Джоди Хедланд - Свет твоих глаз
Анжелика не осмелилась встретиться с ним глазами и отвернулась к спокойному синему заливу.
Пьер тоже смотрел на воду, а потом обнял Анжелику за плечи и привлек к себе.
Она напряглась и застыла, но лишь на мгновение, а затем прижалась к нему сильнее и опустила голову ему на плечо.
– Это место просто великолепно, правда? – В безоблачном небе мелькнул баклан, сделал круг и камнем упал на водную гладь.
– Наш остров – самое красивое в мире место.
– Ты права.
– Права? – Анжелика ждала от него обычного возражения о том, что при всей своей любви к острову Пьер все же предпочитал приключения и лесную глушь.
Он повернулся к ней лицом. И от серьезности его глаз Анжелика почувствовала, как замирает сердце.
– Это самое лучшее место в мире, – прошептал он, – оттого, что ты здесь.
– Пьер, пожалуйста, не надо…
– Позволь мне закончить, прежде чем снова ответишь мне «нет». Выслушай меня, и, если после этого ты все равно ответишь отказом, я уплыву с острова в конце лета и больше ни слова об этом не скажу. – Он взял ее руки в свои и сжал. – Я не могу не думать о свадьбе с тобой.
Анжелика задрожала, ее колени внезапно ослабли.
– Я не могу спать, я не могу есть, я даже работать не могу, не думая о том, как я хочу быть с тобой, Анжелика.
Она прекрасно знала, что он чувствует, потому что сама отгоняла от себя такие же мысли. Все прошлые недели она боролась с собой, пытаясь вести себя с ним как с другом, но сил притворяться уже не осталось.
– Знаю, ты не веришь, что я когда-нибудь смогу отказаться от торговли мехом. Ты убеждена, что со временем я буду несчастен на этом острове.
– Это правда…
– Нет. Возможно, когда-то это было правдой для прежнего Пьера, для человека, которым я раньше был. Но теперь, когда я изменился и принял Бога, это перестало быть правдой. Я пытаюсь следовать Его наставлениям, что бы Он для меня ни готовил. И, возможно, отец был прав относительно торговли пушниной. Она приводит к худшим из грехов, и благочестивым людям стоит держаться от этого как можно дальше.
Анжелике хотелось с ним согласиться, но часть ее сердца сопротивлялась, потому что это была бы неправда. Анжелика очень хотела, чтобы Пьер остался, но знала, что ложью она этого не добьется.
– Твой отец ошибался. Он не сумел справиться с собой и позволил торговле себя погубить, но это не значит, что с тобой произойдет то же самое.
Пьер начал было качать головой, но Анжелика продолжила:
– Тебе не обязательно поддаваться соблазнам, которые несет с собой торговля мехом. И твоя работа не заставит тебя грешить. На самом деле ты можешь даже послужить примером для других, показать им, что значит жить по слову Божьему.
Он молчал, глубоко уйдя в свои мысли. Возможно, вспоминал свою бригаду и тех вояжеров, которые признали его главным.
– Пьер, ты прирожденный лидер. Если кто-то и сможет что-то изменить, то это ты. – Она не хотела убеждать его вернуться в леса, но не могла позволить Пьеру отрицать правду о себе. – Господь дарует нам разные страсти, и ты любишь то, что делаешь. Не нужно отказываться от своего призвания, Он сможет указать тебе верный путь в любом месте.
Музыка, долетавшая из дома, окутывала их, смешивалась с дыханием ветра, с шелестом листьев, которые, казалось, трепетали в такт вальсу.
Пьер наконец повернулся к ней и поднес ее затянутую перчаткой руку к губам. Тепло поцелуя даже сквозь шелковистую гладь отдалось покалывающим ощущением.
– Благодарю тебя за искренность, Анжелика. Ты всегда поддерживала меня и всегда в меня верила. Приехав домой, я впервые понял, насколько нуждаюсь в этом и как это люблю.
Ветер трепал его рассыпавшиеся кудри, и Анжелика, не удержавшись, дотронулась до непокорных прядей. Ей хотелось стянуть мешающие перчатки и позволить пальцам зарыться в его густые волосы. Но она заставила себя сдержаться и лишь пригладила выбившуюся прядь.
От нежного прикосновения ее пальцев Пьер дрогнул и встретился с ней глазами. Анжелика стояла так близко, что буквально ощутила проскочившую между ними искру.
– Я знал, что ты понимаешь, насколько я люблю торговлю мехом.
Он поправил прядь на ее виске, мимолетно коснувшись щеки.
– Она у тебя в крови, – шепотом ответила Анжелика.
– Не стану отрицать. – Пьер провел костяшками пальцев по ее скуле и подбородку. – Но я узнал, что есть на свете то, что я люблю куда сильнее торговли.
Она затаила дыхание в ожидании слов, которые отчаянно хотела от него услышать.
– Я люблю тебя, Анжелика. – Слова стали лаской, мягкой, как нежное прикосновение его пальцев к ее лицу.
Его теплый взгляд говорил, что Пьер желает ее как женщину, что он говорит не о дружеской любви, как говорил в прошлый раз теми же словами. И все равно – она не могла позволить себе ошибиться и в этот раз.
– Мы друзья, – медленно сказала она. – И я тоже тебя люблю.
– Друзья? – Его губы дрогнули в улыбке. – Значит, я для тебя только друг?
Она ждала, мысленно прося доказательств, что его любовь не просто дружеское расположение.
Пьер улыбнулся шире и привлек к себе так близко, что их тела соприкоснулись. А затем склонился к ней и с той же обезоруживающей улыбкой едва ощутимо коснулся губами ее губ. Анжелика почувствовала, как сжимается что-то в животе, сменяясь огнем, который делает ожидание поцелуя невыносимым.
Анжелика обняла его за шею, поднялась на цыпочки и бесстыдно прижалась, не оставляя Пьеру иного выбора, кроме как прекратить дразниться и поцеловать ее по-настоящему.
Он тихо засмеялся, словно добился от нее того, что хотел. И дал ей то, чего хотела она. Его губы страстно вовлекли ее в поцелуй. Пьер не отпускал ее, целуя, пока они оба не начали задыхаться.
А затем – слишком уж рано – он отстранился и склонил голову, наблюдая. Колени Анжелики подогнулись, но сильные руки Пьера не позволили ей упасть.
Он улыбнулся.
– Как по мне, так это было немного больше, чем просто дружеский поцелуй.
– Разве что немного, – с трудом выговорила она.
– Признайся. Ты меня тоже любишь.
Анжелика взглянула ему в глаза.
– Я люблю тебя, Пьер. Я люблю тебя больше жизни.
– Тогда давай поженимся, – прошептал он. – Ничто не сможет нам помешать. Я хочу остаться с тобой на острове.
– А как же твоя торговля?
– Возможно, когда-то она и была у меня в крови. Но теперь я хочу одного: быть с тобой.
Искренность этих слов отразилась в его глазах, и Анжелика не сумела придумать ни единого аргумента против. Она отбросила терзавшие ее сомнения. Больше она не станет ему отказывать.
– Скажи, что станешь моей женой, – попросил он, пощекотав носом ее щеку.
– Да, Пьер. Да, я стану твоей женой.
Услышав ее ответ, Пьер отстранился.
– Станешь?
Его глаза были полны такого радостного удивления, что она не могла не улыбнуться в ответ:
– Стану.
– И ты говоришь так не просто потому, что я хорошо целуюсь?
Она рассмеялась.
– Ну конечно же, только поэтому. С чего бы еще мне хотеть выйти за тебя замуж?
– Ну, давай подумаем. Потому что ты считаешь меня очень красивым, веселым и милым. И потому что я могу готовить тебе самую вкусную фаршированную рыбу на свете.
– А еще ты очень скромный, – поддразнила она.
– И это тоже.
Его страстный взгляд не отпускал ее.
И когда Пьер склонился, чтобы снова поцеловать ее, его губы дрожали от предвкушения. Анжелика со всхлипом подалась вперед, жадно отвечая на поцелуй.
Внезапно со стороны дома раздался целый хор криков, заставив Пьера резко замереть. Он недоуменно уставился на черный проем двери.
Оркестр прекратил играть, музыку сменили отрывистые громкие приказы.
Из форта раздался резкий сигнал горна, раскатившийся над городом и заливом. Они непроизвольно взглянули на обрывы и пушки, скалившиеся с каменной стены форта в постоянной готовности к атаке.
Пьер помрачнел и взял Анжелику за руку.
– Пойдем. Что-то случилось.
Они торопливо зашагали по саду, и Анжелика отчаянно старалась понять, что могут означать все эти крики и передвижения. К тому времени, как они через кухню вернулись в зал, где собрались все присутствующие, Анжелика задыхалась от быстрой ходьбы.
Пьер остановился в почти опустевшей комнате так резко, что Анжелика уткнулась ему в спину. Сквозь открытую дверь можно было различить красные спины мундиров. Солдаты спешили по тропинке, ведущей к форту. Лавиния цеплялась за руку лейтенанта Стили, ее золотистое платье блестело в последних лучах солнца. Музыканты поспешно собирали свои инструменты, а оставшиеся горожане торопливо хватали свои вещи. Все лица были искажены тревогой. Эбенезер стоял у десертного стола и набивал карманы пирожными.
– Что случилось? – требовательно спросил Пьер.
