Даниэла Стил - С первого взгляда
Она, по обыкновению, провела все утро в доме, переходя из комнаты в комнату, разговаривала с детьми, которых знала, знакомилась с теми, кто поступил к ним в последние два месяца, кого-то из них она уже видела, но побеседовать не успела. Говорила она со всеми с ними деликатно и с уважением, позволяя им самим решить – хотят они открыться перед ней или нет. Потом сидела с сестрами на веранде и смотрела, как младшие дети играют во дворе, а старшие собираются в гости к друзьям или занимаются повседневными делами. У нее было такое чувство, будто все они ее родные дети и у нее довольно сил, терпения, понимания, чтобы их вырастить, и, конечно же, довольно любви.
Перед обедом к ней подошел мальчик, которого она знала, и заговорил. Девятилетний афроамериканец с одной рукой. Отец зверски избил его, а потом выстрелил в него и в его мать. Ребенку пришлось отнять руку, а мать умерла. Отца приговорили к пожизненному заключению. Джейкоб жил в приюте с пяти лет и очень ловко управлялся со всем одной рукой. Его привезли к ним прямо из больницы, где он лежал после отцовских побоев и выстрелов. Социальные работники понимали, что устроить его в патронатную семью не стоит даже пытаться. Усыновить его тоже было невозможно, потому что отец не желал подписывать документы об отказе от отцовских прав, да и вряд ли кто-нибудь захотел бы усыновить такого калеку. Сестры из приюта Святой Цецилии сразу же все оформили и привезли мальчика к себе. Сейчас он принес Тимми свой рисунок – фиолетово-красный кот, улыбающийся широкой улыбкой. Дети, давно живущие в приюте, были в общем-то вполне счастливы. Новеньких можно было сразу узнать – они вели себя как испуганные зверьки, и в глазах у них была боль. Требовалось время, чтобы они поняли, что здесь им ничто не грозит и что пережитый ужас остался в прошлом.
– Спасибо, Джейкоб, – сказала Тимми, улыбаясь ему, и взяла рисунок. – У кота есть имя?
– Да, Гарри, – объяснил довольный Джейкоб. – Это волшебный кот. Он умеет говорить по-французски.
– Да что ты? А я в прошлом месяце как раз была во Франции. В Париже. Мне там удалили аппендикс, – рассказала она ему, и он кивнул с серьезным выражением.
– Знаю. Было больно, когда удаляли?
– Нет, меня усыпили. Потом несколько дней болело. В больнице все очень хорошо ко мне относились. И все там говорят по-английски, так что я их понимала. И нисколько не боялась.
Он кивнул с понимающим видом и вернулся к ребятам играть.
Тимми осталась на обед и с удовольствием болтала с монахинями, чьим обществом дорожила уже много лет. Все они трудились здесь с самого начала. Одна, правда, уехала год назад в Южную Америку и работает сейчас с индейскими детьми в Перу, другая довольно скоро уехала в Эфиопию, но большинство монахинь остались в приюте Святой Цецилии, они любили детей и с радостью трудились ради их блага.
В два часа Тимми простилась с обитателями приюта и поехала в Бель-Эйр. В душе у нее были покой и радость, как и всегда после визита в Санта-Монику. Когда она вошла в дом, Зак смотрел какое-то видео. Он не спросил ее, где она была, а она не стала рассказывать. Эта радость принадлежала только ей, она не хотела ни с кем ею делиться. И ей не хотелось, чтобы о приюте знали средства массовой информации, ей не нужны были награды, признание, восхваления, слава. Она просто делала что-то очень важное для себя самой.
– Я тебе звонил на мобильный. У «Фреда Сигала» распродажа. Хотел договориться встретиться с тобой там.
– Я выключала телефон, – ответила Тимми с улыбкой. После поездки к детям она всегда улыбалась, а когда находилась там, не хотела, чтобы ее отвлекали, в ней жила потребность отдавать детям все свое внимание. – Извини. Хочешь поехать туда сейчас, или рванем сразу на виллу? – Теперь она до конца выходных в полном его распоряжении, и ей решительно все равно, что делать. В городе было холодно, а на побережье, она знала, будет еще холоднее, да еще и ветрено.
– Поедем на распродажу, – обрадовался Зак. Он выключил свой фильм, она пошла на кухню выпить воды, и через пять минут они уже ехали в ее «Мерседесе» на распродажу в магазин «Фред Сигал». Тимми считала, что ездить в древнем «Порше» Зака смертельно опасно, он может развалиться на ходу, хоть и не говорила ему этого, он совсем не следил за машиной – денег не было. Зато как же он любил водить ее «Мерседес»! Это был спортивный автомобиль последней модели. Она сделала себе этот подарок летом. «Мерседес» летел по Мелроуз точно ласточка. В магазине «Фред Сигал» было столпотворение. Там всегда было столпотворение во время распродаж, и все же Заку удалось выбрать себе целую кучу вещей, которые пришлись ему по вкусу, и Тимми тоже нашла себе что-то нужное – несколько кашемировых свитеров с капюшоном, чтобы гулять в них по пляжу, золотистый жакет в бутике «Марни», чтобы носить с джинсами на работу, две пары туфель. В полном восторге от покупок они понесли свою добычу к машине. Почти за все свои вещи Зак заплатил сам, за исключением кожаной куртки, в которую буквально влюбился, но она оказалась ему не по карману, и Тимми сделала ему подарок. Он был счастлив. Купила Тимми также несколько книг по искусству – подарочные издания с массой иллюстраций, в магазинчике деликатесов они взяли уже приготовленную пасту, чтобы не возиться вечером с ужином. Какой замечательный день, лучше и желать нечего! Когда они вернулись домой, Зак снова устроился перед телевизором досматривать свой фильм, а Тимми стала просматривать последние номера «Уолл-стрит джорнэл», которые копила всю неделю. Она по выходным обычно наверстывала все, что не успела прочитать в будние дни.
Фильм кончился, Зак посмотрел на нее и расхохотался.
– Ну знаешь, Тимми, я, конечно, тебя люблю, но ты вообще-то настоящий мужик.
Он не хотел ее обидеть, хотя выразился довольно грубо, и она посмотрела на него с удивлением. Это было мало похоже на комплимент.
– Как это понять?
– Много ли ты знаешь женщин, которые читают «Уолл-стрит джорнэл»?
– Много, – сказала она, стараясь не показать, как ее задела его реплика, сильно отдающая мужским шовинизмом. И уж если на то пошло, много ли женщин руководят такими огромными корпорациями, как ее империя? Ей во многих отношениях нет равных. И утро, которое она провела в приюте Святой Цецилии, лишний раз выделило ее из всех, но он об этом и не догадывался. Тимми подумала, услышав его сомнительный комплимент, что потому-то они так редко и занимаются любовью, раз он считает ее «настоящим мужиком». И от этой мысли сразу почувствовала себя неуверенно. – Почему интерес к «Уолл-стрит джорнэл» превращает меня в «настоящего мужика»?
– Взгляни на себя, ты же магнат в мире бизнеса. У тебя миллион подчиненных я не знаю во скольких странах мира, твое имя знают в каждой семье. Много ли женщин поднимаются хотя бы вполовину так высоко? Они сидят дома и рожают детей или работают секретаршами, делают себе силиконовые сиськи. Женщины мыслят совсем не так, как ты, поступают не так, как ты, работают не так, как ты. Пойми меня правильно, мне это нравится. Но многих мужчин отпугнет, – честно признался он, и Тимми вздохнула. Ей стало грустно. Его слова лишь подтвердили то, в чем она была убеждена много лет. Да, так все и есть, как он сказал.
– Всегда отпугивало, – печально подтвердила она. – Думаю, у них не умещается в голове, что можно быть успешной в мире мужчин, работая по двадцать четыре часа в сутки, и все же оставаться женщиной. Не понимаю, почему должно быть или – или.
– Тебе и не понять. Именно об этом я и говорю. Ты отличный парень. – Тяжело Тимми было это слышать, хотя ничего нового он не сказал. Она была уверена, что почти все мужчины, с кем она встречалась, так к ней и относились, хоть и не говорили этого, как сказал Зак. – Да ты не расстраивайся, – стал успокаивать ее он, – ты мне нравишься такая, какая ты есть. – Но он ее не любил. Вот в чем беда. Ни один мужчина никогда ее не любил и никогда не полюбит. Муж бросил ее и ушел к любовнику, а все остальные, кто у нее был, или использовали ее в своих интересах, или очень скоро убегали прочь, или относились к ней как Зак – считали славным парнем. Да, Зак никогда не потеряет голову от любви к ней, скорее уж у него вырастут крылья и он полетит, как птица. Да Тимми и не хочет, чтобы он в нее безумно влюбился, напомнила она себе. Немного погодя она поставила купленную пасту в микроволновку разогреть. Его слова сильно ее расстроили, хоть она и не призналась Заку в этом. Не любила ему показывать, как она уязвлена. Вместо упрека она спросила его, что он собирается делать в День благодарения, и он, к ее удивлению, сказал, что его не будет в городе. Ей не приходило в голову спросить его раньше. Она была уверена, что он будет здесь, с ней, а сама она никуда уезжать не собиралась.
– Тебя не будет в городе? Ты мне ничего не говорил.
Тимми было очень больно, но она старалась не показать вида. Она порой забывала, как они далеки друг от друга, как мало их связывает. Они просто иногда спят друг с другом последние пять месяцев, только и всего.
