Шэрон Кендрик - Отказать мистеру Совершенство
Днем Саладин относился к ней с нейтральным дружелюбием. Они встречались за обеденным столом, беседовали. Когда позволял деловой график, Саладин приходил на конюшню и наблюдал, как она занимается с Барханом. Трудно поверить, что надменный шейх был тем же мужчиной, чье прикосновение в постели пробуждало ее к жизни. Когда волна возбуждения спадала, Ливви замечала его странную отрешенность, как будто что-то терзало его, но он хранил тайну от нее и остального мира.
Неопределенность лишала Ливви покоя, словно какая-то часть Саладина была недоступна ей. Их отношения не имели будущего, но ей не хотелось уехать из Джазратана, не разгадав Саладина. Неужели она просила слишком много?
Почему она вела себя как дрессированный щенок, соглашаясь на все, что он предлагал ей? Разве сексуальные отношения предполагают открытия только эротического характера?
Ливви перекатилась на бок и провела пальцем по угловатой, упрямой челюсти.
– Саладин?
– М-м-м, – отозвался он после паузы.
– Можно спросить кое о чем?
Под скомканной простыней Саладин вытянул ноги, чтобы касаться ее бедра. У нее удивительно нежная мягкая кожа, подумал он, зевая. Как обычно, он пришел к Ливви, когда стемнело, движимый неутолимым сексуальным голодом, который никак не шел на убыль. Саладин знал, что, навещая Ливви по ночам, подвергает риску свою и ее репутацию, но ничего не мог с собой поделать. До него начало доходить, что те же свойства характера, позволявшие ей магически исцелять лошадей, делали ее восхитительной любовницей. Ливви отличалась удивительной интуицией и любознательностью. Она была одновременно нежной и сильной. Затянувшаяся девственность не сделала Ливви осторожной и недоверчивой. Оливия Миллер не уступала ему в энтузиазме, осваивая все способы чувственного секса.
Саладин безуспешно сдерживал возбуждение, когда ее тонкие пальчики заскользили по его груди.
– Можешь спрашивать о чем угодно, дорогая. Другое дело, захочу ли я ответить.
Ничуть не смутившись, Ливви продолжала гладить его щеку с отросшей за день щетиной.
– Почему ты не женился?
Вопрос застал его врасплох. Саладин вздрогнул, как от пощечины, и отодвинулся от нее. Неужели он поспешил поверить ей? Слишком хотел увидеть в ней идеальную любовницу в то время, как она ждала случая вторгнуться в запретную область.
– Никогда не мог понять, – выдохнул он, – почему лежащая рядом со мной женщина хочет говорить о другой женщине.
Ливви заметно насторожилась.
– Хочешь сменить тему?
– А как ты думаешь?
Ливви зажгла лампу у изголовья и посмотрела на него.
– Думаю, не ошиблась.
– Вот и хорошо, что поняла намек. Не спрашивай.
– Ты не единственный, кто не любит намеков. – Ливви убрала за ухо длинную рыжую прядь, но не отвела взгляд. – Спрашиваю не потому, что рассчитываю занять постоянное место в твоей жизни. Я знаю, какая роль мне отведена. Между нами только секс…
– Только секс?! – не удержался Саладин, накрывая ладонью ее грудь.
Ливви оттолкнула его руку.
– Мне не дает покоя любопытство, – упорно продолжала она. – Твой статус холостяка никак не укладывается в образ правителя, любящего страну, но думающего скорее о продолжении рода своего жеребца, чем о собственном наследнике. Не могу понять.
– Тебе и не надо понимать.
– Но я хочу.
Саладин на минуту замолчал. Он расценивал ее вопрос как вмешательство – ненужное и нежелательное. Ливви не имела права спрашивать. Однако что-то необъяснимое подталкивало его к ответу. Возможно, тот же инстинкт, заставлявший озлобленных, травмированных лошадей подчиняться ей. Ее особый дар распространялся и на людей. Саладин колебался, чувствуя странную беззащитность под ее взглядом – спокойным и настойчивым. Может, забыв о вспыльчивости, он испытывает рядом с ней покой и радость потому, что Ливви излучает целительную ауру умиротворения. Саладин приказал себе не отвечать ей. Внутренний мир монарха не только вопрос его личных переживаний, но и вопрос власти. Оставаясь одиноким и недоступным, он возвышается над людьми.
Но бремя вины и мрачной тайны лежало на его плечах камнем, слишком тяжелым, чтобы вынести одному. Впервые в жизни Саладин решился поделиться с другим человеком.
– Потому, что я уже был женат, – сказал он.
Ливви испытала шок – для Саладина это было очевидно. Несмотря на ее браваду и утверждения, что их связывает только секс, все было гораздо сложнее. Женщин так запрограммировала природа: они стремились установить с мужчиной эмоциональную близость. Саладин видел, как Ливви старается изобразить непринужденный интерес, но ее глаза потемнели.
– Женат? – переспросила она дрогнувшим голосом. – Мне в голову не приходило.
– С чего бы вдруг? Я был очень молод. В те времена не существовало чертовых круглосуточных новостных каналов, и Джазратан не представлял интереса для внешнего мира.
– И твоя… жена?
В ее голосе слышалась настороженность. Какого ответа она ожидала? Что Алия заперта где-то в высокой башне или среди других его жен спрятана в гареме, пока он развлекается с иностранной любовницей?
– Умерла.
Никакой реакции не последовало. Если бы Ливви начала бормотать банальные соболезнования, он, вероятно, встал бы и вышел. Ничто так не бесило его, как непочтительное отношение к прошлому. Но Ливви ждала. Она терпеливо ждала так же, как недавно с Барханом, когда он злобно стучал копытами в деннике прежде, чем позволил ей войти.
– Какое горе, – наконец сказала она тихим голосом, пролив бальзам на его душу.
– Да, – согласился он.
– С ее памятью как-то связаны ворота Фадди и розарий, правда? – нерешительно предположила Ливви.
Саладин кивнул, а через минуту пояснил:
– Она планировала отметить в саду первую годовщину нашей свадьбы, но не дожила до завершения работ. Я велел закончить разбивку розария по ее чертежам, но…
– Сам никогда не заходил туда, так? – продолжила за него Ливви. – Никому не позволено гулять там. Сад всегда безлюден.
– Да, это так.
Возможно, ее молчание заставило Саладина рассказать всю историю. Стоило только начать, и слова будто сами полились быстрым, сбивчивым потоком. Он так долго не разрешал себе вспоминать, что случившееся казалось нереальным. Но прошлое не изменишь. Печаль, как осколок стекла, пронзила сердце, а затем обрушилось чувство вины, которая всегда жила в нем.
– Алия была принцессой Шамрастана. Мы были помолвлены с детства, – начал он. – Наши отцы хотели закрепить союз между двумя вечно враждующими государствами и установить мир в регионе.
– Значит, – осторожно спросила Ливви, – это был договорной брак?
Саладин прикрыл глаза, чувствуя, как закипает привычное раздражение.
– Это всегда вызывает протест на Западе, потому что противоречит вашей морали. Правда, Ливви? – потребовал он ответа. – Однако такие союзы имеют гораздо более крепкий фундамент, чем наивные представления о романтической любви. Мне было легко взять в жены Алию – умную, добрую. Мой народ любил ее. Она была прекрасна, как свежий утренний цветок. А я позволил ей умереть, – закончил он, почти задыхаясь. – Позволил умереть!
Ливви хотела дотронуться до него, но Саладин отшатнулся и уставился на пляшущие на стене тени, словно даже взгляд на нее воспринимал как предательство, когда говорил об Алие.
– Как это случилось? – спросила Ливви за его спиной.
Сердце грохотало в груди, когда он мысленно возвращался к событиям того страшного утра. Казалось, он спрятал память глубоко внутри, но по-прежнему страдал от невыносимой боли, словно все произошло вчера.
– Я должен был уехать, – устало произнес он. – Мне предстояли переговоры с султаном Гураха, и я решил тронуться в путь до восхода солнца. Мог бы полететь или поехать на джипе, но по дороге мне хотелось посетить несколько кочевых племен. К ним лучше являться на верблюде или на лошади – в глубине пустыне люди живут традицией. Помню, Алия поднялась незадолго до моего отъезда, чтобы, как обычно, попрощаться. Она прикрывала глаза от света, но мы не спали большую часть ночи, и я подумал, что она не выспалась. – Его голос дрогнул. – Алия пожаловалась на головную боль, и я велел ей лечь спать и дождаться утра, когда придет служанка звать ее на завтрак.
– Продолжай.
Саладин смотрел прямо перед собой.
– Она улыбнулась и кивнула, глядя на меня с полным доверием. Я поцеловал ее. Алия пожелала мне доброго пути и просила быть осторожным в пустыне. Больше я не видел ее живой. – Голос Саладина прервался, потому что предстояло сказать самое страшное. – Потому что, когда пришла служанка, Алия была мертва.
– Мертва? – потрясенно переспросила Ливви.
Саладин повернулся к ней и увидел ужас на ее лице.
– Она лежала холодная и неподвижная, глядя в потолок остановившимся взглядом. Алия умерла от кровоизлияния в мозг в возрасте девятнадцати лет. – Саладин дрожал от горя, гнева и вины. – Мы потеряли ее, а тот единственный, кто мог спасти, предал ее.
