Сара Джио - Лунная тропа

Так вот, возвращаясь к журналу. Очевидно, в издательстве считают, что люди должны иметь представление о женщине, которая написала такую уйму книжек.

Забавно, что статью обо мне собираются поместить в тот номер, на обложке которого будет фотография Ингрид Бергман. Подумать только, я и Ингрид Бергман! Может, отец наконец-то отнесется к моей работе всерьез (на что я, впрочем, не очень рассчитываю). Зато Роберту это наверняка позабавит. Она ездила недавно с семьей на Ниагарский водопад и прислала мне оттуда открытку. Меня очень порадовал этот ее жест. «Операция “Сестры”» идет по плану!

Интервью для «Лайф» организовала Урсула, мой неизменный редактор. Фотограф и журналист придут ко мне в Коббл-Корт (это маленький домик в Манхэттене, где я снимаю свой офис). От меня требуется только одно: выглядеть как можно презентабельнее и с ходу отвечать на все вопросы.

Ты ведь знаешь, я не слишком-то общительна, так что меня это все немного нервирует. Но я решила, что буду улыбаться и внятно отвечать на вопросы репортера. Не исключено, впрочем, что мне придется отстаивать свою работу (именно этим я и занимаюсь в последнее время на вечеринках). На прошлой неделе, в гостях у друзей, я сидела рядом с главой «Рэндом Хаус». Он снисходительно глянул на меня сквозь очки и возвестил, что недавно один из его авторов получил престижную награду. «Но вам, – добавил он с гнусной ухмылкой, – ничего подобного не светит. Детские книжки, ха!» Его брюхо так и заколыхалось от смеха под накрахмаленной рубашкой. Я выплеснула на него свой напиток и выплыла из комнаты с довольной улыбкой на лице.

Хочешь верь, хочешь нет, но на следующее утро мне доставили букет цветов, к которому была прикреплена записка: «Прошу у вас прощения».

Я решила использовать интервью для журнала, чтобы объяснить всему миру: я делаю то, что делаю, поскольку это мое призвание. Призвание, на которое я наткнулась совершенно случайно. Иногда мы обрушиваемся в дело своей жизни, как Алиса рухнула в кроличью нору. И это не случайно. Если бы у нас была возможность выбирать, мы наверняка прислушались бы к здравому смыслу, пустив тем самым под откос собственную судьбу.

Мне кажется, что я должна отстаивать свою работу и ее безусловную значимость. Вот и в этом интервью мне хотелось бы сказать о том, что пишу я вовсе не ради наград, денег или похвалы. По большому счету я пишу даже не ради детей. Все дело в том ребенке, который еще жив во мне. Это он побуждает меня взяться за перо.

Вчера, к примеру, я проснулась и с точностью вспомнила сон, в котором передо мной развернулась целая история. Мне снился песик, построивший себе дом. Разве я подумала при этом: «Детишкам непременно должна понравиться эта сказка»? Как бы не так! Я подумала: «Мне нравится эта сказка».

Не могу сказать, впрочем, что я совсем уж безразлична к мнению окружающих, которые не воспринимают мою работу всерьез (вроде упитанного директора из «Рэндом Хаус»!). В такие моменты я жалею, что не родилась Викторией Вулф или Гертрудой Стайн. Остается лишь позавидовать тому почтению, с каким встречали каждое их появление в обществе.

Сегодня вечером ко мне должны заглянуть Клем и Пози. Клем, как ты помнишь, мой любимый иллюстратор. Мы с ним хотим обсудить новую идею, на которую нас вдохновило твое предложение написать что-нибудь о луне. Думаю, так мы и сделаем.

С глубочайшей любовью и симпатией,

2 июня 1946 г.

Дорогая Брауни,

журнал «Лайф»! Вот это да! Не переживай, ты прекрасно справишься с интервью. Просто скажи им все то, что написала мне в последнем письме, и они не смогут не полюбить тебя.

Жаль, что тебе приходится бороться с предубеждениями в литературных кругах. Не обращай на них внимания – они просто снобы. Если уж на то пошло, то обожаемая тобой Гертруда Стайн полностью провалилась в качестве автора детских книг. Я знаю, тебе понравилась написанная ею книжка (ты же любишь все, что она пишет). Зато дети отнеслись к ней не столь благосклонно. Уж мне-то, как продавцу книг, это прекрасно известно! К чему я это? Да к тому, что у каждого свой дар. Тебе не дано писать романы, а она никогда не стала бы успешным детским писателем.

У меня все складывается на редкость хорошо. Вот только «Операция “Сестры”» протекает на этом конце страны не столь успешно, как на твоем. Люсиль назвала глупостью мою идею вместе сходить в зоопарк, и я, конечно же, обиделась. Оказывается, не так-то просто достучаться до того, кто раз за разом отвергает твои чувства. Подозреваю, что в какой-то момент я устану от этого равнодушия и отступлюсь. Но пока что я готова продолжать попытки.

Мой магазин процветает, чему я несказанно рада. По средам я читаю детишкам разные сказки. Стоит ли говорить, как я люблю это занятие! Мне нравится все, что связано с «Синей птицей». Как и надеялся Энтони, этот магазин стал для меня настоящим райским уголком.

Вчера ко мне заявился агент по недвижимости и предложил продать «Синюю птицу». Мол, на ее месте собираются строить большой торговый центр. За это мне готовы заплатить в полтора раза больше того, во что обошлось это место Энтони. Видела бы ты этого типа в модном костюмчике и итальянских ботинках! Он буквально впорхнул ко мне в магазин с ворохом бумаг, ни капельки не сомневаясь, что я тут же все подпишу. Когда же я отказалась, он рассмеялся мне в лицо и заявил, что я полная дура, если надеюсь сделать деньги на продаже детских книг. Меня это настолько возмутило, что я даже не нашлась сразу, что ему ответить. Тем не менее последнее слово осталось за мной. Мы-то с тобой понимаем всю значимость книжной индустрии. Понимаем ценность литературы. И пусть эта работа не всегда должным образом оплачивается, я глубоко уверена в том, что наши с тобой занятия, при всем их внешнем различии, обладают реальной ценностью.

На этом заканчиваю. С нетерпением буду ждать твоего очередного письма.

P. S. Сегодня я получила посылку с новой порцией замечательных книжек. Должна признать, до недавних пор я игнорировала то, что выходило в серии «Little Golden Books»[12]. И все потому, что хозяйка того магазина, где я раньше работала, отзывалась о них как о безделице. Сейчас-то я понимаю, что она ошибалась. Просматривая последние заголовки (вроде «Малыш смотрит»), я не устаю поражаться тому, как просто и легко написаны эти вещи. Мы впихиваем в детские головки сказку за сказкой, хотя на самом деле им хочется читать про самих себя. Дети заглядывают в книги, пытаясь найти там отражение собственного мира. Это позволяет им лучше приспособиться к окружающей действительности. Разве это не тот стиль письма, который ты привыкла называть «здесь и сейчас»? Только теперь я начинаю понимать его истинную ценность.

Я кладу письма в ящик стола, а в голове у меня крутятся слова Руби: Оказывается, не так-то просто достучаться до того, кто раз за разом отвергает твои чувства. Не так ли чувствует себя сейчас Эми? Отвергнутой. Ненужной. Я вспоминаю, каким усталым и измученным тоном разговаривала она со мной в последний раз. А если она оставит попытки достучаться до меня? Что тогда? До сих пор мне достаточно было знать, что она хоть как-то пытается ко мне пробиться. В ее письмах и звонках я находила пусть слабое, но утешение. А если и это прекратится? Что я тогда почувствую – радость или огорчение?

В глубине души я знаю ответ, и этот ответ меня пугает.

Глава 10

Я дожидаюсь утра, чтобы постучаться к «Антонио». Я специально выжидала сутки – хотела быть уверена в том, что Гэвин и Адрианна успели попрощаться. Вдобавок, несмотря на заверения Адрианны, я все еще сомневаюсь в чувствах Гэвина. Что, если он по-прежнему ее любит? Тем не менее в десять я подхожу к дверям ресторана и с изумлением вижу на них табличку «Закрыто».

Закрыто. Сердце сжимается у меня в груди. Хотя ресторан открывается на обед лишь в половине двенадцатого, Гэвин приходит сюда с утра пораньше и никогда не запирает дверей. Заглянув в окно, я вижу, что на кухне горит свет. Я осторожно стучу в дверь, и через мгновение на пороге появляется Гэвин. Увидев меня, он улыбается.

– Привет, – говорит он, впуская меня внутрь.

– Привет, – отвечаю я. – А что означает эта надпись на дверях? Хочется с утра побыть одному?

– Ты же говорила с Адрианной, так ведь? – пожимает он плечами.

– Говорила, – подтверждаю я. – Но какое это имеет отношение к табличке на дверях?

– Теперь, когда Адрианна уехала, я вдруг засомневался, смогу ли в одиночку управиться с рестораном, – поясняет Гэвин, окидывая взглядом идеально чистую кухню.

– Не ты ли пару дней назад убеждал меня в том, что нет ничего невозможного?