцогине!
– Быть может, у него не будет жены, – попробовала успокоить собеседницу Феба.
– Помяните мое слово – обязательно будет, хотя бы для того, чтобы лишить бедного Эдмунда наследства. Мама уверена, что он уже начал поиски подходящей кандидатуры и может сделать предложение в любой момент.
– Вот как! Но для брака требуются двое, не так ли?
– Вы хотите сказать, что он может встретить отказ?
– А почему бы и нет? – парировала Феба.
– Сильвестр? Учитывая, что он может предложить? Нет, ему это не грозит! Хотя желаю, чтобы кто-нибудь отказал ему, и тогда он получил бы хороший урок. Вот только я готова поставить десять против одного, что, если такое случится, он приложит все силы к тому, чтобы девушка влюбилась в него, после чего сделает предложение другой!
– Не вижу причин для того, чтобы кто-нибудь влюбился в него, – отрезала Феба, в глазах которой появился воинственный блеск.
– Я тоже, но вы бы изумились, узнав, сколько девушек буквально жаждут заполучить его!
– Еще бы! – с жаром подхватила Феба. – Хотя, на мой взгляд, они жаждут заполучить его титул!
– Увы, это не так. Он может заставить девушку воспылать к нему нежными чувствами, даже если поначалу совершенно ей не понравился. Он знает, как добиться своего! Однажды Сильвестр дошел до того, что заключил пари с Гарри, будто влюбит в себя мисс Уарф, и выиграл!
– Пари! – ахнула Феба. – Но это же… бесчестно! Разве джентльмен может унизиться до такого?
– Ну, вы же знаете, какие они, мужчины! – неблагоразумно откликнулась Ианта. – Впрочем, следует признать, что холодность мисс Уарф в тот год стала притчей во языцех: она была очень красива и вдобавок обладала большим состоянием. Разумеется, у нее были десятки поклонников. Но всех она отвергла с презрением, так что история должна была получиться знатной. Ее еще называли Неприступной Цитаделью. Так вот, Гарри сказал Сильвестру – в шутку, вы же понимаете: они вечно подшучивали друг над другом! – что даже ему не удастся пробить брешь в стенах, и Сильвестр моментально поинтересовался у него, что он готов поставить на кон. Полагаю, в клубах тоже во множестве стали биться об заклад, как только выяснилось, что Сильвестр приступил к планомерной осаде Цитадели. Мужчины иногда ведут себя очень гадко!
С этим заявлением Феба не могла не согласиться. На Альбемарль-стрит она получила обильную пищу для размышлений. Впрочем, девушка оказалась достаточно умна, чтобы отбросить бо́льшую часть обвинений в том, будто Сильвестр третирует племянника самым неподобающим образом: мастер Рейн отнюдь не походил на изобиженного ребенка. С другой стороны, его мама невольно выставила себя в самом неблагоприятном свете, и в большинстве ею же самой рассказанных историй выглядела откровенно глупой родительницей. Скорее всего, решила Феба, Сильвестр относится к Эдмунду совершенно равнодушно, хотя и намерен со свойственной ему гордостью сполна исполнить долг перед мальчиком. Слово «долг» имело не слишком приятный подтекст для той, кому нелюбимая мачеха непрерывно вдалбливала его в голову на протяжении многих лет, но вот обиды в этом не было. Леди Марлоу неизменно придерживалась принципа суровой справедливости.
Именно последние откровения Ианты и вызывали наибольшее возмущение у Фебы. Тщательно обдумав слова своей новой знакомой, она поняла, что не может считать их преувеличением. В голову мисс Марлоу уже закрадывалось подозрение, будто неожиданная мягкость и доброта Сильвестра были частью преднамеренной попытки заставить ее пожалеть о том, что она столь грубо отвергла его. Да и его манеры, когда он нанес визит на Грин-стрит, особенно лукавые искорки в глазах, когда смотрел на нее, должны были очаровать ее. Да, вынуждена была признать Феба, он действительно умеет нравиться неопытным девушкам. Вопрос заключался лишь в том, дать ли ему немедленный отпор или же, вооружившись знанием того, что он готовит ей ловушку, поощрять его и далее оказывать ей знаки внимания.
Ответ на этот вопрос был найден лишь на следующий день, когда Феба вновь встретила его светлость. Со своими кузинами Ингам она как раз выехала на верховую прогулку по Парку. Унылая и двигавшаяся размеренным шагом процессия состояла из нее самой, мисс Мэри и мисс Амабель, молодого мистера Дадли Ингама и двух грумов, державшихся чуть поодаль, причем Феба решительно не представляла, чем себя занять. Обе мисс Ингам были донельзя добродетельны и столь же скучны; что до их брата, подающего большие надежды второго сына лорда Ингама, то в нем уже угадывалась солидность будущего члена правительства. Наемная лошадь, доставшаяся Фебе, оказалась смирной рабочей кобылкой, начисто лишенной как прыти, так и изящества поступи.
Сильвестр, восседавший на чистокровном гнедом скакуне в сопровождении двух своих друзей, с первого же изумленного взгляда оценив ситуацию, разобрался с ней таким образом, который свидетельствовал и о его недюжинной сноровке, и о полном пренебрежении интересами лорда Ярроу вкупе с мистером Эшфордом. Никто и опомниться не успел (за исключением его самого), как одна и другая партии соединились; а когда его незадачливые друзья обнаружили, что ведут вежливую беседу с обеими мисс Ингам, Сильвестр поравнялся с Фебой и они чуточку приотстали от остальных.
– Мой бедный Воробышек! – с ласковой насмешкой сказал герцог. – Еще никогда в жизни мне не доводилось видеть столь душераздирающее зрелище! Наемная кляча?
– Нет, – ответила Феба. – Любимая лошадь моей кузины Анны. То, что нужно для леди, герцог, – ездить на такой лошади очень удобно и совершенно безопасно.
– Умоляю извинить меня! Просто я, разумеется, не видел ее в беге.
Мисс Марлоу, метнув на герцога взгляд, полный высокомерного презрения, заявила:
– Она не умеет бегать. Зато очень элегантно перебирает ногами, особенно когда они у нее перехвачены путами ниже колен.
– А какая у нее холка!
Всю серьезность девушки словно рукой сняло; Феба не выдержала и звонко рассмеялась, отчего мисс Мэри обернулась и, взглянув на нее с мягким упреком, заметила:
– Господи милосердный, вы когда-нибудь видели подобное недоразумение?
– Нет – как и леди с такой великолепной посадкой. Сочетание весьма необычное! – сказал герцог. – Вы позволите мне предоставить вам достойного коня, пока остаетесь в городе?
Феба была поражена настолько, что лишь молча уставилась на него, лишившись дара речи. Он же с улыбкой продолжал:
– В Чансе я держу несколько лошадей для своей невестки. Раньше она часто ездила верхом. И для меня нет ничего легче, чем доставить парочку в Лондон.
– Ездить верхом на лошадях леди Генри? – воскликнула мисс Марлоу. – Да вы с ума сошли! Мне и в голову не могло прийти что-либо подобное!
– Это ведь не ее лошади, а мои.
– Вы сами сказали, что держите их для нее: так что с таким же успехом она может считать их своими собственными! Кроме того, вам и самому должно быть известно – я не позволю, чтобы вы давали мне коня!
– Так я и думал, – признался герцог. – Но видеть вас верхом на этой кляче для меня невыносимо.
– Благодарю вас… вы очень добры! – запинаясь, пробормотала Феба.
– Я что? Воробышек, умоляю вас – не позволяйте леди Ингам учить вас произносить всякие благоглупости! Вам прекрасно известно: я совсем не добрый, а напротив, злодей, чьи гнусные происки заставили вас бежать из родного дома! – Он умолк, когда она непроизвольно вскинула на него глаза. Взгляды их встретились не более чем на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы смех замер у него на губах. Выдержав легкую паузу, Сильвестр негромко осведомился: – В чем дело? Что я сказал такого, отчего вы посмотрели на меня столь выразительно?
Чувствуя, как горят ее щеки, Феба ответила:
– Ничего! Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Я говорю о том, что вы посмотрели на меня так, как когда-то смотрели на свою мачеху: с ужасом!
Она заставила себя рассмеяться.
– Какой абсурд! Боюсь, у вас чересчур живое воображение, герцог!
– Что ж, надеюсь, так оно и есть, – парировал он.
– В этом не может быть никаких сомнений. Я была… шокирована тем, что после всего случившегося вы по-прежнему полагаете меня способной видеть в вас… злодея. Но вы ведь, разумеется, просто шутили.
– Да, шутил, однако я совершенно серьезно говорю вам, что шутка не была злой – чтобы причинить вам боль.
