Линдси Келк - Я люблю Лондон
– И ты тоже! – Он немного понизил голос: – Я люблю тебя.
– Я тебя тоже люблю, – успела я пискнуть, прежде чем он отключился. Надувшись, я разглядывала деревянные стены сарая. – Веселье по графику в среду.
* * *Итак, Алекс развлекался в городе, а я просидела в папином сарае до темноты, стараясь не думать о том, что согласилась встретиться с Марком, или о приближающемся неизбежном моменте в моей карьере, стараясь сосредоточиться на том, какая великолепная получится свадьба. Сад у нас большой – более чем достаточно места для шатра, который, как сказала мать, установят на лужайке, окруженной серебристыми березами. Миниатюрный огород прекрасно подойдет для фотосессий, а папина оранжерея полна красивых ярких цветов. Надеюсь, он согласится, чтобы там подали коктейли.
Я мысленно расставила столы и стулья вокруг большого открытого танцпола, освещенного свечами, китайскими фонариками и светом догорающего заката, и представила Алекса, который кружит меня в вальсе, – его галстук слегка ослаблен, мои волосы уложены в высокую прическу – и все счастливо смеются. Это не было вычурно, это не было чопорно. Это будет прелестно, если все пройдет как надо. Без Дженни ничего не получится. Я помнила, что мне предстоит с глупой улыбкой вставить куда-нибудь папин духовой оркестр, но вряд ли он окажется ужасным. Всего лишь один компромисс. Мы же не клоунов приглашаем и не скульпторов, вырезающих Скуби-Ду из ледяных глыб. Оркестр – это весело. В любом случае играть они будут недолго.
Я добавила в воображаемую свадьбу Луизу и Дженни, пытаясь представить идеальные платья подружек невесты. Мне казалось, если девочки будут в подходящих платьях, трения улягутся сами собой. Если понадобится, я сама обойдусь балетками из «Праймарк» и разорюсь, но куплю для них «лабутены». Дизайнерская обувь способна преодолеть любые разногласия. А по личному опыту я знаю, что в случае необходимости туфли превращаются в грозное оружие.
В желудке заурчало при мысли о том, что2 Дженни заказывает у Карлуччо. Подозреваю, речь идет не о человеке, а о ресторане «Карлуччо» на нашей улице. Хотя я в любом случае не против. Мы говорили о том, чтобы устроить что-нибудь более изысканное, чем просто сидячий ресторанный обед. Это мне понравилось. Это давало больше возможностей моему обжорству. Еще мы говорили о высоченной горе миниатюрных кексов вместо свадебного торта, правда, это не встретило такого же быстрого и единодушного одобрения. Луиза беспокоилась, что миссис Стивенс не поймет, чего мы хотим, а дать ей посмотреть все серии «Секса в большом городе» уже времени не хватит – до свадьбы осталось меньше часов, чем длится сериал.
Уединение в сарае не только давало возможность всласть помечтать о свадьбе, но и означало, что я не хочу идти в дом. Я не знала, что сказать Дженни, и не могла видеть, как затерроризированные ею мать с отцом испуганно жмутся на кухне. Я отправила Луизе пару сообщений, но она не ответила. Супер! До моей свадьбы пять дней, а у меня в активе перепуганные родители, две свидетельницы, которые со мной не разговаривают, и загулявший женишок, которого теперь до смерти затискают девицы с асимметричными стрижками и обилием ироничных татуировок. Надо было все же собрать волю в кулак и поехать к нему.
Чем сидеть и растравлять свои раны, я решила действовать продуктивно. Или хотя бы полупродуктивно. Я пробралась в дом, незаметно поднялась наверх, избежав массовой истерии на кухне, и уединилась в комнате с презентацией «Глянца». Делия прислала несколько страниц обновлений, а мне хотелось быть асом в своей игре. До сих пор единственная игра, в которой я не знала себе равных, – «Голодные бегемотики». Я доставала свой телефон каждые четырнадцать секунд, начиная набирать сообщения Луизе, Алексу и даже Марку. Я не хотела идти с ним пить кофе. Я не хотела видеть его физиономию. Но с другой стороны, я хотела, чтобы он увидел меня в полном блеске и всю оставшуюся жизнь раскаивался в своей ужасной ошибке.
Когда мы встретимся за кофе, я буду сказочно хороша и покажу ему фотографии Алекса. Не то чтобы мне хотелось видеть Марка несчастным, я просто хотела сама стать счастливее. Значительно счастливее. Кардинально.
В этом же нет ничего странного, а?
Глава 13
– Мам!
Нет ответа.
– Пап!
Тишина.
– Дженни!
Молчание. Дом был совершенно пуст. Утро четверга выдалось серым и скучным – ни намека на солнце, сплошная облачность. Я сказала себе, что погода прекратит заниматься ерундой к субботе и предоставит нам голубое небо, синих птиц и массу других прелестных вещиц ультрамаринового оттенка.
В записке на кухонном столе говорилось, что папа ушел репетировать со своим оркестром, а мама и Дженни уехали по делам. Никаких подробностей. По делам, и все. Правда, мать оставила постскриптум: в дальнем шкафу в спальне стоит несколько коробок с моими вещами, которые надо разобрать, когда у меня будет время. Блестяще. Лицезреть потерявшие свежесть футболки из «Праймарк» четырехлетней давности и фиолетовую юбку-брюки из «Британского дома», из которой я не вылезала с 1997 года, было моим самым жгучим желанием.
От Алекса не было ни слова. Ничуть не сомневаясь в верности жениха, я предположила, что он развлекается в доме своего друга, а не барахтается в объятиях английских групп. Все же я сбросила ему коротенькое сообщение, что собираюсь на кофе с другом. Чисто случайно я забыла написать слова «бывший» и «близкий». Скажу позже. Такой разговор не стоит вести в переписке, кроме того, Алекс тоже мне полностью доверяет.
Я легко убедила себя, что два часа, которые я прихорашивалась перед приездом Марка, потрачены не просто так, а во благо предсвадебной подготовке. Нельзя же забывать о глубоком увлажнении волос и кожи.
Я добивалась естественного образа – волосы в мягких локонах и очень деликатный макияж – исключительно чтобы выглядеть свежей и бодрой. С нарядом было немного труднее. Когда мы с Марком были вместе, я носила джинсы, футболки и потрепанные кроссовки, поэтому решила сейчас не надевать блестящие брючки «Александр Вонг» и кожаный корсет. Однако мне хотелось показать бывшему, как я изменилась. Погода была пасмурной, поэтому я выбрала маленькое серое платье с рисунком в виде птиц от «Пол и Джо Систер» – перепал из «добеременного» гардероба Эрин – и черные колготки моей матери (к счастью, у нее всегда есть в запасе несколько пар). К платью – балетки, потертый джинсовый жакет, основательно потрепанный за два года в шестом классе, и не менее потертая сумка от «Марк Джейкобс», которую я убила меньше чем за два года. Посмотревшись в зеркало, я сочла себя «о’кей». Платье было нарядным, но жакет снимал излишнюю торжественность. Сумка выглядела, несомненно, дизайнерской, но ее состояние выдавало, что я не обладаю изысканными манерами. И небрежно отношусь к вещам. Оставалось надеяться, что для встречи с Марком и такая «о’кей».
В дверь позвонили, и сердце сразу забилось чаще. Я постаралась взять себя в руки.
– Это финал, – внушала я себе, медленно спускаясь по ступенькам. – Завершение. Это прощание под названием «пошел ты на …, у меня прекрасная жизнь».
Я открыла дверь, и при виде Марка на пороге, совсем как двенадцать лет назад, у меня похолодело под ложечкой. В плохом смысле.
– Минуту! – Я подняла палец, захлопнула дверь у Марка перед носом и кинулась в туалет на первом этаже. Так, завтрак вылетел из желудка в унитаз. Если так пойдет, в субботу я без проблем влезу в платье. Я прополоскала рот отвратительным папиным листерином и, делать нечего, снова пошла открывать.
Чувствуя легкость в области опустевшего желудка, я вторично распахнула дверь и улыбнулась Марку, надеюсь, ослепительной улыбкой.
– Извини, – сказала я, отпихивая его с дороги и запирая за собой дверь. – Кое-что забыла. Пойдем?
* * *– И мы решили выпускать собственный журнал. – Для верности я не отрывала взгляда от дороги, когда мы ехали по Ричмонд-Грин в «рейнджровере» Марка. В том самом «рейнджровере». Я не могла заставить себя взглянуть на заднее сиденье, известное также как место преступления, и не могла смотреть на Марка. Я твердила себе, что забить его насмерть, пока он за рулем, – плохая идея, но черт на левом плече очень настаивал. – Вот сейчас над ним и работаем. Журнал называется «Глянец». Я буду отвечать за сайт и сотрудничать с редакторской командой при подготовке очередного выпуска. Журнал хороший. То есть обещает быть хорошим.
– Похоже, ты была здорово занята, – сказал Марк, паркуясь задним ходом и выключая мотор. – Жаль, что моя история и вполовину не такая интересная.
Пока мы ехали, я не закрывала рта. Даже если Марк был бы королем Англии, я все равно бы не дала ему и слова вставить. На нервной почве я всегда становлюсь неудержимо болтливой, а сейчас каждая секунда молчания будто переносила меня на два года назад. Едва я села в «рейнджровер», реальность начала куда-то уплывать. Нью-Йорк стал просто воспоминанием. Алекс? Всего лишь парень из рок-группы, которого я однажды видела. Дженни? Плод моего чересчур деятельного и на редкость изощренного воображения. Все казалось горячечным сном, который я однажды увидела, заснув под МTV и начитавшись «Грации». Я сидела на своем старом месте, в нашей старой машине, от Марка пахло тем же самым лосьоном для бритья. Я едва не положила руку ему на бедро, как в прежние времена. Я не хотела, это просто привычка. Дурная привычка. Как люди переживают расставание, не уезжая из страны? Я представляла себе нашу нью-йоркскую квартиру, дорогу до сабвэя, линию манхэттенского горизонта за окном, но словно рассматривала чужие фотографии.
