Эммануэль Арсан - Эммануэль. Мадам как яблоко и мед
Судя по положению солнца на небе, было где-то между тремя и четырьмя часами дня. Может быть, все люди были заняты послеобеденной сиестой? Они? Кто они? Боги вчерашней вакханалии? Тут же ужасные воспоминания всколыхнули ее память. Аурелия нахмурилась… Она вспомнила ссору с Давидом и то, что он сказал о ее новых друзьях… Стоило ли безрассудно следовать за Зевсом, никого не предупредив об этом своем решении? Надо бы срочно позвонить Элен или Софии.
Если они только сами не пребывают здесь, на этом острове… А ведь и правда: София ни за что не отпустила бы ее одну, а что до Элен – разве она не намекала ей время от времени, что она отведет свою юную подругу в какое-то тайное место, как только сочтет, что она к этому «готова»? Чем дольше Аурелия размышляла на эту тему, тем больше она была уверена, что найдет своих любовниц в одной из этих белых хижин. И ей тут же захотелось в этом убедиться!
Завернувшись в большое полотенце, она направилась к ближайшему строению, прижалась ухом к синей двери, потом легонько толкнула ее и осторожно вошла.
– Chi è là?
Чей-то силуэт шевельнулся на кровати. Аурелия хотела тут же ретироваться, но человек уже обернулся на ее шаги и посмотрел на нее. Это был мужчина, и он улыбался, не выказывая ни малейшего удивления по поводу ее внезапного появления. Он откинул с лица челку, и Аурелия заметила, какие у него голубые веселые глаза. Он жестом указал ей на стул.
– Siediti.
Он говорил вполне дружелюбно, и голос у него был чувственный и жизнерадостный. Поэтому она послушалась.
– Mi chiamo Fausto. А тебя, конечно, зовут Аурелия.
– Допустим, но я не уверена.
Фаусто удивленно вскинул брови.
– Я оказалась здесь совершенно голой, – обстоятельно разъяснила Аурелия. – То есть, сами понимаете, без паспорта, без документов… и, кроме всего прочего, у меня раскалывается голова.
Фаусто поднял руки, растопырив пальцы, ладонями к ней:
– Тогда массаж?
Он встал, и Аурелия обратила внимание, что ростом он немногим выше ее и что в его волосах много седины. Он запустил руки в ее легкие золотистые кудри, массируя кожу головы сильными пальцами от висков до макушки, за ушами и вокруг затылка. Девушка расслабилась, полностью ему доверившись, и очень скоро удары «молота по наковальне», раскалывающие ее череп, вдруг, как по волшебству, прекратились…
Фаусто тем временем выпрямился и стал трясти руками, словно отряхивая с мокрых ладоней капли воды.
– Ecco!
Аурелия открыла глаза.
– И все?
– Что значит – все? Разве у тебя еще где-нибудь болит?
Она указала на свою шею, на плечи, на бок… когда она дошла до поясницы, Фаусто громко рассмеялся:
– Birichona! У тебя все в порядке.
– Откуда ты знаешь?
– Об этом мне сказали подушечки на моих пальцах.
Она встала, подошла к нему и, взяв его руки в свои, стала разглядывать тонкие, длинные, немного сплющенные пальцы.
– А мне бы хотелось, чтобы ты сделал это еще.
Он опять рассмеялся.
– Да, мне говорили, что ты всегда торопишься… Куда же ты так спешишь?
– Туда, к себе самой, – сказала она, глядя ему прямо в глаза.
Полотенце соскользнуло и упало к ногам Аурелии, но она и не пыталась его удержать. После этого ей осталось сделать лишь шаг до постели, чтобы упасть ничком на простыни, положив щеку на подушку.
– Покажи мне, что еще ты умеешь делать своими волшебными пальчиками!
– Уфф! Я вижу, что тебе стало гораздо лучше, donna senza nuome.
Он присел рядом с ней, подогнув одну ногу под себя, а другую свесив с кровати. Аурелия, не спуская с него глаз, заметила, какое впечатление она произвела на итальянца. Чтобы подтвердить свою догадку, она собиралась нащупать «доказательства», но, получив по рукам, отказалась от своего намерения.
Не стоит отвлекать массажиста от работы!
Тонкими пальцами, невесомыми, как перышки птицы, Фаусто пробежал вдоль спины, по позвоночнику. Он щекотал ей плечи и бока, едва дотрагиваясь до кожи, словно муха ходила лапками по голой коже, до тех пор, пока ее тело не покрылось мурашками. Аурелия призывно раскачивала бедрами, надеясь, что он спустится ниже поясницы, но Фаусто, казалось, получал удовольствие, поддразнивая ее. Чего он дожидался? Зачем медлил коснуться рукой, приникнуть ртом, пробраться членом в ее промежность? Аурелия стонала от наслаждения и от нетерпения, опасаясь, однако, неосторожным жестом прервать игривый и возбуждающий танец, который вытворяли на ее спине быстрые пальцы Фаусто. В какое-то мгновенье ей даже показалось, что она вот-вот кончит, исключительно от его нежных прикосновений. Но как только она приближалась к экстазу, Фаусто, предчувствуя это, замедлял темп или уменьшал давление пальцев на ее кожу.
И вот, наконец, он проник рукой между ее ягодиц. Аурелия буквально зарычала от радости и шире раздвинула ноги. Раздвигая большим пальцем ее возбужденную плоть, он уперся ладонью в гладкий и набухший лобок… И там его рука застыла. Аурелия напряглась всем телом, чтобы приблизить оргазм.
– Постой, – прошептал Фаусто. – Не напрягай мышцы… Расслабься.
Она почувствовала, как слезы отчаяния обжигают ее веки, готовые ручьями пролиться из глаз, но подчинилась, и волна наслаждения отступила, так и не выплеснувшись на берег страсти.
– Не думай ни о чем…
Его ладонь сжимала ее малые губы и клитор, и легкое горячее покалывание стало распространяться вдоль внутренней стороны бедер, разлилось по животу, постепенно охватило все тело с ног до головы, от кончиков пальцев до корней волос… Гигантская волна наслаждения медленно поднялась внутри Аурелии и хлынула, разливаясь бурным потоком, подняв ее на гребне так, что она незаметно для себя словно выскользнула из своей кожи и стала такой легкой, что воспарила над кроватью…
– Что со мной произошло?
Фаусто, лежа рядом с ней на постели, поцеловал ее в лоб:
– Это – твой первый урок.
– Урок? По какому предмету?
– Урок доверия.
Аурелия гладила рукой розовый пенис итальянца, понуро лежащий у нее на бедре, как увядший цветок.
– А как же ты?
– Я не нуждаюсь в уроках. Я сам – учитель.
– Ах так! Значит, я попала в школу?
– Si, cara… и в этой школе только одна ученица.
– Мне это нравится. Я сначала подумала, что нахожусь в каком-то частном пансионате, для привилегированных…
Она встала, чтобы попить воды, а потом добавила:
– И, кстати, хочу заметить, что я всегда была первой ученицей в классе, при этом не слишком напрягаясь.
– По всем предметам?
– Да, по всем предметам. Забыла тебя спросить: а чему меня здесь будут учить?
– Любви, amore. Здесь ты постигнешь все науки о любви…
14
Небольшая полукруглая комната с идеальными, с точки зрения архитектуры, пропорциями, отделанная белым мрамором, с небольшими колоннами по периметру, поддерживающими купол с отверстиями в виде звезд, как в старинных мавританских банях. В бассейне в форме полумесяца, покрытом изнутри синей глазурью, плещется вода. Кажется, она вот-вот выльется наружу, прямо на скалы, поскольку со стороны моря у комнаты нет никакого ограждения, и между колоннами взору открывается водная стихия. Вокруг бассейна на низеньких столиках расставлены кушанья: соленые лепешки, оливки, сладкий перец, шпажки с жареным мясом, долма в виноградных листьях с рубленым мясом со специями, фисташки, соленые орешки, финики, инжир, виноград и персики… Шестеро собеседников Аурелии, в мантиях наподобие тех, что носили древние римляне, возлежали на диванах в вальяжных позах, наслаждаясь беседой, едой и созерцанием игры лунного света на черной морской глади.
Аурелия не удивилась, встретив здесь Элен, Бутроса и Софию. Среди гостей она без труда узнала и хозяина острова, Зевса Цивелоса, мужчину высокого роста, с мощным торсом, объемными икрами и курчавой бородой. Фаусто представил ей также Барбело, подругу хозяина острова, молодую русоволосую женщину с высокими скулами, жгучим взглядом и перламутровой кожей.
При появлении Аурелии гости выпили в ее честь по бокалу вина, и она к ним присоединилась, но, несмотря на воздействие алкоголя, девушка все равно чувствовала себя неловко, так как среди всех остальных только она одна была обнаженной. Ей было предложено расположиться на диване, спиной к морю, на виду у всех, что смутило ее еще больше, ведь взгляды всех присутствующих были устремлены в ее сторону. Впрочем, по их глазам она догадывалась, что ее тяжелые груди, тонкая талия, плавная линия пышных бедер, сладострастно набухшие губы под бритым лобком приводят всех в восхищение, и это ей льстило… Она чуть ли не залпом осушила три бокала вина прежде, после чего ей, наконец, удалось справиться со своим волнением и снять напряженность. Как и на празднике, устроенном накануне у Анаис, покров стыдливости вскоре упал к ее ногам, и она представила публике свое великолепное тело, покрытое золотистым загаром, в жарком ореоле разлитой в воздухе чувственности. Пробуя одно за другим яства, разложенные на столике перед ней, она внимательно слушала Зевса.
