Барбара Картленд - Капризный ангел
– Увы, это так! – слегка вздохнув, проговорила фрау Штрудель. – Обещаю, если что увижу, обязательно дам вам знать, херр обер-инспектор. Но… – Она замялась, словно не зная, как сказать. – Может, вы хотите осмотреть дом? Сделайте милость, господа! Он у меня совсем крохотный. При всем желании никого не спрячешь!
– О да! – согласился с женщиной высокий полицейский чин. – Прошу извинить нас за вторжение! Не станем более отнимать ваше время. Вы ведь тоже торопитесь. Как нам сказали в деревне, вы принимаете роды у одной молодой женщины.
– Это правда! Но роды пока идут что-то ни шатко ни валко. Младенец по каким-то одному ему ведомым причинам наотрез отказывается появляться на свет.
– Наверное, хочет переждать студенческие волнения в животе у мамы! – расхохотался констебль, явно довольный собственной шуткой. – Такой карапуз уж точно не захочет сам стать студентом!
– Вы всегда найдете меткое слово, херр обер-инспектор! – отдала дань остроумию констебля фрау Штрудель. – Но будь я азартным человеком, могла бы и поспорить с вами. Потому что почти уверена в том, что у нас будет девочка.
– Не смеем более отнимать ваше драгоценное время, майне фрау! – холодно прервал обмен любезностями обер-полицай-инспектор. – Нам надо еще повидаться с местным священником. Может быть, он что видел или что-то знает. А потом поедем в соседнюю деревню.
– Надеюсь, там вам повезет больше, майн херр! – почтительно проговорила фрау Штрудель.
– Благодарю вас. И всего доброго! – стал откланиваться полицейский начальник.
– До свидания, фрау Штрудель! – повторил вслед за ним констебль.
– Всего хорошего, херр обер-инспектор!
Процедура прощания грозила затянуться до бесконечности.
Тильда, уткнувшись лицом в плечо Рудольфа, слегка пошевелилась. Кажется, пронесло, подумала она. Она чувствовала, как напряжено тело Рудольфа. Все то время, пока фрау Штрудель беседовала с полицейскими, они боялись даже шелохнуться. Вдруг она почувствовала, как рука Рудольфа обвила ее еще теснее и притянула поближе к себе.
Они услышали, как хлопнула входная дверь.
– Спасены! – выдохнула Тильда, повернув в темноте свое личико к Рудольфу.
Наверное, он посмотрел на нее сверху вниз, а уже в следующее мгновение она почувствовала вкус его губ на своих губах.
Вначале Тильда просто удивилась, и тут же ее с головой накрыла волна непередаваемого блаженства. И молнией в ее сознании пронеслось: «Так вот чего я так жаждала, о чем мечтала все это время!» Особенно после того, как увидела, как целуются Рудольф и Митси. А она все пыталась вообразить, что чувствовали эти двое, когда целовались. Действительность превзошла все ожидания. Это было так прекрасно, так волнующе, так пьянило и дурманило, что хотелось, чтобы поцелуй никогда не кончался.
Она забыла обо всем на свете – о том, что им все еще грозит опасность, что их ищут, что они лежат в чужой кровати, укрытые сверху тяжеленным пледом, и что их могут обнаружить в любой момент.
И пусть так было бы до скончания века, подумала Тильда, с сожалением отрываясь от губ Рудольфа, услышав, как фрау Штрудель принялась складывать плед.
– А я уж было испугалась! – радостно сообщила хозяйка. – Наш констебль! Он ведь такой дотошный. Всюду сует свой нос! Вот, думаю, ну как полезет в шкаф, а там ваша одежда… То-то устроил бы нам переполох!
Хозяйка откинула перину. Ах, как хорошо было бы лежать вот так всю ночь рядом с Рудольфом, пристроив голову у него на плече, подумала Тильда.
И в тот же миг он разжал кольцо своих рук, отпуская ее из плена на волю. Тильда, словно во сне, поднялась с кровати и стала помогать фрау Штрудель складывать плед. После чего хозяйка снова водрузила его на верхнюю полку шкафа.
– Вот уж не думала, что бабушкин подарок может на что-то сгодиться! – воскликнула она все тем же приподнято-радостным тоном.
– Не могу выразить словами, как мы признательны вам за все, что вы для нас сделали, – с чувством сказал ей Рудольф.
– Ну, уж не для того я вас выхаживала, мой хороший, чтобы отдать в руки полиции!
– Прямо не знаю, как вас и благодарить!
– Постарайтесь впредь не попадать в подобные переделки! – шутливо приказала хозяйка Рудольфу и, взглянув на часы, добавила: – Ну, мне пора! А то еще начнут меня разыскивать да, чего доброго, пошлют сюда кого-нибудь посмотреть, куда это я запропастилась. Вечером вернусь, как обычно. До свидания, дети мои!
На кухне она еще раз окинула все придирчивым взглядом.
– Фрау Вебер! А мясо-то лучше спрятать в кладовку. А то, не дай бог, его обнаружат мухи.
– Хорошо! – дрожащим голоском пообещала ей Тильда, которая все не могла прийти в себя от пережитого потрясения. Она послушно двинулась на кухню, взяла поднос с мясом и понесла в кладовку. Полог из мелкой сетки, закрывавший вход в темный чулан, надежно защищал провизию от самых разных насекомых.
Когда Тильда вернулась на кухню, фрау Штрудель была уже далеко. В окно было видно, как она торопливо спускается по тропинке к деревне.
Тильда снова вернулась в спальню. Рудольф лежал в своей обычной позе на спине, откинувшись на подушки. Их глаза встретились. Лицо девушки осветилось восторженной улыбкой, и она бросилась к нему, протягивая руки, словно стремясь обвить его за шею.
– Ах, Рудольф!
Больше всего на свете ей сейчас хотелось, чтобы он прижал ее к груди и снова поцеловал. Она уже и сама была готова броситься к нему на грудь, но все же совладала со своими чувствами и лишь осторожно опустилась на край кровати в ногах.
– Мы поступили неразумно, Тильда! – тихо проронил он. – Постарайся забыть о том, что произошло.
– Забыть о том, как вы… как ты целовал меня?
– Да!
– Но это было восхитительно! Самое прекрасное из того, что случилось в моей жизни! Как же я могу забыть твой поцелуй?
Он молчал. Тильда посмотрела на него встревоженно и растерянно прошептала:
– Ты хочешь сказать, что тебе не понравилось целовать меня, да?
– Ах нет! О чем ты! – воскликнул Рудольф с горячностью. – Все было чудесно! И поцелуй был божественно хорош! Лучший поцелуй в моей жизни! Но, Тильда, впредь этого быть не должно!
– Почему? Не понимаю тебя!
Он взял ее руку и крепко сжал в своих. Какое-то время он молча разглядывал ее нежные пальчики, и Тильда поняла, что он растерян и с трудом подбирает нужные слова.
– Послушай меня, Тильда! – еще никогда Рудольф не говорил с ней таким серьезным тоном. – Наша встреча с тобой – чистая случайность, не более. Скоро, очень скоро наши пути снова разойдутся, и, вероятнее всего, мы никогда не увидимся. А потому менее всего на свете я хочу огорчить тебя, тем более обидеть.
– Но зачем тебе меня огорчать? – непонимающе уставилась на него Тильда, и, поскольку Рудольф подавленно молчал, она прошептала с какой-то яростной обреченностью в голосе:
– Я хочу, чтобы ты еще раз… поцеловал меня!
– Тильда, будь благоразумна! Прошу тебя!
– Зачем? – простодушно воскликнула она. – Все равно ведь никто не узнает! И о том, что мы спали в одной постели, тоже!
– Все не так просто!
– В чем дело? Я… я не понимаю тебя! Ведь ты же целовал других женщин! Тогда почему… не меня?
– На то есть веские причины.
– Какие?
– Ну, во-первых, ты – леди!
Тильда хотела возразить, сказать ему, что происхождение – вовсе не повод для того, чтобы отказываться от поцелуев, но Рудольф не дал ей раскрыть рот. Он посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом.
– Тебе приходилось бывать в баварских церквях? – неожиданно спросил он.
– О да! Путешествуя по Баварии, мы побывали во многих здешних церквях. Они очень красивые. Сказать по правде, нигде более я не видела таких красивых храмов.
– А внутреннее убранство ты хорошо рассмотрела? Всю эту резьбу по дереву? Ангелов?
– Конечно! Мне так понравилось, что там повсюду ангелы! Прелестные такие, маленькие ангелы. И у всех такие счастливые лица! Танцующие ангелы в нише за алтарем, улыбающиеся ангелы за кафедрой, с которой читаются проповеди, и на потолочных панелях. Красиво!
– Вот и ты сама похожа на такого же прелестного ангела! Маленький хорошенький ангелок!
В его голосе было столько чувства, что Тильда невольно уставилась на него, широко распахнув свои голубые глаза.
– Ни один мужчина на свете, если в нем есть хоть капля порядочности, не позволит себе обидеть такое совершеннейшее создание, как ты! Ты божественна хороша!
– Правда? – невольно вырвалось у Тильды.
– Ты самая прекрасная девушка из всех, кого я встречал в своей жизни, – промолвил Рудольф с нескрываемой нежностью.
– Ты тоже самый красивый мужчина на свете! Ты пенял мне, просил, чтобы я так больше не говорила. Но я так и не поняла, почему не должна говорить это тебе, если это правда. Тем более не понимаю тебя сейчас. Если ты чувствуешь ко мне все то, о чем только что сказал, тогда почему ты не хочешь меня поцеловать?
– Это-то я и пытаюсь тебе объяснить, – ответил он со вздохом. – Говорю же, у нас с тобой разные дороги. Ты помолвлена. У меня тоже своя жизнь. Скоро ты вернешься в Мюнхен, и мы расстанемся навсегда.
