Сара Джио - Лунная тропа

Воспоминания о Эми не дают мне покоя. А может, так будет всегда. Может, мне надо просто смириться с этим.

Но есть еще кое-что, что не дает мне покоя. Это загадочный мужчина из тетушкиных писем. Я достаю ноутбук и усаживаюсь на постель Руби. Я вбиваю в поисковую систему имя Энтони Магнусона, и мне тут же выдают не одну тысячу результатов. Первым делом я щелкаю на некролог в «Сиэтл Таймс», датированный 9 декабря 1974 года.

Сиэтл оплакивает потерю Энтони Магнусона. Он умер в этот вторник в больнице от травм, полученных во время катания на Зеленом озере. Ему было 62 года. Жители Сиэтла бесконечно благодарны Магнусону за поддержку благотворительного фонда, который был основан его отцом столетие назад. У Энтони Магнусона остались жена Виктория и дочь Мэй. Соболезнования можно направить по адресу благотворительного фонда Магнусонов.

Я ищу в Интернете адрес благотворительного фонда и щелкаю на ссылку, которая ведет на официальный сайт. Здесь, в разделе «о нас», указано, что Виктория Герхардт Магнусон является почетным председателем фонда, а Мэй Магнусон – исполнительным директором. Я нажимаю на электронный адрес и вбиваю в открывшееся поле записку:

Дорогая Мэй,

меня зовут Джун Андерсен. Недавно скончалась моя тетушка Руби, оставив мне в наследство свой магазин «Синяя птица». В ее письмах я обнаружила упоминание о том, что одно время моя тетя и ваш отец поддерживали очень тесные отношения. Должна признать, что мне совершенно неизвестна эта страница ее жизни. Прошу прощения, если пробудила в вас неприятные воспоминания. Я буду в Сиэтле до тех пор, пока окончательно не разберусь с наследством. Буду признательна, если вы сможете уделить мне пару минут для личной беседы.

С наилучшими пожеланиями,

Отправив письмо, я начинаю просматривать почту. В ящике дюжина посланий от Артура. О его состоянии можно догадаться по бесчисленному количеству восклицательных знаков и заглавных букв. Артур хочет знать, куда я запропастилась и когда вернусь. Движимая чувством вины – а может, и страха, – я жму на кнопку «ответить» и печатаю немеющими пальцами:

Артур, ради бога, прости за задержку. Боюсь признаться, но мне требуется больше времени, чем я предполагала. Я думала, что успею обернуться за неделю, но в действительности мне придется отложить возвращение в Нью-Йорк. Прошу запастись терпением. Я буду держать тебя в курсе событий.

При мысли о том, что на кону может стоять моя работа, меня охватывает панический страх. Потеряв место, я потеряю все. А этого я допустить не могу. Необходимо как можно скорее закрыть магазин. Но прежде всего нужно узнать у адвоката, в каком состоянии находятся финансы моей тетушки. Заложен ли книжный? И не висит ли на ней какой-нибудь долг? Я должна разобраться в этом, прежде чем обращаться к застройщику. У адвоката наверняка есть вся необходимая информация. Мне нужно лишь запросить ее в письменном виде. Именно так я и поступаю.

Отправив это послание, я закрываю ноутбук и принимаю таблетку. Потом я ложусь на кровать и жду, пока сердцебиение не придет в норму. Попутно я размышляю о том, как мне все-таки поступить с наследством тетушки.

Нерешительность – это слабость, любит повторять Артур. А вдруг это не так? Что, если нерешительность – нормальное человеческое качество? Я внимательно обдумываю каждый из возможных сценариев. Взять мою нью-йоркскую жизнь. Там все определено. Каждое утро я поднимаюсь с рассветом и спешу на работу. Я вкалываю с утра до ночи, но за это мне платят очень даже неплохие деньги. А как насчет жизни в Сиэтле? Тут все не так просто. Решившись на этот вариант, я подвергаю себя неоправданному риску. Буквально накануне я прочла в «Уолл-стрит-джорнэл» статью, где говорилось о том, что хозяева книжных магазинов обречены. Даже если я попытаюсь спасти «Синюю птицу», если вложу в нее всю свою силу и энергию, я все равно могу разориться. С практической точки зрения это все равно что вкладываться в невыгодные акции. Любой аналитик скажет, чтобы ты поскорее от них избавлялась. Так почему же внутренний голос нашептывает мне «покупай»?

В изнеможении я прикрываю глаза и потихоньку погружаюсь в дрему. Мне снится сад, в котором книги растут прямо на дереве. Здесь же сидит Руби в кресле-качалке. Она улыбается, глядя на нас с Гэвином: мы с ним читаем. Потом я вижу Эми. Она прогуливается рука об руку с доктором из Нью-Йорка. И на этом моему счастью приходит конец.

Я открываю глаза и растерянно обвожу взглядом комнату. Долго ли я спала? Часы на стене показывают пять. В этот момент я вспоминаю про ужин у «Антонио». Я быстро надеваю прямую черную юбку и красную блузку. Дополняют наряд туфельки на высоком каблуке. Волосы я аккуратно зачесываю назад в тугой хвост. Я пока не знаю, чего мне ждать от этого вечера, но не хочу обманывать ожиданий Гэвина.

Я выхожу на улицу и вижу, как парочка средних лет, привлеченная какой-то джазовой мелодией, спешит ко входу в ресторан. Вздохнув поглубже, я направляюсь вслед за ними. Сквозь стеклянную дверь я вижу Гэвина в фартуке и белоснежной рубашке. Он направляется к новым гостям и в этот момент замечает меня. Не помедлив ни секунды, он устремляется к двери.

– Сюда, сюда, – ухмыляется он, распахивая передо мной дверь.

Я с улыбкой захожу внутрь помещения. В углу зала три человека наигрывают джаз. Мелодия плывет по воздуху, смешиваясь с ароматами итальянских блюд. Я с удовольствием вдыхаю эту необычную смесь.

– Хорошо, что ты пришла, – продолжает Гэвин, – а то у нас проблемы с персоналом.

– В смысле?

– Адрианна простыла, – поясняет он, – а один из наших официантов улетел в Калифорнию по неотложным делам. – Он вручает мне фартук. – Поможешь обслужить столики?

– Обслужить столики? – ошеломленно качаю я головой. – Но я ни разу…

– Ничего хитрого тут нет, – замечает Гэвин. – Просто спрашивай, что они хотят заказать, подноси еду, а потом время от времени интересуйся, не желают гости чего-нибудь еще, – не дожидаясь моего ответа, он вручает мне ручку и блокнотик. – Буду тебе очень признателен.

В следующее мгновение он исчезает за дверью, которая ведет в кухню. Я поворачиваюсь к посетителям, и пожилой кларнетист одаривает меня понимающей улыбкой.

Ничего сложного в этом нет, говорю я себе, повязывая вокруг пояса фартук. Поглубже вздохнув, я подхожу к ближайшему столику.

– Добрый вечер, – говорю я. – Сегодня я помогаю Гэвину обслуживать столики. Вам что-нибудь принести?

В половине одиннадцатого я приношу последний заказ, тирамису. В это же время Гэвин вешает на дверь табличку с надписью ЗАКРЫТО. Я вытираю стойку, последние посетители гуськом тянутся к двери. Одна женщина немного перебрала и теперь пошатывается. Вот она спотыкается на тротуаре, и кавалер хватает ее под руку.

Ноги у меня горят огнем. Скинув свои лодочки, я опускаюсь на ближайший стул. Гэвин наклоняется ко мне через стойку.

– Ты держалась просто потрясающе, – замечает он. – Пойдешь ко мне на работу?

– По-моему, ты мне льстишь, – с улыбкой отвечаю я. – Кстати, прошу прощения за ту неприятность с равиоли.

Гэвин смеется, вспоминая о том, как я плюхнула на пол тарелку с равиоли.

– Поэтому-то мы и не кладем на пол ковер. Так его гораздо проще держать в чистоте.

– Спасибо, что сразу не уволил, – улыбаюсь я.

– Ну как, ты проголодалась?

– Еще как! Ничто так не пробуждает аппетит, как работа официанта. Я думала, что истеку слюной, когда тот парень с углового столика заказал путанеску.

Я развязываю фартук, а Гэвин тем временем включает стереосистему, которая стоит за барной стойкой. Динамики оживают, и из них начинает литься негромкая музыка. Гэвин открывает бутылку вина и разливает его по бокалам.

– За новые начинания, – протягивает он мне бокал.

– За новые начинания, – откликаюсь я.

– Идем. – Он встает и сжимает мою ладонь. – Теперь я буду готовить ужин для тебя.

Я надеваю туфли и спешу за ним на кухню. Свет здесь приглушенный, отчего помещение выглядит на редкость уютно. Гэвин снимает со стены кастрюльку, а затем, налив в нее немного масла, ставит на огонь.

– Это блюдо, – говорит он, указывая на кастрюлю, – я готовлю для тех, кто стоит перед серьезным выбором.

– О чем это ты? – качаю я головой. – Мне вовсе…

– Ты получила в наследство магазин, который находится за тысячи миль от твоего дома и работы. Ясное дело, тебе придется принимать решение. Причем весьма серьезное.

Гэвин добавляет в кастрюлю чеснок, после чего как следует встряхивает ее. За чесноком следуют базилик и целая горка нарезанных помидоров.

– В таких случаях помогает паста арабиата, – замечает он. – Это то средство, которое делает ум более ясным.