Джанис Мейнард - Поддаться искушению
– Черт, Эмма…
Она выгнула спину. Ее ноги обвились вокруг талии Эйдана, а ступни сомкнулись в своеобразный замок у него на спине.
– Не останавливайся, – умоляла Эмма, задыхаясь.
Ругаясь и смеясь, он двигался, пытаясь сохранить хоть какой-то контроль.
– Без проблем.
Сказать, что им было хорошо вместе, – значит не сказать ничего. В его взрослой жизни было очень много секса. Но то, что происходило, когда их с Эммой тела соединялись, невозможно описать никакими словами.
Какой-нибудь юный английский поэт мог бы сочинить сонет о розах, сердцах в огне и чистоте настоящей любви. У Эйдана был более примитивный подход. Когда он овладел Эммой, его тело словно обезумело. Фейерверки, взрывы, жар… и ослепительное удовольствие.
Он уткнулся пылающим лицом ей в шею:
– Одного раза будет недостаточно.
Она куснула его.
– А я никогда не говорила про один раз.
Этого хватило, чтобы Эйдан вспыхнул снова.
Он задвигал бедрами и словно сквозь туман попытался понять, получила ли Эмма удовольствие. Если судить по ее громким вскрикам, да.
Потом Эйдан замер, и весь мир погрузился во тьму, а он совершенно потерялся, сгорая в пламени экстаза.
Эмма не могла сдержать дрожь. Эйдан прижимал ее к матрасу. Его дыхание было хриплым и неровным. Она понятия не имела, уснул он или бодрствует, но надеялась, что он спит. Эмма понятия не имела, что сказать. «Ух ты, Эйдан! Это было чудесно. Давай сделаем это еще раз». Или: «Ты потряс меня. И я думаю, что никогда не переставала любить тебя».
У нее начиналась истерика. Она влипла. Как она могла закрывать глаза на правду? Она приехала в Силвер-Глен не для того, чтобы найти его и изменить прошлое… по крайней мере не только за этим. Она хотела вернуть Эйдана.
Поскольку шансы на это были примерно такими же, как возможность увидеть королеву, пляшущую нагишом на берегу Темзы, нужно было что-то решать. Эмма могла вернуться в Англию, заставив себя забыть, что знала когда-то Эйдана Каванаха. Или она могла бороться за него. Но эмоциональные барьеры, которые он возвел, были просто устрашающими.
Эйдан даже слышать не хотел ее версию событий. Каждый раз, когда она хотела поговорить об этом, он отгораживался каменной стеной. Но сегодня он дал ей мощное оружие. По крайней мере одно не изменилось за эти годы. В постели все так же происходило настоящее волшебство. А это что-нибудь да значит.
Эмма пригладила его волосы, борясь с желанием прикоснуться к нему так, как хотелось бы. Какой была бы ее жизнь, если бы она была мудрее тогда, в двадцать один год?.. И если бы она не находилась под давлением своего отца?.. Если бы поверила, что этот красивый американец по-настоящему любит ее?
Стыдно признать, но в глубине души Эмма сомневалась в Эйдане. Ей понадобилось очень много времени, чтобы осознать: единственной причиной, по которой их отношения оборвались так резко, была неспособность Эммы поверить, что кто-то может полюбить ее.
Юная домоседка превратилась в настоящую ученую даму. Она получила степень по истории искусств с самыми высшими баллами, но никто всерьез не предполагал, что она этим воспользуется, особенно члены ее семьи. Целью жизни Эммы было удачное замужество и продолжение рода Брейтуэйтов.
Возможно, для Эйдана такой подход был устаревшим. Но Эмму воспитывали в соответствии с ее титулом и положением в обществе. Родители жестко придерживались правил, принятых в их кругу. Жизнь Эммы, их единственного ребенка, была заранее предопределена. Она была вольна влюбиться… но только если мужчина ее мечты – британский аристократ.
Сейчас, обнимая повзрослевшего сексуального Эйдана Каванаха, она понимала, какой глупышкой была. Его появление в жизни юной Эммы казалось сказкой, и она предпочла жить в мечтах, не думая о будущем. И поэтому, когда произошла катастрофа, Эмма не была к ней готова. Ей не хватило уверенности в себе, чтобы бороться за свое счастье. То была ошибка, о которой она горько сожалела. Ее трусость причинила боль Эйдану и разрушила их хрупкие, но такие прекрасные отношения. Несмотря на ее попытки что-то поправить, урон оказался необратимым.
Осторожно проведя кончиками пальцев по спине Эйдана, Эмма снова подумала о том, как он красив. Обнаженный, он казался и более мощным, и более доступным.
Аккуратно, чтобы не разбудить, Эмма перевернула Эйдана на спину. Его широкая, поросшая волосками грудь мерно вздымалась и опускалась в такт дыханию. Плоский живот, мускулистые бедра и на удивление сексуальные ступни притягивали взгляд женщины. Но наибольшее внимание привлекало к себе мужское достоинство, которое даже в состоянии покоя было преисполнено мощи.
На занятиях по истории искусств Эмма изучала сотни знаменитых обнаженных натур, изображенных на холсте, высеченных в мраморе, увековеченных в бронзе. Но какими бы впечатляющими ни были эти работы, ничто не могло сравниться с настоящим мужчиной из плоти и крови.
Положив руку на бедро Эйдана, она склонилась, разглядывая маленький шрам на его правом боку. Похоже, это был привет из детства. Братья Каванахи были настоящими проказниками, особенно после смерти отца. Как Мейве умудрилась приструнить их и вырастить из них добропорядочных людей, оставалось только гадать.
– Эм, ты просто так меня рассматриваешь или готова повторить?
Она отпрянула и, откашлявшись, спросила:
– Давно ты не спишь?
– Довольно давно. – Эйдан сцепил руки за головой и улыбнулся, наслаждаясь ее замешательством.
Она не могла придумать причину, объясняющую ее пристальный интерес к его телу, поэтому решила сменить тему.
– Прости, что разбудила тебя, – пробормотала Эмма, стараясь не встречаться с его понимающим взглядом. – Нам обоим нужно немного поспать. Следующие три дня обещают быть напряженными.
Эйдан взял ее за руку и притянул к себе:
– Тсс, Эм. Не надо смущаться. Я тоже хочу посмотреть на тебя.
Но она не чувствовала себя такой же раскрепощенной, как он, и, натянув простыню до подбородка, прикусила губу:
– Я думала, что ты захочешь вернуться в отель.
– Вообще-то сейчас полночь, – усмехнулся Эйдан. – И у меня нет машины. Насколько я могу судить, самое лучшее – это остаться в твоей постели. У тебя есть возражения?
О боже, нет, конечно! Не важно, что они не выспятся. Отоспаться можно и на пенсии.
– Ты назвал меня Эм…
Его улыбка померкла.
– Не придавай этому особого значения. Просто сорвалось с языка. Старые привычки.
Эмма надеялась на большее. Эйдан называл ее Эм в колледже. Он часто шептал это нежное и страстное имя в разгар занятий любовью.
Нежно коснувшись ее щеки пальцем, он слегка нахмурился:
– Скажи мне, почему ты перебралась из Англии в Силвер-Глен?
Ее сердце ухнуло вниз. Это был шаг вперед, хотя и очень маленький.
– Немного не так, – ответила она. – Последние девять лет я жила в Бостоне.
Эйдан был безмерно удивлен.
– Что ты там делала?
– Я занималась оценкой предметов искусства для местного отделения аукциона Сотби.
– А зачем тебе вообще работать?
– Ты богат, но ты работаешь. Нам всем нужна причина, заставляющая нас вставать утром с постели.
– А почему ты уехала из Англии?
Ей хотелось повредничать и напомнить Эйдану, что его не интересуют ее объяснения. Но она сдержалась.
– Я рассорилась с отцом. Мы с ним оба очень упрямые люди, поэтому никто не хотел уступать. Я отказывалась возвращаться домой восемь с половиной лет. Мама часто навещала меня в Бостоне, но до прошлой весны я не видела отца.
– А что случилось прошлой весной?
Эйдан выглядел искренне заинтересованным. Он не мог понять причин ее добровольной ссылки в Штаты, но Эмма не считала, что он готов услышать их. Еще не готов. И может быть, никогда не будет. Так что она решила сообщить голые факты.
– Мой отец был настоящим диктатором. Он управлял нашей семьей железной рукой, ожидая абсолютного подчинения. Когда стало ясно, что мы с ним никогда не достигнем согласия по некоторым очень важным вопросам, я решила взять свою жизнь в свои руки.
– Должно быть, было страшно.
– Да, конечно… но и очень волнующе. Хотя я скучала по дому. В прошлом апреле у папы диагностировали рак поджелудочной железы. Врачи сказали маме, что ему осталось жить несколько недель. Я тут же прилетела домой и, к счастью, успела помириться с ним до того, как он покинул нас. После этого я осознала: никогда не поздно залечить давние раны.
История получилась довольно обтекаемой, но Эмма этого и добивалась.
В настоящее время у нее не было обязательств перед каким-либо мужчиной. И, насколько она знала Эйдана, он тоже был свободен, иначе не оказался бы с ней в одной постели. Если бы она смогла убедить его, что причины, заставившей их когда-то расстаться, нет – конечно, при условии, что он примет ее извинения, – они могли бы попробовать начать все сначала. Существовало много всяких «но», но сейчас он был в ее постели, а это уже что-то значило.
