Тара Пэмми - Любовь с аукциона
После тусклого света улицы, освещение огромного холла показалось Жасмин особенно ярким. Черно-белый дизайн пола прекрасно сочетался с бежевой мебелью и хрустальной люстрой на потолке. Четкие линии, изящные изгибы придавали отелю классическую элегантность. В центре этого великолепия стоял Дмитрий. В черных джинсах и кожаной куртке он был неотразим. Высокая атлетическая фигура притягивала взгляды женщин даже в этот ранний час. Несмотря на плебейское происхождение, его отличала аура сдержанной силы и независимости: он не терялся в изысканном интерьере, наоборот, привлекал внимание.
Жасмин легко поспевала за рослым Дмитрием, торопясь покинуть ярко освещенный холл: смущала не столько бедная одежда, сколько внутренний дискомфорт. Ее красота не вызывала сомнений, всю жизнь она вынуждена была слушать комплименты своей экзотической внешности, женственному гибкому телу. Шесть дней в неделю она эротично извивалась на сцене вокруг шеста, и на нее пялились сотни похотливых мужских глаз. Однако сейчас ее затмила неброская элегантность Дмитрия. Стыд, словно впитавшийся в кожу, вдруг стал невыносимым, как и злость за то, что он застал ее в минуту слабости. Неожиданно Дмитрий стал мерилом ее внешности, среды обитания, самой жизни.
Жасмин вздрогнула, когда он подтолкнул ее к лифту. Она чувствовала, что за его внешним спокойствием и вежливой улыбкой бурлила ярость. Ей было страшно узнать причину.
Двери лифта плавно закрылись, отгородив их от внешнего мира. Вдруг Дмитрий нажал кнопку «стоп», и ее сердце замерло.
– Посмотри на меня, Жасмин, – тихо скомандовал он.
– Зачем?
– Ты боишься меня, девочка?
Тряхнув головой, Жасмин подняла глаза. Зеркальные стены кабины отражали его необыкновенное, прекрасное лицо. Вся женская сущность Жасмин, зажатая в тиски и глубоко спрятанная, вдруг вырвалась на свободу и вспыхнула первобытной радостью при виде мужского совершенства. Он стоял перед ней, скрестив длинные ноги, заложив руки за спину: аура неотразимой чувственности заполнила пространство. Каждая клеточка ее тела вибрировала в ответ.
Даже в шестнадцать лет у Дмитрия была запоминающаяся внешность, но сейчас… его угловатое лицо излучало власть и силу, представляя убийственное сочетание красоты и мужественности. Длинные ресницы, скулы, словно вылепленные скульптором. Глубоко посаженные серые глаза изучали ее с жадностью, не уступающей ее собственной.
Вероятно, он догадывался о впечатлении, которое производит на женщин. На земле нет мужчины подобного Дмитрию, который бы не пользовался этим преимуществом. Неудивительно, что, вопреки всем правилам и наложенным на себя запретам, Жасмин смотрела на Дмитрия с восхищением.
Жасмин резко одернула себя: ей стала понятна причина инстинктивного страха, охватившего ее в объятиях Дмитрия. Опасность исходила не от него, а от ее реакции на него.
Глава 3
Легко принять решение защитить Жасмин, думал Дмитрий, пока она таращила на него глаза. Но как утихомирить эту дикую кошку и претворить свой план в жизнь?
Пышная грудь и узкие бедра, плавно покачивающиеся при ходьбе, пышные волосы и пухлые губы придавали Жасмин невероятную сексуальность. У нее были огромные, черные как ночь глаза под высокими дугами бровей, прямой нос, округлый подбородок и ни грамма лишнего веса – идеальная фигура. Туго стянутые на затылке локоны подчеркивали вызывающую красоту лица.
Как появилась идея унизительного аукциона? Вероятно, кто-то польстился на экзотическую красоту, унаследованную Жасмин от сбежавшего отца-араба, а Ной решил обратить это в собственную выгоду. Жасмин попала в чудовищную переделку.
Даже в эту минуту с лица не сошла тревога, плечи напряжены, дыхание прерывистое – здесь все для нее чужое. Он сам для нее чужой.
Пять лет назад, когда он видел ее в последний раз, ей только исполнилось восемнадцать, и она выглядела иначе. Сохранилось только острое недоверие к нему, которое она не могла скрыть. В тот раз она едва взглянула на него, зато сейчас не сводила глаз. Дмитрий никогда не подвергался такой откровенной оценке. Женщины не обходили его вниманием, ему это льстило, но в пристальном взгляде Жасмин не было женского любопытства. Она словно искала что-то или кого-то. Вместо привычного поверхностного удовольствия, Дмитрий испытал ответный интерес. Какая-то часть его, надежно скрытая в недрах души, вдруг откликнулась на ее призыв. Это возбуждало, тревожило, грозило опасностью. Необходимо сохранить дистанцию. Как бы не жаждал он снова почувствовать вкус жизни, ему нечего предложить Жасмин.
– Никто не догадается, что ты вырос в трущобах, – сказала Жасмин с неожиданной горечью.
– Почему ты считаешь, что это самая страшная вещь на свете, Жасмин? – Он не осмеливался назвать ее Джес, хотя имя крутилось на языке. Ему казалось странным, что простое женское имя имеет над ним такую власть. – Мое прошлое полно отчаяния, злобы, насилия. Что хорошего в том, чтобы цепляться за воспоминания, если жизнь дала шанс выбраться из ада? – Против воли его голос звучал жестко.
У Жасмин дрожали ресницы. Она безуспешно старалась взять себя в руки. Когда она посмотрела на Дмитрия, в глазах сверкала ярость.
– Конечно, ничего хорошего. Не дай бог, напомнить тебе о прошлом и запятнать нынешнюю экстравагантную жизнь.
Дмитрий резко подался вперед, чувствуя, как закипела кровь. Жасмин тут же вжалась в стену. Ее испуганный взгляд мгновенно отрезвил его.
«Пусть думает, что хочет», – решил он.
Мнение других людей никогда не волновало его. Какая разница, что говорит Жасмин. Он не мог допустить лишь одного: ее презрения. Пусть не думает, что видит его насквозь. Дмитрий сделал язвительное замечание самым медовым голосом:
– Прежде чем осуждать меня за желание покончить с прошлым, давай вспомним, как начинался сегодняшний день, дорогая. Не забывай, чьи деньги и власть помогли вытащить твою задницу из передряги! Можешь считать, что ты не заслуживаешь лучшей доли, но я придерживаюсь другого мнения, и мне совсем нестыдно пользоваться плодами моего тяжелого труда. Возможно, Янис…
– …вытащил тебя из кошмара нашей жизни, но я знаю, что ты и твой друг…
– Ставрос Спорадес, – напомнил Дмитрий.
– Вы оба вывели текстильный концерн на мировой уровень в то время, как эта отрасль экономики сворачивалась, – добавила Жасмин, словно извиняясь за то, что разозлила его. – Я следила за твоими… – она сделала паузу, подбирая слово вместо того, которое не решилась произнести, – успехами в последние годы.
У Дмитрия перехватило дыхание: слова повергли его в шок. Значит, она знала о его богатстве и не сомневалась, что он придет на помощь, если она попросит.
С другой стороны, она очень долго ждала… Еще одна ночь – и было бы поздно.
От ярости, напомнившей кулачные бои и уличные разборки, его бросило в жар.
– Неужели? Польщен тем, что помнила обо мне все эти годы, милая моя.
Двери лифта распахнулись, он вышел, не оглянувшись и не убедившись, что она следует за ним.
Пройдя через внушительную прихожую в гостиную, Жасмин все еще приходила в себя. Смятение от спора с Дмитрием, смешанное с изумлением от экстравагантной роскоши интерьера, лишило ее дара речи. Мраморный камин с полкой из красного дерева, элегантная мебель, обтянутая черной кожей. Кроссовки утопали в пушистом ворсе ковра. Жасмин не успела перевести дыхание, как в гостиную вошла женщина с заспанным лицом и спутанными волосами, босая, в шортах.
– Дмитрий? – прошептала она, с недоумением глядя на них обоих. – Почему так долго?
– Леа? Что ты здесь делаешь? – спросил Дмитрий с беспокойством, так не похожим на откровенный сарказм в разговоре с Жасмин.
Меньше всего ей хотелось присутствовать при романтическом воссоединении Дмитрия с его нынешней подругой. Озабоченно сведя брови, женщина подошла ближе, и Дмитрий обнял ее с нежностью.
– От тебя не было известий, и он оставил меня здесь. Звонит каждые пятнадцать минут… – Она ахнула: – Дмитрий, ты в крови. – С этими словами она выбежала из комнаты.
Резкий выдох, неестественная, скованная поза за рулем мотоцикла… С замиранием сердца Жасмин повернула его к себе и расстегнула кожаную куртку. На белоснежной рубашке в районе живота растеклось кровавое пятно. Жасмин смотрела на запекшуюся кровь, чувствуя, как подступает тошнота. От едкого запаха по спине пробежали мурашки. Кажется, нанесенная Дмитрию ножевая рана стала последней каплей…
Прижав ладони ко лбу, Жасмин через силу заставляла себя дышать:
– Я могла убить тебя… Думала, Джон пробрался в комнату. Мне приходилось быть осторожной…
– Понимаю, почему ты напала на меня, – ровным голосом заговорил Дмитрий. Ее растерянность взбесила его больше, чем сам факт ранения. – Господи, неужели непонятно? Беда не в том, что ты защищалась, а в том, что ты согласилась на жизнь с ножом под подушкой.
