Линда Белаго - Под сенью апельсиновых деревьев
Юлия не решалась задать интересующий ее вопрос, однако Вильма, казалось, поняла, о чем она думала.
– Мой Генрих умер восемь лет назад. Я возвращаюсь из Гронингена – была там в гостях у своей сестры. Когда-то она вышла замуж и переехала в Нидерланды. Сейчас дела у нее идут не очень хорошо.
– Мне очень жаль. – Юлия не знала, что сказать.
– Ах, девочка, все это не так уж страшно. Я рада, что скоро снова окажусь дома. Ведь в Европе такая ужасная погода. Давайте немного пройдемся – вам пойдет на пользу прогулка на свежем воздухе, да и мне приятно ваше общество.
С этими словами Вильма повернулась и пошла вперед. Юлия последовала за ней. Она тоже была рада внести некоторое разнообразие в свое путешествие.
Не торопясь женщины обошли по периметру верхнюю палубу корабля.
Юлия сразу же прониклась к Вильме симпатией. В этой женщине чувствовались материнская доброта и решимость, но прежде всего она любила рассказывать. Наконец-то Юлия узнала подробности о путешествии на корабле и о развлечениях, которым предавались дамы во время плавания. Когда погода была хорошая, они, например, имели обыкновение встречаться здесь, на верхней палубе, для бесед и рукоделия. Значит, Юлия не будет чувствовать себя одинокой во время плавания.
Вильма также рассказала, что на передней части верхней палубы обычно стоят столы и стулья.
– Но поскольку остальные дамы все еще нездоровы, капитан, кажется, пока что не приказал установить там мебель. Конечно, здесь нет такой роскоши, как на больших пассажирских кораблях, просто Суринам еще не является желанной целью. – Вильма коротко засмеялась, замедляя шаг и глядя на пенный след, оставляемый кораблем. – Однако плавание стало намного приятнее, чем раньше, когда пассажиры были просто бесполезным приложением к множеству товаров, которые перевозили суда.
Вильма заказала чай корабельному юнге, который спросил, чего она желает.
– И принеси нам стол и два стула, ведь погода сегодня достаточно хорошая.
Воздух со дня их отплытия стал намного теплее, и солнце время от времени появлялось между облаками.
– Приятный парнишка, – заметила Вильма, когда юнга стремительно бросился выполнять пожелания дам и тут же принес им стулья. – Так значит, Джульетта, вы недавно вышли замуж? А где же вы познакомились со своим мужем? – В словах Вильмы чувствовалось дружеское любопытство.
Она уселась поудобнее.
Юлия с готовностью поведала ей свою историю. Однако о своих сомнениях и о якобы состоявшейся сделке между Карлом и ее дядей она все же умолчала, хотя ее распирало желание поговорить об этом с кем-нибудь, и уж тем более с женщиной.
Вильма, явно удивленная, подняла брови:
– Ну, тогда вы недолго раздумывали!
Юлии казалось, что колония Суринам была не слишком большой; может быть, там все знали друг друга?
– Вы знаете моего мужа? – немного робко спросила Юлия.
– Леевкена? – Вильма кивнула. – Ну, знаю – это, пожалуй, слишком сильно сказано. Но слышать я о нем, конечно, слышала.
– И что же? – спросила Юлия. Она понимала, что это было неслыханно – расспрашивать случайную знакомую о собственном муже. Однако любопытство победило. – Что о нем говорят?
Вильма ненадолго задумалась.
– Ну, у него имеется большая плантация сахарного тростника. Вы должны знать, что владельцы плантаций – народ весьма своеобразный. Но не беспокойтесь: Карл Леевкен вообще-то вполне… вполне уважаемый человек.
Больше из Вильмы ничего невозможно было вытянуть – ни о Карле, ни об особенностях Суринама. Юлия подумала, что этот разговор напоминает ее диалог со швеей. Та тоже выражалась осторожно. Слишком осторожно, по мнению Юлии.
Благодаря новой знакомой время теперь проходило немного быстрее. Между тем они плыли уже четырнадцать дней. В каютах на верхней палубе в общей сложности размещалось около двадцати пассажиров. Юлия регулярно встречалась с Вильмой. А вскоре стала видеть и других женщин, отправившихся в путешествие вместе с ней. Зато мужчины очень редко появлялись на свежем воздухе, и это бросалось в глаза. Женщины ничего не предпринимали, чтобы что-то изменить. Казалось, они скорее были рады, что их мужья чем-то заняты.
Юлия старалась узнать из разговоров как можно больше о своей новой родине. Некоторые сведения звучали очень странно для ее слуха. Так, женщины главным образом жаловались на нехватку домашних слуг в Нидерландах и на их избалованность.
– Я буду рада, когда снова окажусь дома. – Лаура Фрэйкен, дочь высокопоставленного суринамского офицера, отложила вышивку в сторону. – Я было хотела взять с собой свою личную рабыню, но отец высказался против – мол, климат для нее слишком плохой, да и, как он посчитал, возникнет чересчур много затруднений с одеждой и обувью.
Юлия вспомнила Айку, который храбро шагал босиком по снегу. Она не видела его с самого отплытия и не имела ни малейшего понятия о том, где его разместили.
– Да, – вступила в разговор другая женщина, – я когда-то взяла с собой свою Хену, и она, походив в обуви пару дней, вообще не смогла становиться на ноги и все время проболела. Так что в Нидерландах действительно лучше отказаться от чернокожих слуг.
– Но разве в Суринаме слуги не носят обуви? – Юлия с удивлением посмотрела на женщин.
– Рабам не разрешается носить обувь, дитя мое, – тихим голосом пояснила Вильма.
– А почему?
Вильма пожала плечами:
– Ну, их же нужно каким-то образом… В общем, они должны всегда помнить о своем положении.
В последующие часы Юлия узнала еще кое-что о своих будущих слугах. Оказывается, рабам запрещалось не только носить обувь, но и говорить по-нидерландски и смотреть господам в лицо.
– Он просто не любит обуви, – таким было уклончивое объяснение Карла, когда Юлия однажды спросила его о босых ногах Айку.
Юлии было трудно представить себе повседневную жизнь в окружении угнетенных домашних слуг, и наконец-то она поняла, что отличало Айку от слуг дяди Вильгельма в Амстердаме: чернокожий человек был не только слугой, он был беззаветно предан своему господину. Может быть, даже боялся его. В общем, информация о новой родине скорее обескуражила Юлию, чем внесла ясность в ее представления.
Когда погода улучшилась еще больше, в передней части палубы стали появляться до сих пор не знакомые Юлии пассажиры. Она предполагала, что эта часть корабля отведена для матросов, однако эти люди не были похожи на экипаж корабля.
– Что это за люди, Вильма, и почему они только сейчас вышли на палубу? – Юлия за это время уже перестала стесняться задавать вопросы.
– Ах, это искатели счастья и братья по вере… Капитаны стараются держать их под палубой как можно дальше, чтобы не было никаких беспорядков. Кроме того, у них такой вид, что другие пассажиры… – Вильма кивком головы указала на ту часть корабля, где обычно находились пассажиры с верхней палубы, – …зачастую не в восторге от этого соседства.
Юлия наморщила лоб, и Вильма с готовностью продолжила объяснения:
– С тех пор как на некоторых реках в Суринаме было найдено золото, все больше и больше странных людей стремятся попасть в эту страну. Новым поселенцам теперь вроде бы даже выделяют целые регионы в центральной части. Среди них много немцев. Говорят, это потому, что там есть хорошие участки леса, а эти люди знают толк в вырубках, а также в плотницких и столярных работах.
Вильма задумалась.
– Я не считаю это хорошей идеей, ведь большинство переселенцев плохо переносят здешний климат.
– Однако Карл говорил, что погода в Суринаме очень приятная. – Юлия надеялась, что хотя бы не все ее иллюзии будут развеяны.
Вильма коротко засмеялась.
– Ну, это можно рассматривать и так, и эдак. Конечно, весь год в Суринаме царит приятное тепло и даже во время сезона дождей мерзнуть не приходится. Но там очень душно, и это не идет ни в какое сравнение с европейской летней жарой. – Вильма устремила взор к горизонту. – И, к сожалению, этот климат несет с собой такие болезни, которые невозможно сравнить ни с какой европейской заразой. Хуже всего – лихорадка.
– Лихорадка?
– Существует много видов лихорадки. Некоторые лишь причиняют страдания больному, другие могут убить его. – Вильма указала на нескольких незатейливо одетых людей на передней части палубы, которые как раз собирались на своего рода молитву. – Слава богу, в Суринаме есть небольшая община секты моравских братьев – гернгутеров. Члены этой общины заботятся о рабах, а также ухаживают за больными.
Юлия посмотрела вниз, на эту маленькую группу. Среди гернгутеров было несколько женщин. Почтительно опустив голову, они слушали мужчину, который громко читал какую-то книгу, вероятно, Библию. Напротив них, в другом углу, между канатами и различной корабельной утварью, сидело несколько мужчин в истрепанной одежде. Они курили и играли в карты. Наблюдение за этими пассажирами подвигло Юлию на то, чтобы задать вопрос, который занимал ее все эти дни.
