Джорджетт Хейер - Коварный обольститель
– Да, всего лишь досадное недоразумение! – подхватил он. – Вы удовлетворитесь, если я пообещаю не делать вам предложения? Я готов, коль это успокоит вас.
Однако в ответ она рассмеялась и, выпрямившись, заявила, что больше не опасается этого, после чего удалилась, и он увидел ее лишь часом позже, в комнате Тома, обрабатывающей наждачной бумагой бирюльки[41], которые юноша с величайшим тщанием вы́резал из деревянной лучины, выпрошенной у миссис Скелинг. Том поднял голову, с улыбкой взглянул на герцога и поинтересовался:
– А вы умеете играть в бирюльки, сэр? Когда-то у меня недурно получалось и я был грозой всех участников!
– Я тебя не боюсь, – ответил Сильвестр, протягивая ему большую оловянную кружку. – Домашний эль, Томас, – лучшее из того, на что мы можем рассчитывать! Ты, быть может, и впрямь мастер, но я готов держать пари, что у меня было больше практики! Разве что у тебя имеются младшие братья и сестры, и в этом случае мне понадобится некоторое время, чтобы вспомнить былые навыки.
– Нет, у меня их нет, – улыбнулся Том. – А у вас?
– У меня тоже, но я частенько играл со своим племянником, – ответил Сильвестр.
В этот момент его отвлек стук в дверь, за которой раздался голос Уилла Скелинга, требующего впустить его. Герцог повернулся, чтобы отворить дверь, и потому не заметил выражения ужаса, промелькнувшего на лицах его молодых друзей. К тому времени как он помешал Уиллу водрузить тяжело нагруженный поднос с полдником прямо на ноги Тому, они успели несколько оправиться от шока, узнав о наличии у него племянника, и смогли более-менее хладнокровно встретить небрежный взор герцога. Возможность обменяться не только взглядами им представилась лишь ближе к вечеру, потому что после полдника Сильвестр вернулся в комнату Тома вместе с Фебой и ушел тогда, когда настало время вновь заняться лошадьми.
В залежах буфета миссис Скелинг раскопала колоду засаленных карт, так что изнывавшие от скуки путешественники не ограничились одними лишь бирюльками или бумажными играми, а устроили настоящее азартное сражение, используя горошины вместо фишек и делая ходы и ставки от имени несуществующих персонажей, дабы составить нужное количество игроков. Подобное развлечение могло прискучить им уже через несколько минут, однако талант Фебы оживлять вымышленных героев придал им колорит и реальность. Сильвестр, обладая острым умом, последовал ее примеру, в лицах изобразив повадки двух крайне эксцентричных типов. В связи с этим игра вскоре превратилась в нечто вроде шарады, в которой актерские повадки обоих игроков проявились в полном блеске, отчего Том, чье воображение не позволяло ему подняться до подобных высот, смеялся до слез. Но безудержное веселье не помешало ему сообразить, что забаву они выбрали себе весьма опасную, поскольку Феба иногда забывала об осторожности, давая полную волю своему гению подражания. Том узнал нескольких персонажей из «Пропавшего наследника»; он не был знаком с прототипами, но, судя по моментальной реакции Сильвестра, Феба пародировала их очень похоже.
– Ради всего святого, будь осторожнее и не забывайся! – предостерег ее Том, едва Сильвестр вышел из комнаты. – Если ему таки случится прочесть твою книгу, то я не дам и ломаного гроша за то, что он не вспомнит о твоем лицедействе, а потом и не сложит вместе два и два, потому как он совсем не дурак! Знаешь, Феба, думаю, ты должна кое-что изменить в своем романе! Я имею в виду, после всего, что он для нас сделал, мне представляется черной неблагодарностью изображать Сильвестра гнусным злодеем! Кстати, я до сих пор не понял, отчего ты так поступила с самого начала или почему сочла его невыносимым гордецом. В его манерах напрочь отсутствует высокомерие!
– Признаюсь тебе, я тоже не ожидала, что он окажется столь дружелюбным, – заявила девушка. – Хотя надо отдать ему должное, он наверняка понимает, что, начав изображать из себя вельможу в таком месте, будет выглядеть смешно и нелепо.
– Феба, ты должна переписать свою книгу! – настаивал юноша. – Во-первых, теперь мы знаем, что он читает романы, а во-вторых, у него, как выяснилось, есть племянник! Господи, я не знал, куда девать глаза!
– Да, я и сама готова была провалиться сквозь землю, – согласилась девушка. – Однако не думаю, что это имеет какое-либо значение. В конце концов, племянники есть у всех! Откуда мне знать, может, у него их несколько, но, не забывай, все дело в том, что Максимилиан, будучи сиротой, целиком и полностью находился во власти конта Уголино. Так что ни о каком совпадении не может быть и речи!
– А что за семья у Солфорда? – поинтересовался Том.
– Не знаю. Рейнов вообще-то много, но насколько близки они с ним, я понятия не имею.
– Должен сказать тебе, Феба, что ты обязана была все это разузнать хорошенько до того, как вводить его в свой роман! – с явным осуждением заявил Том. – Ведь у твоего отца наверняка есть Книга пэров?[42]
– Мне неизвестно, есть ли она у него, – виновато призналась девушка. – Я и подумать не могла… То есть когда начала писать роман, мне и в голову не приходило, что его могут напечатать! Да, признаю́, теперь я жалею о том, что сделала Солфорда злодеем, но, в конце концов, Том, если я изменю всего лишь его внешность, то никто не догадается, кто такой Уголино! Это всё его злосчастные брови: не будь у Солфорда столь кровожадного вида, я бы ни за что не сделала его преступником!
– Что за вздор? – воскликнул Том. – Кровожадный вид, надо же! Да у него очень приятная внешность!
– А теперь уже ты переходишь все границы! – негодующе возразила Феба. – Улыбка у него, пожалуй, действительно обаятельная, зато в остальном он – воплощенное высокомерие! Я бы даже сказала – «презрение», но он не презирает всех остальных только потому, что попросту не замечает их.
– Полагаю, он и меня, по-твоему, не замечает? – с тяжеловесным сарказмом осведомился Том.
– Нет, потому что ты ему понравился, и теперь Сильвестру доставляет удовольствие выказывать тебе лестное внимание. Кроме того, – продолжала Феба, глядя куда-то вдаль прищуренными глазами, словно всматриваясь в облик герцога, видимый лишь ей одной, – я уверена, его задело, когда ты сказал ему, что он мне не нравится.
– Дернула же меня за язык нелегкая сказать такое!
– О, можешь не переживать по этому поводу! На мой взгляд, это пошло ему на пользу! – беззаботно отмахнулась девушка. – Уверяю тебя, Том, во время нашей предыдущей встречи в Лондоне он вел себя совершенно по-другому. Тогда у него не было надобности очаровывать такую серенькую мышку, как я; а теперь он буквально осыпает меня знаками внимания, добиваясь того, чтобы я начала боготворить его.
– А что в этом плохого? – парировал Том. – Вот что я тебе скажу, Феба: если ты в конце концов все-таки доберешься до Лондона, то лишь благодаря ему, а не мне! Он говорит, что отвезет тебя в столицу в своей карете, так что, ради бога, будь с ним повежливей!
– Не может быть! – вскричала девушка. – Неужели он так сказал? Что ж, признаю́, это чрезвычайно любезно с его стороны, но, разумеется, у него ничего не выйдет: я не оставлю тебя здесь одного, да еще в таком состоянии! Я была бы настоящим чудовищем, если бы всерьез задумалась о подобной возможности! – Сказав это, Феба насмешливо добавила: – Значит, мне совсем необязательно быть с ним вежливой, не так ли?
Глава 11
Сильвестр, когда к нему наконец обратились, успокоил обоих спорщиков, заявив, что Тома ни в коем случае нельзя бросать на произвол судьбы; но при этом заметил: и Фебе нет смысла по такой причине откладывать поездку, поскольку он сам останется в «Синем вепре», предоставив Кигли честь сопроводить ее к бабушке. Девушка не могла не проникнуться благодарностью к герцогу за столь практичное решение затруднительного положения, в котором оказалась; теперь Фебу тревожило лишь опасение, что отец настигнет ее раньше, чем карета его светлости прибудет в «Синий вепрь».
– Я могу сказать вам, мисс Марлоу, – заявил Сильвестр в ответ на ее страхи, – что если первым экипажем, который доберется до нас с запада, окажется не моя карета, то оба форейтора из Хаунслоу[43] будут искать себе другое место службы!
И действительно, через два дня, вскоре после того, как прекратился снегопад, прибыл экипаж его светлости. Поскольку форейторам понадобилось более двух часов, чтобы покрыть расстояние от Мальборо до Хангерфорда, то Феба и без красочного рассказа Свейла о невероятных трудностях и тяготах пути, преодолеть которые их подвигло исключительно чувство долга, убедилась: дороги остаются плохими настолько, что появление на месте действа ее отца по-прежнему представляется маловероятным.
Сильвестр отправил свою карету на постоялый двор «Хафуэй-Хаус», расположенный в паре миль дальше по дороге, а Свейла оставил в «Синем вепре». Последний, обнаружив, что ему предстоит делить комнату с Кигли, равно как и столоваться на кухне, настолько оскорбился, что добрых полминуты раздумывал, а не подать ли своему благородному нанимателю прошение об отставке. Когда же ему было приказано еще и ухаживать за мистером Орде, он лишь чопорно поклонился в ответ и стал искать утешения для своего уязвленного достоинства в том, что обращался с незадачливым молодым джентльменом с чрезмерной пунктуальной вежливостью. Поэтому вскоре бедный Том принялся умолять Сильвестра поручить его попечению не столь опытного, зато куда более покладистого Уилла Скелинга. Не прошло и сорока восьми часов, как Том избавился от застенчивости в отношении Сильвестра и стал с радостью полагаться на него во всем; а спустя какой-нибудь час после этой шутливой жалобы он уже сурово выговаривал герцогу за то, что тот с чрезмерной жестокостью отреагировал на нее.
