Джессика Гилмор - Две ночи в Лондоне

– Выпьешь что-нибудь перед сном? – Ах, не следовало это предлагать. Надо было просто пожелать спокойной ночи и удалиться к себе. Но необъяснимое желание толкало его сделать это, чтобы немного продлить вечер.

Элли посреди гостиной выглядела несколько нелепо. Случайный человек, по ошибке зашедший в шикарный номер, где преобладали пурпурный и золотой цвета. Она казалась ему полевым цветком, окруженным чопорной красотой оранжерейных растений.

– Нет, благодарю. – Она медленно повернулась к нему. – Я сразу не разглядела комнату. Она такая…

– Золотая? – подсказал Макс.

– Пожалуй. – Губы ее дрогнули. – Все очень внушительное, массивное, верно? Хотя атмосфера совсем не располагающая. Мне кажется, я не смогла бы лечь на этот диван.

Макс перевел дыхание. Элли. Диван.

Перед глазами замелькали образы. Растрепанные волосы, припухшие губы, томный взгляд, кремового цвета кожа.

– Было бы любопытно посмотреть. – Голос показался незнакомым.

Время внезапно остановилось. Элли посмотрела ему в глаза, не в состоянии отвести взгляд. Слова эхом разнеслись по комнате. Кто это там толковал о благих намерениях? Если он уже ступил на дорогу в ад, то может хотя бы получить удовольствие.

– Макс?

Интересно, почему она произнесла его имя. Макс понимал, что уже слишком поздно. Здравомыслие его покинуло. В два прыжка он оказался подле нее. Кровь бурлила, отчего все тело горело, сердце билось так сильно, что казалось, звуки разносятся по всему номеру. Грудь мгновенно сдавило от боли, и он понял, что от этого существует единственное лекарство. Элли.

Замерев в миллиметре от нее, он ждал. Она должна принять решение, и последний шаг тоже должна сделать она.

– Элли? – В его голове не было повеления, желания подтолкнуть, скорее интерес и волнение.

Ее глаза стали огромными, потемнели, в них мелькнула страсть. Макс мог склониться к ней и наконец выполнить обещанное, но он ждал. Ждал, когда она сама сделает шаг, это должно быть только ее решение. Пальцы дрожали от желания прикоснуться к ней, он сжал кулаки.

Элли конвульсивно сглотнула и подалась вперед. Пробежали несколько секунд, показавшиеся им вечностью. Макс уже чувствовал прикосновение ее мягкой груди, колени, прижимающиеся к его ноге, лежащие на плечах ладони. Она подняла голову и потянулась к нему губами.

Он не понял, кто сделал следующее движение, но их губы встретились, он моментально позабыл обо всем.

Макс погрузился в собственные ощущения, чувствовал только ее вкус и тепло тела, когда она обняла его за плечи. Одна рука сама собой легла на тонкую талию, вторая на спину, и он, наконец, смог прижаться к ней.

Он имел в виду совсем другой поцелуй, мимолетный, нежный, но этот… Этот был страстным, жадным и чувственным.

Он крепче обнял Элли, словно желая поглотить ее, она и сама желала того же, расстояние в миллиметр обоим показалось огромным. Проведя рукой по спине, он с наслаждением коснулся ее шелковистых волос. Как он и ожидал, они струились между пальцев тяжелыми ласкающими волнами.

Все данные себе обещания были забыты, сейчас он мечтал увидеть ее обнаженной, исследовать каждый дюйм тела. Он знал, что Элли с ним согласна. Ее ладонь скользнула под футболку и коснулась спины, торса, опустилась ниже и еще чуть ниже. Макс с трудом вздохнул, когда она принялась расстегивать ремень, пальцы ее дрожали, медленно справляясь с пуговицами джинсов. Он поймал ее руку и сжал.

– Не спеши, милая, у нас впереди целая ночь.

Он слышал, как она задохнулась, осознав смысл сказанного им, а он принялся покрывать поцелуями ее руку, поднимаясь все выше к плечу. Элли стояла, закинув голову назад, и не шевелилась, единственным подтверждением того, что она жива, был бешеный пульс, который он ощущал кончиками пальцев. Макс поцеловал ее в губы, подхватил на руки и прошел через гостиную к открытой двери в спальню. Она обхватила его за шею и старалась прижаться все сильнее.

Он бы ни за что не позволил ей сейчас уйти и сам бы не хотел вернуться в прошлое. Для него существовало лишь настоящее. Полумрак комнаты, прикосновения, ласки, стоны. Только они вдвоем в целом мире. Одежда была сброшена без всякого сожаления об оторванных пуговицах, руки решительно сметали последние барьеры, которых вскоре не осталось. Сейчас Элли должна бы подумать: «Боже, что я делаю?» – но вместо этого в голове крутилась лишь одна мысль: «Суждено ли этому повториться?»

Ей никогда не приходилось просыпаться утром в чужой постели, она никогда стыдливо не надевала вчерашнюю одежду, никогда, крадучись, с обувью в руках, не пробиралась к двери в предрассветном мраке, никогда не открывала глаза, чтобы увидеть рядом незнакомого человека, появление которого в ее жизни могло стать предвестником чего-то нового.

Они с Саймоном встречались несколько месяцев, прежде чем провели вместе ночь. Тогда она была словно в тумане, страшно боялась его разочаровать, а потому могла думать только о нем. На следующее утро она проснулась не с чувством радости или счастья, а с тревогой. С первых секунд ее охватила ставшая позже привычной паника. Выдержала ли она экзамен? Не была ли слишком очевидна ее неопытность? Не вызывала ли она отвращение?

Элли не помнила, чтобы испытывала удовольствие в постели, на первом месте всегда были чувства Саймона. Сейчас она понимает, что он добивался именно этого, намеренно развивал в ней комплекс неопытности, одиночества, ненужности. Сделал ее такой, какой хотел видеть: отвечающей его потребностям, зависимой, постоянно испытывающей страх.

Сейчас же, проснувшись одна в огромной постели обнаженной, она испытывала новые ощущения удовлетворенности и ломоту во всем теле, что также необычно для молодой женщины двадцати пяти лет.

Одна. Элли даже не поняла, почувствовала она облегчение или обиду, когда провела рукой по холодной простыне. Стало легко оттого, что не надо думать, как она выглядит, беспокоиться о прическе и свежести дыхания, решать, поцеловать ли его или вести себя чинно, делать вид, что не пыталась прошлой ночью съесть его в качестве десерта. Может, все же стоит разозлиться, что видит перед собой не человека, а всего лишь записку, напоминающую, что прошлой ночью с ней произошло то, о чем она и мечтать не могла?

Записка! Белый листок на прикроватной тумбочке. Все это напоминало сцену из фильма.

«Дорогая Элли.

Ты так мирно спала, что я не решился тебя разбудить. Я бы ни за что не пошел в офис, если бы они не назначили совещание на девять часов утра. Надеюсь, твой день пройдет лучше, чем мой. Встретимся в шесть.

Удачи тебе.

P. S. Заказ еды в номер оплачивает «Ди-эл», так что не скромничай. Пусть хоть кто-то из нас насладится жизнью».

Хм. Элли прочитала записку еще раз. Это не любовное послание, в нем нет и намека на вечную преданность, но оно и не прощальное. Между строк все же что-то было. И она решила, что хорошее.

Элли перекатилась на кровати и растянулась, раскинув руки, наслаждаясь поистине гигантскими размерами ложа. На нем можно лежать вдоль, поперек, по диагонали и в любом положении чувствовать себя комфортно. Она невольно вспомнила о том, что происходило в этой постели вчера ночью, и покраснела до корней волос. Приподнявшись, оглядела разбросанные подушки и смятую простыню. Одежда по-прежнему раскидана по комнате, вот ее джинсы, футболка. О боже! Ведь это ее бюстгальтер, такой удобный и практичный.

Элли закрыла лицо руками. Получается, в самую страстную ночь ее жизни на ней было белье столь же соблазнительное, как чашечка чая с порцией бисквита? К счастью, она недолго в нем оставалась, да и Макс, похоже, ничего не заметил, смотрел на нее с таким блеском в глазах, словно она самая желанная на свете. Неужели это все происходило с ней? Чопорной и строгой Элли Скотт, ставшей внезапно распутной, требовательной и опытной любовницей? Сможет ли она теперь спрятать глубоко в себе то, что так внезапно вырвалось наружу?

Она откинулась на подушки, ощущая, как внутри вновь зарождается желание, и задрожала от страха.

– Это катастрофа, – произнесла она громко и по слогам. – Нельзя влюбляться в человека после недели знакомства лишь потому, что он красив и с ним весело. Ты не позволишь вскружить себе голову первому встречному мужчине. Еще раз подобного не случится.

Эти слова произвели эффект вылитого на голову ушата холодной воды. Вспыхнувший в теле огонь был потушен. Поежившись от внезапного озноба, она натянула на себя одеяло, надеясь с его помощью согреться, а еще лучше – укрыться от всего мира. Она не позволит воспоминаниям о Саймоне испортить настроение, а потому приказала себе не думать об этом и запретить предательским слезам капать на подушку. «Я стала старше, – убеждала она себя, – а значит, мудрее, уже не та наивная девочка, какой была тогда. Понимаю, что происходит, и смогу справиться с ситуацией. Через неделю он улетит домой, и все закончится, а сейчас я буду наслаждаться тем, что происходит».