Вероника Кузнецова - Горбун
Ларс кратко пересказал все наши новости, и ошеломлённая новыми бедами Нонна принялась за приготовление салатов.
— Что делать мне? — спросил горбун.
Я испугалась, что, по неведению, Нонна поручит ему готовить такое блюдо, куда он со злости всыплет количество яда, способное отравить всех собравшихся за столом.
— А вы, наверное, предпочтёте чистить картошку? — спросила я, изображая улыбку.
Горбун бросил на меня пытливый взгляд, но промолчал.
Прибывший Хансен прервал распределение обязанностей и выслушал мой краткий рассказ, а также сухие показания горбуна. После этого он поговорил с каждым наедине. Что ему сказали остальные, не берусь судить, но когда очередь дошла до меня, то Хансен умело вытянул все сведения, какие я хотела и не хотела скрыть. Я выложила ему и о том, что забыла закрыть окно, и о том, как горбун два раза входил в дом один, и о том, что Ларс короткое время оставался у открытой двери. Хансен был очень внимателен и приятен, но мои мысли были заняты коварством горбуна.
— Почему вы не захотели войти в дом? — задал полицейский неожиданный вопрос.
Признаться, что я смертельно боюсь горбуна? Моя советская душа ещё больше боялась откровенности с полицией.
— Потому что я уже собралась уходить и не хотела возвращаться в дом, — объяснила я.
— Кто знал о том, что вы налили воду в графин? — спросил Хансен.
Ларсу, наверное, удалось найти подходящие слова для того, чтобы передать Хансену свои подозрения и, вместе с тем, не выдать тайну Иры, но я не была так изобретательна.
— Я не помню, говорила я с кем-нибудь об этом или нет. Кажется, нет.
Я ругала себя, злилась на себя, даже издевалась над собой, но донести полицейскому на горбуна не могла.
Хансен разочарованно взглянул на меня и закончил свой допрос, сказав:
— Как всё-таки хорошо вы умеете одеваться!
Сегодня даже такой прекрасный комплимент не произвёл на меня никакого впечатления, да и не мог произвести, потому что на мне была вчерашняя чёрная юбка и белая блузка, придававшие мне очень строгий вид. Вот если бы Хансен увидел меня вчера…
— О чём вас спрашивал полицейский? — поинтересовался горбун, едва я вышла в прихожую и закрыла за собой дверь.
Я пронзила его холодным взглядом.
— О том же, о чём и вас. Просил рассказать, как всё произошло.
— Вы рассказали?
К счастью, горбун стоял от меня в отдалении, и мне не приходилось думать, следует мне его бояться или нет.
— Всё, как было, — подтвердила я и мстительно добавила. — Не утаила ни единой подробности.
— Значит, ему уже известно, что для русских барышень окно — такой же естественный путь на волю, как дверь?
Я слегка отвернулась, чтобы не засмеяться открыто, а горбун заметил:
— Наконец-то вы приходите в себя.
Его мягкая улыбка на этот раз не стёрла недоверия и отчуждения, может быть, потому что он улыбался одними губами, а глаза оставались печальными и усталыми.
— Вы плохо себя чувствуете? — неожиданно для самой себя спросила я.
— За кого вы меня принимаете? — грустно усмехнулся Дружинин. — Разве я могу признаться красивой девушке, что у меня невыносимо болит голова?
— Ну, так выпейте что-нибудь, — предложила я. — У Иры наверняка есть анальгин.
Горбун не стал возражать, мы прошли в гостиную, и я выдвинула ящик, где моя подруга держала лекарства. Пакетики, баночки и коробочки с незнакомыми названиями заставили меня растеряться.
— Разрешите, я вам помогу? — предложил Дружинин.
Помогал он скорее самому себе, но я почти с благодарностью уступила ему место, потому что демонстрировать своё невежество по части лекарств означало бы доказательство не моего здоровья, а скорее отсутствия у правительства и Министерства здравоохранения интереса к здоровью своих граждан.
— Что вы ищите? — подозрительно спросил Ларс.
— Что-нибудь от головной боли, — объяснила я.
Датчанин, гладивший скатерть, поставил утюг на подставку и подошёл к нам. Он придирчиво следил за каждым движением рук горбуна, и я поняла, почему. Ларс боялся, что преступник подложит какую-нибудь отравленную таблетку в коробочку с лекарствами, которые принимает Ира. Едва ли Дружинину понравилось такое внимание со стороны Ларса, но он вёл себя очень сдержанно.
— Нашёл. Спасибо, Жанна.
Ну, благодарить он должен был только себя, потому что мои поиски продолжались бы до вечера.
— Садитесь в кресло, Леонид, — сказала я. — Сейчас принесу воды.
Женщин можно судить очень строго, выискивая и находя в них бесчисленные недостатки, но редко какая из них не окажет помощи больному. Ларс был мужчиной, поэтому из присущей им чёрствости бросил на меня выразительный взгляд. Чтобы доказать датчанину, что я помню о нашем разговоре и страшных догадках, я обернулась в дверях и спросила:
— Вы предпочитаете воду из-под крана или из графина?
Когда я вернулась, горбун улыбался. Голова его бессильно лежала на спинке кресла, а осунувшееся лицо выражало странную мечтательность. Я передала ему чашку.
— Спасибо, Жанна, вы спасли мне жизнь, — сказал Дружинин.
Слова были высокопарны, но тон выражал искреннюю благодарность.
Денди, прикорнувший в углу, встал, подошёл к нему и лизнул свесившуюся с подлокотника кисть.
— Пора приниматься за дело, — сказал горбун.
— Какое дело? — удивилась я. — Сидите и не вставайте. Здесь полно народу, так что обойдёмся без вас.
Ларс выключил утюг, расстелил скатерть и вышел за дальнейшими распоряжениями. Дружинин закрыл глаза.
— Может быть, вызвать врача? — испугалась я.
— Сейчас всё пройдёт, — пробормотал горбун. — Десять минут посижу и пойду чистить картошку.
— Нет-нет, никакой картошки! — возразила я и вышла из комнаты.
На кухне царило оживление. Нонна занималась закусками, Петер чистил овощи, Ларс вскрывал консервные банки, а мистер Чарльз, нацепив на себя фартук, колдовал над мясом.
— Хансен уже уехал? — спросила раскрасневшаяся Нонка.
— Нет. Сама не пойму, зачем он сидит в моей комнате. Наверное, размышляет. Полицейские любят размышлять независимо от того, есть от этого какой-нибудь толк или нет.
Терпеть не могу готовить обед в обществе прирождённой хозяйки. Всегда оказывается, что я делаю что-то не так: то режу не так, то раскладываю не так, то размешиваю не так.
— Если можно, я буду на подхвате, — попросила я. — Что отнести в комнату?
— Посчитай количество человек, поставь на стол приборы, — начала перечислять Нонна, и мне стало невыносимо скучно, — потом отнеси на стол эти салатники…
