Джорджетт Хейер - Коварный обольститель
Леди Марлоу была доброй христианкой и потому не стала завидовать невероятной удаче Фебы, сколь бы недостойной она ее ни полагала. Женщина твердо вознамерилась сделать все от нее зависящее, дабы Феба никоим образом не настроила против себя столь знатного жениха во время его пребывания в Остерби.
– Можете быть уверены, – заявила она, – что, какой бы каприз ни вбил себе в голову Солфорд, пожелав сделать предложение дочери лучшей подруги своей матери, он не женится на девушке, не умеющей вести себя, как полагается. Что до меня, то я убеждена: этот брак предложила ему устроить леди Ингам. Так что Фебе еще предстоит завоевать уважение герцога. Он встречался с ней в Лондоне весной и даже танцевал с Фебой на балу у леди Сефтон, но я не рассчитываю, будто он узнает ее.
– Не кажется ли вам, любовь моя, – осмелился предположить его светлость, – что будет лучше не говорить ей о том, почему он решил почтить нас своим визитом? То есть если он действительно приедет, что, как вы понимаете, пока остается под вопросом.
Нет, ее милость так не думала, разве что милорд желает, чтобы его дочь внушила герцогу незамедлительное отвращение к себе, ворвавшись в дом забрызганная грязью с головы до ног и выпалив при этом очередную нелепость, или же дав ему повод заподозрить себя в недостойном поведении, поощряя фамильярность со стороны молодого Орде.
Лорд Марлоу поспешно заявил: он не желает ничего подобного. Хотя его светлость абсолютно не видел дурного в ее дружбе с молодым Орде, поскольку знал, что его дочь относится к юноше как к брату, и не более того, он легко дал себя убедить в том, что Солфорд, натура чопорная и высокомерная, может неправильно истолковать подобные вольности. Лорд Марлоу согласился: следует положить конец визитам Тома в Остерби, а Фебы – в Манор, втайне надеясь, что его супруга своими предосторожностями не оскорбит мирового судью и его жену. Марлоу стремился поддерживать с соседями добрые отношения, кроме того, мировой судья был егермейстером, и хотя его милость предпочитал, по большей части, охотиться в графствах[14], ему ни в коей мере не хотелось рассориться с местным старшим егерем. Однако леди Марлоу безапелляционно заявила: «Предоставьте это мне!», что, как обычно, полностью устроило его.
Было решено, что они ничего не скажут Фебе до тех пор, пока он не заручится обещанием герцога приехать в Остерби. Но, когда второй грум милорда прибыл верхом из Бландфорд-Парка с письмом для ее милости, в котором лорд предупреждал супругу, что к концу недели вернется домой в сопровождении Солфорда, она немедленно послала за Фебой, повелев той явиться в гардеробную.
Девушка повиновалась, охваченная тревогой и беспокойством. Впрочем, когда она вошла в гардеробную, ее удостоили если и не радушного приветствия, то и не отсутствующего взгляда, который все еще приводил Фебу в содрогание, заставляя сердечко бедняжки выскакивать из груди. Леди Марлоу велела ей закрыть дверь и присесть. Тут она заметила, что одна из оборок на платье Фебы оторвалась и болтается, и обратила на это внимание девушки, прочтя ей нотацию о грехе неряшливости и неопрятности, после чего выразила надежду: в ближайшем будущем падчерица не даст мачехе повода краснеть за нее.
– Да, мама, – покорно согласилась Феба, спрашивая себя, что же такого должно произойти в ближайшем будущем.
– Я послала за тобой, – продолжала ее милость, – дабы сообщить тебе об одном чрезвычайно лестном и благоприятном обстоятельстве. При этом я считаю своим долгом заявить, что ты не сделала решительно ничего, дабы заслужить столь счастливый поворот Фортуны, который должен вот-вот состояться в твоей судьбе, и могу лишь надеяться, что ты окажешься достойной его. – Она умолкла, но Феба по-прежнему смотрела на нее в полной растерянности и недоумении. – Полагаю, – вновь заговорила миледи, – ты спрашивала себя, что заставило твоего отца отправиться в Лондон об эту пору.
Поскольку подобные мысли даже не приходили Фебе в голову, она растерялась окончательно. Не в обычаях леди Марлоу было поощрять любопытство своих дочерей, и расспросы о том, зачем папа отправился в город, наверняка закончились бы резким выговором либо нагоняем.
– Должно быть, ты удивлена, что я заговорила с тобой об этом, – заявила ее милость, заметив выражение, появившееся на лице Фебы. – Дело в том, что именно ради тебя он взвалил на себя тяготы поездки в Лондон. Ты должна быть ему благодарна, и наверняка так и случится, когда я скажу тебе, что отец намерен устроить для тебя очень выгодный брак.
Феба прекрасно знала: не сумев за время своего пребывания в столице обзавестись хотя бы одним-единственным поклонником, она не могла рассчитывать и на предложение руки и сердца, отчего смятение девушки лишь усилилось.
– Боже милостивый! – невольно воскликнула она. – Но я не думаю… То есть я хочу сказать, что ведь ко мне никто не подкатывался, если не считать старого мистера Хардвика, да и тот решился на это только из-за моей матери!
Феба тут же пожалела о своих словах и умолкла, покраснев до корней волос, когда леди Марлоу вперила в нее холодный взгляд василиска.
– Никто не подкатывался! – зловещим тоном повторила леди Марлоу. – Можно не спрашивать, от кого ты услышала столь вульгарное выражение, но, быть может, ты соблаговолишь пояснить мне, как осмелилась употребить его в моем присутствии?
– Прошу прощения, мадам! – запинаясь, пробормотала Феба.
– Подобный язык может вполне устраивать молодого Орде, – язвительно продолжала ее милость. – Но ни одна девушка с претензией на утонченность не позволит себе прибегнуть к нему. А если ты намерена использовать его в общении с герцогом Солфордом, мне даже страшно представить себе, что из этого воспоследует!
Феба, ошеломленно уставившись на мачеху, вымолвила:
– С герцогом Солфордом, мадам? Но как такое может быть? Я хочу сказать, что подобная возможность мне не грозит, поскольку я едва знакома с ним. Не думаю, – добавила она после короткой паузы, – что он хотя бы помнит меня.
– Ты ошибаешься, – заявила в ответ леди Марлоу. – Он прибудет к нам с визитом на следующей неделе, а с какой целью, полагаю, сама можешь догадаться.
– Не имею ни малейшего представления, в чем она может заключаться, – озадаченно отозвалась Феба.
– Он приезжает с намерением сделать тебе предложение, и ты чрезвычайно обяжешь меня, Феба, если не будешь сидеть здесь с открытым ртом и хлопать глазами от изумления!
– М-мне? – запинаясь, пробормотала Феба. – Герцог Солфорд?
Нельзя сказать, что невероятное удивление падчерицы было неприятно для леди Марлоу, поэтому она удостоила Фебу сдержанной улыбки.
– Мне ясны причины твоего изумления, потому что на такое удачное стечение обстоятельств я и сама не рассчитывала, признаюсь тебе откровенно. Надеюсь, ты выразишь благодарность своему отцу за то, что он устроил для тебя столь великолепное замужество.
– Я не верю в это! – с жаром вскричала Феба. – Кроме того, не хочу выходить замуж за герцога Солфорда!
Не успели эти слова слететь с губ девушки, как она затрепетала от ужаса и несколько мгновений не осмеливалась поднять глаза на суровое лицо мачехи. За ее неосторожными речами воспоследовало зловещее молчание, которое в конце концов нарушила леди Марлоу, пожелав узнать, не обманывает ли ее слух. Сочтя вопрос риторическим, Феба не сделала попытки ответить на него, а лишь понурила голову.
– Тебе предлагают достойный и завидный брак: замужество, которое сделает тебя предметом зависти и вожделения многих молодых девушек, что намного красивее тебя, а ты имеешь наглость заявить мне, будто не желаешь его! Честное слово, Феба…
– Но, мадам, я уверена, тут произошла какая-то ошибка! Я и разговаривала-то с ним один-единственный раз, на балу у Сефтонов, когда он пригласил меня на танец. Герцог явно счел меня скучной и неинтересной, потому что, когда я увидела его три дня спустя в «Олмаксе»[15], он сделал вид, будто не узнает меня!
– Прекрати нести всякий вздор! – оборвала падчерицу ее милость. – Твое происхождение делает тебя достойной супругой любого знатного джентльмена, пусть даже я полагаю, что ты не заслуживаешь столь высокого положения; не сомневаюсь – герцогу прекрасно известно о том, что ты воспитывалась в строжайших правилах приличия и хорошего тона.
– Но ведь вокруг п-полно и других, так же хорошо воспитанных, только н-намного красивее! – нервно заламывая руки, возразила Феба.
– У тебя есть перед ними то, что его светлость со всей очевидностью полагает преимуществом, – внушительно ответила леди Марлоу. – Прав он или нет – не мне судить, хотя, считаю… Впрочем, нет, сейчас я предпочту промолчать. Твоя мать была близкой подругой матушки герцога, вот почему он выделяет тебя среди прочих. Я говорю тебе об этом исключительно для того, чтобы ты не вознеслась в своем самомнении, моя дорогая Феба. Ничто не может внушить большего отвращения к молодой женщине, чем это, уверяю тебя.
