Мелани Гидеон - Жена-22
– Я заказал его месяц назад, – говорит Уильям, что должно означать: знай, что я долго обдумывал подарок.
– Он загрузил тебе “Противостояние” [57] . Говорит, это была твоя любимая книга, когда ты училась в школе. Еще всю серию “Сумерек” [58] . Кажется, эти книги нравятся многим мамам, – говорит Зои, – По-моему, они чудовищные, но какая разница.
Она смотрит на меня с подозрением, как и полагается пятнадцатилетней дочери смотреть на мать. Я киваю с самым невинным видом, одновременно стараясь показать, что довольна.
– Еще там последняя Миранда Джулай [59] , “Ты – та, которая знает что-то, что ты забыла”, ну, или что-то вроде того, – продолжает Зои. – Она тебе понравится. Она обалденная!
– А еще “Гордость и предубеждение”, – добавляет Питер.
– Вот это да, – говорю я. – Вот это да. Никогда не читала “Гордость и предубеждение”. Все так неожиданно.
Я аккуратно укладываю “Киндл” обратно в коробку.
– Ты разочарована, – замечает Уильям.
– Ну что ты, нисколько! Я просто боюсь его поцарапать. Это очень нужный подарок.
Я обвожу взглядом сидящих за столом. Все кажется каким-то неправильным. Кто этот мужчина? Я едва его узнаю. Его лицо, похудевшее и вытянувшееся благодаря утренним пробежкам. Его твердый подборок. Он уже несколько дней не брился и отрастил короткую щетину. Если бы я его не знала, то подумала бы, что он очень даже ничего. Потянувшись через стол, я неловко поглаживаю Уильяма по руке.
– Это означает, что ей понравился подарок, – переводит Питер.
Я опускаю взгляд на меню.
– О да, – говорю я. – Очень понравился.
– Вот и отлично, – говорит Уильям.
– Я начала подрабатывать, когда мне было двенадцать, – рассказывает Кэролайн. – После уроков я подметала в театре, пока мама проводила репетиции.
– Слушайте, слушайте, дети, – говорю я, кладя себе на тарелку еще немного цыпленка “Кун-Пао”. – Ей было двенадцать . Вот как принято в Мэне. Вы, дети, тоже должны вносить свой вклад. Найти какую-нибудь работу. Подстригать газоны. Разносить газеты. Сидеть с маленькими детьми.
– Мы пока справляемся, – говорит Уильям.
– Вообще-то не очень, – говорю я. – Передайте мне, пожалуйста, “Чоу-Мейн”.
– Пора пугаться? Это то, из-за чего я должен волноваться? У меня на счету пятьдесят три доллара. Подарок ко дню рождения. Можете их взять, – заявляет Питер.
– Никому не нужно жертвовать своими подарками, – говорит Уильям. – Просто нам всем стоит поджаться.
Я виновато смотрю на свой “Киндл”.
– Но это с завтрашнего дня, – добавляет Уильям. Он поднимает бокал: – За двадцать лет!
Все поднимают бокалы – кроме меня. Я уже выпила свой грушевый мохито.
– У меня только вода, – говорю я.
– Ну так чокнись водой, – говорит Уильям.
– Разве чокаться водой не считается плохой приметой?
– Только если ты служишь в береговой охране, – говорит Уильям.
Я поднимаю бокал с водой и произношу то, чего от меня ждут:
– За следующие двадцать.
Зои изучает мое лицо. По-видимому, на нем отражаются смешанные чувства, потому что она говорит:
– Вот ты и ответила на мой вопрос, что это такое – двадцать лет брака. – Она смотрит на Уильяма: – Причем без каких-либо разъяснений с моей стороны.
Часом позже, когда мы уже дома, Уильям берет пульт от телевизора и со вздохом опускается в кресло, но тут же подскакивает.
– Элис! – кричит он, схватившись за задницу.
Я смотрю на то место, где он сидел. По креслу расплылось огромное мокрое пятно. Ох, Джампо!
– Я сегодня опрокинула стакан воды, – говорю я.
Уильям обнюхивает пальцы.
– Это моча.
Джампо врывается в гостиную и прыгает мне на колени. Он утыкается носом мне под мышку.
– Он не виноват. Он всего лишь щенок, – говорю я.
– Ему уже два года! – негодует Уильям.
– Двадцать четыре месяца. Ни один ребенок в двадцать четыре месяца еще не умеет пользоваться туалетом. Он же не специально это делает.
– Наверняка специально, – говорит Уильям. – Сначала – моя подушка, теперь – мое кресло. Он знает все мои любимые места.
– Что за чушь, – говорю я.
Джампо высовывается и рычит на Уильяма.
– Плохой, дряной мальчишка! – шепчу я.
Джампо еще какое-то время рычит. У меня появляется чувство, будто все мы – персонажи мультфильма. Ничего не могу с собой поделать – и начинаю смеяться. Уильям, оторопев, смотрит на меня.
– Тебе смешно?
– Прости, прости, пожалуйста, прости, – говорю я, все еще смеясь.
Он продолжает сердито на меня смотреть.
– Пожалуй, пойду лягу, – говорю я, взяв Джампо на руки.
– Ты берешь его с собой?
– Как только ты придешь, я его тут же выгоню, – говорю я. – Обещаю.
Я помахиваю перед Уильямом новым “Киндлом”.
– С чего ты начнешь? – спрашивает он.
– С “Противостояния”. Удивительно, что ты запомнил, как сильно я любила эту книгу. Интересно, понравится ли она мне так же, как тогда.
– Так ты точно разочаруешься, – говорит Уильям. – Предлагаю не оценивать ее по тем же меркам.
– Что, мне придумать новые мерки?
– Тебе уже не семнадцать. То, что казалось важным, уже не важно.
– Я не согласна. Если это было захватывающим тогда, то будет и сейчас. Это то, что делает классику классикой. Время над ней не властно.
Уильям пожимает плечами.
– Эта собака испортила мое кресло.
– Подумаешь, всего лишь моча.
– Она пропитала все сиденье и въелась в раму.
Я вздыхаю.
– С юбилеем, Уильям.
– Двадцать лет. Это уже кое-что, Элис.
Уильям откидывает волосы со лба столь знакомым мне жестом, и на мгновение я снова вижу его молодым, каким он был в день нашего знакомства, когда я проходила собеседование. Все перепутывается – прошлое, настоящее и будущее. Я так крепко сжимаю Джампо, что он взвизгивает. Мне хочется сказать Уильяму что-нибудь. Что-нибудь такое, чтобы он понял: надо схватить меня за руку и уберечь от падения.
– Не засиживайся.
– Не буду, – говорит Уильям. Пульт снова у него в руке.
Этой ночью он спит на диване.
69
Джон Йоссариан добавил Игру Ключ
Люси Певенси добавила Место проживания Пуста-Якомната
Как отпраздновали годовщину, Жена-22?
Смешанные чувства.
Это моя вина?
Да.
Что я могу сделать?
Сказать мне ваше имя.
Не могу.
Мне кажется, у вас какое-то старомодное имя. Вроде Чарльза или Джеймса. А может, чуточку современнее. Например, Уокер.
Вы же понимаете, что все изменится, как только мы узнаем имена друг друга. Легко открывать свою истинную сущность незнакомцам. Гораздо сложнее говорить правду тем, кого мы знаем.
Скажите мне, как вас зовут.
Еще не время.
Когда?
Скоро, обещаю.
70
73. Да, с Питером все было по-другому. После родов я проспала несколько часов, а потом мне его принесли. Это было в середине ночи. Уильям ушел домой к Зои.
Я откинула покрывало. Он казался маленьким седым старичком, то есть был самым красивым ребенком, которого я когда-либо видела (правда, меня несколько обеспокоил размер его лба).
– Я уже ненавижу его жену, – сказала я медсестре.
74. Блаженство. Опустошенность. Вечеринка по случаю возвращения домой. Слишком устаю, чтобы убирать в доме. Слишком устаю, чтобы заниматься сексом. Слишком устаю, чтобы радоваться Уильяму, когда он приходит с работы. Зои пытается задушить Питера. Питер обожает Зои, хотя она каждый день изобретает новые изощренные способы от него избавиться. Сорок с лишним памперсов в неделю. Три года – это слишком мало, чтобы сестра меняла памперсы своему младшему брату? Послеполуденные часы на диване, Питер спит у меня на животе. Зои четыре часа подряд смотрит неподходящие программы по телевизору. Ссора с мужем по поводу того, является ли шоу Опры подходящим. Рубашки, пропитанные срыгнутым молоком. Семья из трех человек – с 6 утра до 7 вечера. Семья из четырех человек – с 7 до 10 вечера. Семья из двух (я и Питер) – с 10 вечера до 6 утра. Не волнуйтесь, написано во всех книгах. Вы с мужем отдалились друг от друга лишь на время. Вот когда ребенку исполнится четыре месяца, будет спать всю ночь, начнет есть не только жидкую пищу, один год, пройдут ужасные первые два года, в детском саду, начнет читать, будет чаще писать в унитаз, чем на пол, избавится от сыпи, которая вылезет везде, в том числе под крайней плотью, научится давать сдачи, прививка от столбняка, перестанет кусать девочек, научится надевать носки, перестанет обманывать вас, что почистил зубы, больше не будет требовать колыбельных, пойдет в школу, вступит в пубертатный период, гордо объявит, что он гей, когда ему стукнет двенадцать – вот тогда вы с Уильямом сможете вернуться к нормальной жизни. И отчуждение волшебным образом исчезнет.
