Надя Хашими - Пока не взошла луна
Через сорок минут, когда Азиз уже начал извиваться в моих руках и тихонько хныкать, из-за угла выехал фургон. Я толкнула детей к стене магазина, закрыв их собой. Фургон остановился всего в нескольких шагах от нас.
– В машину, – прошептал водитель, – быстро.
Поторапливая детей, я напоминала себе: этот план придумал Махмуд и нужно верить, что это самый лучший для нас выход.
В фургоне было уже две семьи, каждая с четырьмя-пятью детьми. Я шепотом поздоровалась и провела детей в уголок.
Обстановка не располагала к разговорам. Слишком большой груз лежал на всех нас. Мертвое молчание нарушалось лишь тяжелым дыханием Азиза да шумом старого двигателя.
Как только мы выехали из Герата, водитель остановил машину, повернулся к нам и сухо сказал:
– Дальше пустыня и граница. Платите сейчас или останетесь здесь.
Он открыл фургон и указал на мужчину, сидевшего напротив меня. Тот выполз наружу и отдал водителю плату за проезд всей семьи. Его жена и дети настороженно наблюдали за ними. Даже когда отец отдалялся всего на несколько шагов, это пугало их.
Затем настала очередь отца второго семейства. Я видела, как мои дети разглядывают чужих отцов.
«Я должна стать им отцом и матерью», – сказала я себе.
Положив Азиза на колени к Салиму, я вышла из машины и протянула водителю конвертик. Он ловко пролистал бумажки, которые я много раз считала и пересчитывала.
– Вы едете с детьми одна.
Я кивнула.
– Плохо дело. Боюсь, что не смогу взять вас.
– В чем проблема? Вот деньги. – Я старалась говорить уверенно.
– Вы же знаете, как обстоят дела. Я и так рискую, перевозя людей через границу. А вы – женщина без сопровождения. Понимаете? Для меня это намного больший риск. И неоправданный. За такую плату я не готов.
Асим предупреждал меня, но все равно, услышав рассуждения водителя, я начала закипать. Если бы нас остановили, дороже всех расплатилась бы за это я, потому что рисковала больше всех. Но я готова была поиграть в его игру.
– Прошу вас. Пожалейте меня и детей. У нас ничего не осталось. Как нам прокормиться?
– Сестра, а как вообще людям сейчас прокормиться? У меня тоже дети. Я что, на шаха похож? Меня кто пожалеет?
До границы оставалось совсем немного, я почти ощущала ее.
– Это – последнее, – сказала я, неохотно снимая золотое колечко с бирюзой, – свадебный подарок покойной свекрови, да хранит Аллах ее душу! Мне остается лишь молиться о том, чтобы прокормить детей.
– Милость Божья безгранична, сестра, – ответил водитель, взглянув на камешек, прежде чем засунуть колечко в карман куртки, – твои дети не будут голодать.
Когда мы покинули городские окрестности, дорога стала намного хуже. Когда фургон на секунду останавливался, у нас всех замирало дыхание. Я держала Салима за руку.
– Мы у границы, – объявил водитель, – охраняемый пропускной путь – в десяти километрах в ту сторону. А есть горная тропа. Я поведу вас по ней. Это нелегко, но до вас многие там проходили. Следите за детьми, и пусть они ведут себя тихо. Смотрите под ноги. Тропа каменистая, много змей и скорпионов. Я пойду впереди с фонариков. Ориентируйтесь по свету.
Салим и Самира прижались ко мне, напуганные этим предупреждением. Я чувствовала на шее под паранджой горячее частое дыхание Азиза, словно даже он разволновался.
Мы осторожно ступали, ориентируясь по желтому огоньку фонарика вдалеке. Услышав шипение, я подталкивала детей вперед, не произнося ни слова. Не было нужды говорить вслух о том, чего они и так боялись. Несколько часов мы, спотыкаясь, пробирались в темноте, падая, разбивая колени. У нас подворачивались ноги. Как и другие женщины, я откинула паранджу назад. Азиза я завернула в длинную пеленку, привязав ее концы к себе, Салима и Самиру держала за руки. Мы изо всех сил старались ступать осторожно.
Рука Самиры выскользнула из моей, и я услышала вскрик.
– Самира! Что случилось? Ты где? – Я изо всех сил вглядывалась во мрак.
– Мадар, она упала, – спокойно объяснил Салим, – я держу ее за руку.
Даже когда у Самиры подвернулась лодыжка, он вовремя отреагировал.
Самира тихонько хныкала в темноте.
– Солнышко, ты можешь встать? – спросила я, понимая, что остальные идут дальше.
– Поднимайте ее на ноги и идите, – прошипел водитель, – нельзя отставать.
Пощупав ее лодыжку, я наткнулась на что-то влажное и теплое и поняла, что она порезалась о камень. Я молилась о том, чтобы рана оказалась не очень серьезной. Достав из сумки с вещами платок, я перевязала Самире ногу.
Свет фонарика уже еле виднелся вдалеке. От страха у меня заколотилось сердце.
Дочка заторопилась, хотя я даже в темноте видела, как она хромает. Салим изо всех сил старался поддерживать ее, но ему приходилось и самому смотреть под ноги.
«Да простит меня Бог, что я заставляю их пройти через это», – думала я.
Примерно через час мать семейства, которое шло впереди, оступилась и упала с двухлетним ребенком на руках. Их вскрики разорвали ночную тишину.
Наш проводник посветил на них фонариком. Лицо женщины было искажено ужасом.
– Что я натворила!
Подбежал муж и помог ей встать. Рука ребенка, явно сломанная, неестественно выгнулась между запястьем и локтем.
Семья совсем потеряла голову от горя. Я хотела им помочь, но не знала как.
Ребенок закричал, когда отец попытался дотронуться до его руки. Проводник постоял возле них, тяжело вздохнул и сплюнул куда-то в темноту.
– Здесь вы ему ничем не поможете. Если есть что-нибудь сладкое, дайте ему. Может, тогда он успокоится. А нам нужно идти дальше. Он скоро заснет.
Рассвет мы встретили под стоны ребенка. Мать несла его осторожно, изо всех сил стараясь не тревожить руку.
Когда рассвело, стало легче идти, но тяжелее смотреть на детей. На их остекленевшие глаза, натертые, кровоточащие ноги, потрескавшиеся губы.
Мы остановились отдохнуть всего на полчаса. Скоро солнце должно было подняться высоко. Я распределила наши скудные припасы, выдав детям немного печенья, которое дала нам Раиса. Потом влила немного воды в ротик Азиза, но он еще толком не проснулся. Под паранджой я дала ему грудь. Он сосал, но совсем вяло.
Салим и Самира свернулись клубочком и заснули через несколько секунд. Лодыжка у дочки распухла и покраснела, рана воспалилась. Я старалась не думать о том, как Самира будет поспевать за нами.
На горизонте показался Иран. В конце тропинки, на обочине узкой дороги, нас ожидал темный фургон. Проводник знаком позвал нас за собой и побежал к машине. Он открыл дверь, и мы набились внутрь, наполняя салон запахом застарелого пота и едкого дыхания. В глазах людей я читала облегчение, смешанное с неуверенностью. Мы прошли очень много, но все еще не пересекли границу. Если фургон остановят, нас всех отошлют на пропускной пункт, а оттуда – обратно в Афганистан.
Наш проводник сел рядом с водителем. Они тихо о чем-то заговорили, указывая на дорогу впереди.
Я смотрела на пыльную степь за окном. В Иране были те же цвета и запахи, что в Афганистане, но все равно казалось, что это чужбина. Мы оказались далеко от дома.
Азиз стонал, мальчик со сломанной рукой – тоже. Рука – распухшая, вывернутая и побагровевшая – лежала у него на груди. Мать беспомощно смотрела на него, утирая слезы.
– Простите, друзья, – крикнул отец водителю, – но нашего сына нужно показать врачу! Ему очень больно, и рука в ужасном состоянии.
– Когда прибудете на место назначения, вам помогут найти врача.
– Пожалуйста! Рука сломана уже очень давно, ему с каждой минутой становится хуже.
– Я не знаю, где тут найти врача. И если вы забыли, напоминаю: в этой стране вы нелегалы. Если хотите, чтобы все закончилось хорошо, подождите, пока доедете до места.
К счастью, Самире не стало хуже. Отек все еще держался, но воспаление уходило. Больше меня беспокоил Азиз. Он совсем ослабел.
Степь сменилась чередой зданий и перекрестков. Контрабандисты высадили нас возле многоквартирного дома в пограничном городе Тайбеде. Четырехэтажное здание выходило мрачными окнами на улицу.
– Снимите паранджи и наденьте вот это. – Водитель швырнул нам черные покрывала.
Так одевались женщины здесь, и это могло помочь нам не выделяться из толпы.
Мне с детьми досталась квартира на втором этаже. Другая семья пошла на третий.
– Да хранит вас Бог, – сказала я, когда мы расходились, – я буду молиться, чтобы рука у вашего сыночка поскорее срослась.
– Сестрица, храни Бог и вас, – ответила мать прерывающимся голосом, – пусть Аллах дарует вам здоровье и защиту на этом пути.
По дороге из Афганистана в Иран мы в основном молчали. Было не до знакомств. Меня не хватало даже на собственных детей, и я не могла позволить себе заводить дружбу с теми, кто мог лишить нас последнего.
Хозяйка открыла дверь и провела нас в двухкомнатную квартиру. Я была рада получить крышу над головой. Сочувствующие беженцам иранцы давали нам укрытие и одновременно немного зарабатывали. Я чувствовала себя в большей безопасности с этой незнакомкой, чем с пронырами-земляками, доставившими нас сюда. Она накормила нас простым ужином и йогуртом. Впервые за несколько дней мы крепко заснули.
