Барбара Уоллес - Самые счастливые времена
– У тебя был сложный день.
– И у тебя тоже.
– Я в порядке.
– Уже поздно. Тебе надо ехать домой.
– Не так уж поздно. – Пайпер придвинула стул ближе к кровати. Металлические ножки со скрипом проехались по полу. – Когда-то доктор Дусетт тебя отпустит, и мы поедем вместе.
Мысль о том, что они теперь вместе, согревала Фредерика, но в голове опять прозвучал тревожный сигнал.
– Тебе лучше поехать сейчас. Мишель позже меня привезет.
– Что за глупости. Я уверена, ты скоро сможешь ехать.
– Пайпер, пожалуйста, уезжай.
Он отчетливо ощущал ее замешательство.
– Ты не хочешь, чтобы я была рядом?
Как раз напротив. Он больше всего на свете хотел, чтобы она осталась.
– Думаю, будет лучше, если ты поедешь домой.
– Ясно.
Несколько минут она сидела молча и смотрела в пол. Фредерик решил, что она злится. Он слышал, как она несколько раз прерывисто вдохнула, а потом положила руку ему на плечо.
– Ты не один, ты ведь знаешь?
В этом все дело. Он не один, но, если в нем осталось хоть немного совести, он должен остаться в одиночестве. Прежде всего он обязан был думать о Пайпер, он же повел себя как законченный эгоист, беспокоился лишь о собственных желаниях. Сердце сжалось от боли. Если он позволит ей остаться, то неминуемо захочет опереться на нее. А потом еще раз, и еще, еще… А потом никогда не позволит ей уйти.
– Прошу, Пайпер, уезжай. Ты не обязана быть здесь.
Преодолевая желание обнять ее, он постарался оторвать ее руку от своей. Пайпер держала удивительно крепко, словно это она нуждалась в его помощи.
– Да, конечно. Я понимаю, мы вместе совсем недавно, но я…
– Не надо. – Он боялся, что она произнесет те слова, которые он никогда не сможет забыть. От сентиментальных признаний ему будет только хуже.
Стараясь придать лицу и голосу равнодушное выражение, он произнес:
– Нам было хорошо вместе, но мы оба с самого начала знали, что это когда-то закончится. Мы не давали друг другу никаких обещаний.
– Спасибо, что напомнил. – Она вырвала руку. – Странно, что ты выбрал именно этот вечер, чтобы сказать мне об этом. Я думала, после прошлой ночи… А как же твои планы на ближайшие два месяца?
Фредерик отвернулся. Удивительно, но, даже почти ничего не видя, он опасался смотреть ей в глаза. Он знал, что ему будет больно, даже если он ничего не увидит.
– Прошлая ночь закончилась. Я заставил себя все обдумать и понял, что нам лучше поскорее расстаться. Ведь чем дальше, тем будет тяжелее. Сейчас, когда свежи приятные воспоминания, расстаться будет проще.
– Для кого проще? Для меня или тебя?
– Для нас обоих.
– Конечно, – произнесла Пайпер на выдохе.
Ножки стула царапнули пол, и она встала. Босоножки зашлепали сердито и раздраженно.
– Скажи мне, Фредерик, ты бы принял такое решение, если бы утром твое зрение не стало хуже?
Отвергать очевидное он был не в силах.
– Нет.
– Неужели ты думаешь, что меня так волнует твое зрение?
– Меня волнует. Я хочу, чтобы ты запомнила меня не таким.
– И оттолкнуть меня – лучший способ этого добиться.
– Лучше оттолкнуть, чем погубить.
– Погубить? Меня? Значит, ты думаешь, все будет именно так?
Он не думал – он знал.
– Кому нужен слепой любовник?
– Если ты не забыл, ты еще не слепой.
– Но скоро буду. Сегодняшние события мне напомнили. Поэтому нам лучше немедленно прекратить все отношения. Потом будет больнее.
Фредерику было противно слушать самого себя.
– Так ты этого хочешь? Все закончить?
Фредерик вздохнул. Какая она упрямая. Ведь очевидно, что это единственно правильное решение, почему она не хочет понять?
Он напрягся, оглядел помещение и увидел Пайпер, стоящей у его кровати в ногах. Собравшись с силами, он произнес твердо, чтобы она, наконец, поняла.
– У тебя нет выбора. Так будет лучше.
– С твоей точки зрения, – сказала она и даже не пошевелилась и не отвела взгляд. Он чувствовал, как пронзительно она смотрит. – Ты ошибаешься, Фредерик. Ты не погубишь меня.
Это ты сейчас так говоришь…
– Наверное, мама так же когда-то говорила отцу.
И к чему это привело? Зависимая от прихотей отца, она лишилась возможности прожить собственную жизнь. Ее сын никогда не испытывал уважения к человеку, которого называл отцом.
– Я не желаю быть таким же эгоистом, не хочу совершить те же ошибки.
И погубить Пайпер.
– Даже учитывая, что через два месяца я должна вернуться в Бостон.
Они оба понимали, что она не вернется в Бостон, если их отношения сейчас не закончатся. Их связывает нечто большее, чем простое увлечение.
– Даже в этом случае.
Он видел, как дрожат губы Пайпер. Она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Сердце сжалось от боли за нее. Ничего, пройдет время, и она будет ему благодарна.
– Ты заслужила лучшей судьбы, Пайпер.
– Иди к черту!
Фредерик слушал торопливые шаги, пока они не стихли, а потом, зажмурившись от охватившей его тоски, изо всех сил сжал руки в кулаки. Кажется, он пережил один из самых ужасных моментов в жизни.
Но он все сделал правильно; ведь, если откладывать момент расставания, оно лишь станет более тяжелым для них обоих. По крайней мере, сейчас ее привязанность не слишком сильна, сердце не будет разбито. Она еще встретит человека, который полюбит ее, и будет счастлива.
Проклятие! У него такое ощущение, что в грудь всадили острый нож. Откуда ему было знать, что отношения их будут развиваться стремительно и за столь короткий срок зайдут так далеко?
Впрочем, он должен был допускать и этот вариант. Если задуматься, ему все стало понятно еще в тот вечер в кухне, когда тело его внезапно охватил огонь, предупреждавший, что Пайпер не просто очередная знакомая. Она его единственная мечта.
Фредерик вжался в кровать. Теперь он наказан за свое же упрямство.
У него впереди вся жизнь, которую предстоит провести в одиночестве в размышлениях о том, как неосмотрительно он поступил.
– С вами все в порядке? – В дверном проеме, где недавно исчезла Пайпер, появилась медсестра. – Месье, вам что-то нужно?
Фредерик растерянно оглядел палату.
– Благодарю вас. Ничего.
Пайпер не могла забыть слова Фредерика. «Нам лучше немедленно прекратить все отношения. Потом будет больнее», – сказал он.
Нет, уже слишком поздно. Она не выдержала и расплакалась. Таксист посмотрел в зеркало заднего вида.
– Мадемуазель? – осторожно спросил он. – Что-то случилось?
– Благодарю, – всхлипнула Пайпер. – Все хорошо.
Через отверстие в разделявшем их стекле он передал ей бумажную салфетку. Она вспомнила, как Фредерик протягивал ей бумажное полотенце, и слезы потекли еще сильнее.
– Спасибо, – смогла все же произнести она.
Почему в ее жизни появился этот Фредерик Лафонтен? С чего вдруг решил проявить сострадание? Если бы он не был так добр к ней, она бы не влюбилась, а спокойно переживала бы сейчас свои проблемы сама.
И что хорошего дал ей этот чертов Париж?
Пайпер высморкалась. Фредерик не прав. Какая разница, как долго длился роман – два дня или восемь недель, – ведь она уже всей душой отдалась этому чувству, и это не простое увлечение, она любила Фредерика по-настоящему. Всем сердцем. И не важно, слепой он, зрячий, с двумя головами, зеленый, фиолетовый – для нее это не имело значения. Она любила не его внешность, а внутренний мир. Ее околдовал этот умный, глубокий человек, ценитель искусства и красоты, рядом с ним ей казалось, что она может сделать все, что только пожелает. Как глупо было считать, что он испытывал то же самое. А еще глупее верить в это до сих пор.
Еще вчера она и представить не могла, что ее ждет утром. Фредерик сам признался, что не стал бы настаивать на расставании, если бы не проблемы с глазами.
И все из-за родителей. Почему они только портят жизнь своих детей? Мать бросила ее и Пейшенс на произвол судьбы, родители Фредерика невольно убедили его, что болезнь лучше переносить в одиночестве. Будь они сейчас живы, она бы, наверное, убила их за то, что сын считал самопожертвование своей обязанностью. Неужели он не видит, что совсем не похож на отца? Пайпер была уверена, что Фредерик обладает силой, он не даст слепоте его победить.
И что же теперь? Принять и смириться, как она обычно делала? Возможно ли опять стать прислугой в его доме, после того, что произошло за эти два дня? Когда она находилась с ним в одной комнате, сердце начинало биться чаще. Как же они будут жить в одном доме, делая вид, что чужие друг другу?
Пайпер со вздохом призналась себе, что ей придется переехать. Надо подыскать на эти два месяца недорогую квартиру. Отлично. А ведь всего двадцать четыре часа назад она лежала в объятиях Фредерика и мечтала о будущем. Теперь же она почти бездомная, а в будущем вместо красивых слов и признаний только лекции ненавистного шефа Диспельту.
Лучше бы она вообще не приезжала в Париж.
