Энн Стюарт - Невеста для блудного сына
Джон Кинкейд был высок, худощав. Слегка вытянутое лицо с правильными чертами, карие глаза. И не вина Алекса, что он не сразу понял важность этого факта – карих глаз, – в какой-то момент он ударился головой и получил небольшое сотрясение. Однако он не горел желанием оказаться на больничной койке и отвечать на вопросы врача. Потому что в этом случае его непременно вернули бы назад в Эдгартаун.
Кинкейд накормил его супом, дал выпить имбирного эля и каждый час будил, чтобы проверить его состояние. На второй день он дал ему выпить сладкого черного кофе, который он сам когда-то втихаря пил в кухне Констанцы.
– Салли беспокоится за тебя, – сказал ему Джон Кинкейд, садясь напротив его кровати.
Алекс продолжал плескать кофе ему на джинсы.
– Ты сказал ей, что я у тебя?
– Успокойся, дружище. Она не имеет и малейшего понятия о том, где ты сейчас. Я не собираюсь доносить на тебя.
– Но она наверняка попробует с тобой связаться. Она догадливая. И легко вычислит, что я пытался разыскать отца.
По лицу Джона Кинкейда промелькнуло странное выражение.
– Мы не поддерживаем отношений более семнадцати лет, – сказал он. – Не думаю, что она сделает это. Слишком много воды утекло.
– С тех пор, как я родился, – заметил Алекс.
– Да.
Это единственное слово сразу сделало ненужными любые вопросы.
– Она могла бы разыскать тебя, если бы захотела, – заметил Алекс с горечью в голосе.
– Если ты так считаешь, с какой стати тебе понадобилось убегать из дома? Или ты хочешь, чтобы она нагрянула сюда, чтобы тебя вернуть?
– Я сам вернусь, – ответил Алекс, – как только буду готов. А до этого я бы хотел получить ответы на кое-какие вопросы, хорошо?
– Какие такие вопросы?
Алекс презрительно фыркнул.
– Я хотел встретиться с отцом. Скажи, что в этом ненормального? Эта часть моей жизни пуста. Салли никогда не говорила о тебе. Я ни разу не видел твоей фотографии. Все, что мне известно, это то, что, когда я родился, ты бросил нас.
– И тебе хочется знать почему? – Кинкейд закурил пару сигарет и предложил одну Алексу. Кстати, спустя десять лет он умер от рака легких, и именно тогда Алекс бросил курить.
– Думаю, у меня есть такое право, – ответил он. – У меня есть право поближе узнать собственного отца.
Кинкейд вздохнул.
– Извини, дружище, но здесь я ничем не могу тебе помочь. Я не твой отец.
По идее, такой ответ должен был лишить его дара речи, но этого не произошло.
– Так вот почему ты бросил нас? Потому что у нее был роман с другим и она родила от него ребенка?
– Нет. Когда Салли забеременела, отцом ребенка был я. На этот счет у меня нет никаких сомнений.
Голова Алекса раскалывалась от боли. Но после этих слов боль сделалась просто невыносимой.
– Что ты хочешь этим сказать?
– То, что ты не ребенок Салли. Наш ребенок родился мертвым. Салли же из той породы женщин, для которых не существует слова «нет». Я понятия не имею, где она нашла тебя, хотя наверняка щедро раскошелилась по такому случаю. Она принесла тебя домой и представила в качестве своего новорожденного сына. И если кое у кого и возникли сомнения на этот счет, им хватило ума держать язык за зубами.
– Но только не тебе?
– Ну я, как и все, держал язык за зубами. Просто я ушел. Наш с ней брак и без того уже висел на волоске, однако будущий ребенок удерживал меня от того, чтобы уйти. А как только он умер, мне не было причин оставаться, чтобы поддерживать ложь Салли.
– Понимаю.
– Только не надо на меня так смотреть, – произнес Кинкейд с грубоватой теплотой. – Честное слово, здесь нет ничего личного. Я не сомневаюсь, что Салли любила тебя точно так же, как любила бы собственного ребенка.
– Кто теперь скажет.
Кинкейд пожал плечами.
– Пойми, для меня ребенок – не щенок. Умер один, ничего, заведем другого. Как только Салли потеряла ребенка, у меня не было причин оставаться. Ты же был ее новой игрушкой, и я, по большому счету, сделался ей не нужен, – он вздохнул. – Скажу честно, это решение далось мне нелегко, ведь я отказывался от немалых денег. И все же я не жалею. Позже я женился на другой женщине, и у нас с ней было двое детишек, а потом наши пути разошлись. Я навещаю дочерей по выходным, и для меня как отца этого достаточно.
Алекс потушил свою сигарету.
– Ладно, мне пора сваливать отсюда, – сказал он и попытался встать.
– Нет, я бы на твоем месте остался, – возразил Кинкейд и толкнул его на кровать. – В некотором смысле у нас с тобой много общего. Пусть ты мне и не родной сын, но я тебе вроде как отчим. Потому что ты ребенок моей бывшей жены.
– Но ведь я не ее ребенок.
– Послушай, Салли любила тебя до безумия. И если ей пришлось ради тебя нарушить кое-какие правила, это ничего не меняет.
– То есть юридически я ее сын?
– Черт, откуда мне знать? На твоем месте я не стал бы забивать голову такими вопросами. Чтобы получить тебя, она была готова на все – и даже сейчас она не скажет тебе всей правды. Она никогда не признает, что ради тебя пошла на нарушение закона.
– А ты считаешь, что она на него пошла?
– Это меня не касается. Имея кучу денег, она привыкла всегда получать то, что хочет. Дело в другом – этого не хотелось мне.
– Понятно, – произнес Алекс и потянулся за очередной сигаретой из лежащей на столе пачки. – Значит, нас двое.
– Двое?
– Да. Я и Каролин. Через несколько лет Салли принесла домой еще одного ребенка, девочку. Но ее она даже не пыталась выдать за своего ребенка. И не стала удочерять. Она всегда говорила, что незамужние женщины лишены права на усыновление детей, но я ей не верил. Если бы она захотела, то могла добиться чего угодно.
– Да, если бы раскошелилась, – согласился Кинкейд. – Кстати, приятель, а как твое имя?
– Алекс. Александр Макдауэлл.
Кинкейд поморщился.
– Мы собирались назвать нашего ребенка Сэмюэль. Сэмюэль Кинкейд.
– Хорошее имя.
– Это точно.
Через пять недель, когда Алекс наконец покинул бостонский дом, его уже звали Сэмюэль Кинкейд.
Исчезнуть оказалось на удивление легко и просто. Джон Кинкейд давно вырвался из цепких объятий Макдауэллов и теперь помог ему обзавестись всеми необходимыми документами, которые открывали для него новую жизнь. Он не стал читать мораль, не стал давать никаких напутствий. Он просто сунул ему пачку сигарет и сотню долларов и пообещал в трудный момент прийти на помощь.
Впрочем, до этого не дошло. Алекс больше никогда не видел его, но это не имело значения. Теперь у него была новая жизнь. Впервые он ощутил себя свободным.
Довольно быстро новая жизнь преподнесла ему первые уроки, однако никто не пришел ему на выручку, никто не предложил никаких денег, чтобы смягчить очередной удар судьбы. Но ему это нравилось. И ему не сиделось на месте. Он колесил по всей Европе, пробуя себя то в одном, то в другом. Кем только он не перебывал за эти восемнадцать лет! И угонщиком автомобилей, и студентом, и брокером, и лыжником, и жиголо, и плотником! Он был сильным, ловким, имел собственное, пусть даже слегка извращенное, понятие о чести, и ему не нужен был никто и ничто.
До тех пор, пока он не узнал, что Салли Макдауэлл при смерти.
Это известие он получил довольно странным образом. Нет, он не был суеверным, однако не мог избавиться от ощущения, что это судьба.
Макдауэллы при всем своем богатстве не любили выставлять его напоказ. Алекс нарочно старался держаться от них как можно дальше. Они были частью его прошлой жизни, с которой он покончил. Ему больше не было до них дела.
Как только у него заводились деньги, или свободное время, или просто появлялся предлог, как он тотчас оказывался в Италии, в Тоскане. Как-то раз его даже посетила мысль, а не тянет ли подспудно его на историческую родину. Впрочем, учитывая его светлые волосы и голубые глаза, это крайне маловероятно. Как бы то ни было, во время своих скитаний только в Тоскане он ощущал себя по-настоящему дома. Только в Тоскане его душу наполняло умиротворение.
Там, среди гор, у него даже имелся небольшой домик. Не загородная вилла, а старый дом, настоятельно требовавший ремонта. Зато вокруг был сад, и воздух был полон ароматом роз.
Его приятель Паоло помог ему починить крышу, а когда уехал домой, то оставил после себя бумагу, в которую был завернут сэндвич. Как оказалось, страницы какого-то старого номера «Уолл-стрит джорнэл».
Бумага была старая и выцветшая. С какой стати ему понадобилось читать американские финансовые новости двухмесячной давности – этого он до сих пор не мог объяснить. Но с другой стороны, он был из той породы людей, что хватаются за любой клочок, если на нем что-то напечатано, будь то в туалете, перед экраном телевизора или за столом во время еды. На этот раз, уминая холодные макароны, он наткнулся на заметку, в которой говорилось о реорганизации фирмы «Макдауэлл Индастриз».
Нет, в ней не было сказано, что Салли умирает. Но Алекс давно научился читать между газетных строк. И тотчас понял: ему пора вернуться домой и найти ответы на вопросы, которые всю жизнь не давали ему покоя.
