Пенелопа Уильямсон - Неукротимое томление
Тайлер беззвучно рассмеялся.
— Ты что — пытаешься соблазнить меня, чертовка?
— А разве это желание так уж неестественно, Тайлер Сэвич?
Он набросился на нее, и они покатились по полу. Она оказалась сверху и сжала его бедра. Глаза ее расширились.
— Что так взволновало тебя, дорогая?
— О-о-о! — воскликнула Делия, почувствовав что-то такое же горячее, как камни у себя за спиной.
Она погладила его нежно и сильно, проводя пальцем по всей его длине и мысленно радуясь тому» что собирается сделать с ним. Она нагнулась и прикоснулась к нему губами.
У Тая перехватило дыхание.
Ее губы сомкнулись вокруг него и она медленно потянула его в себя.
Его руки зарылись в ее волосы, рот приоткрылся...
— О Госпо... о...
Она жадно ласкала его, проводя языком по венам, нежно покусывая до тех пор, пока он не почувствовал, что больше не владеет собой.
— Боже, — закричал он, — довольно!
Он оттащил ее за волосы. Она встала на колени, и он заполнил ее всю.
Они начали медленно, постепенно ускоряя темп и изнемогая от страсти. Дыхание их стало частым и хриплым, Делия чувствовала, что горит, горит изнутри.
Он высоко подкидывал ее, и когда она опускалась на него, крик вырывался из его груди и они сливались в одно целое.
Трепет охватил ее тело, она открыла глаза и увидела его лицо.
Тай отер пот, застилающий ему глаза. Он задыхался.
— Делия, это было...
Но он не мог продолжать. Он выглядел измученным, и она почувствовала, что дрожит изнутри. Казалось, гигантская рука подняла ее и швырнула вниз.
Он с трудом перевел дыхание.
— Надеюсь, что останусь жив, — сказал он.
Ее мокрые волосы упали на его руки, когда он притянул к себе ее голову и нежно поцеловал. Потом он рассмеялся и отстранил Делию от себя.
— Давай примем снежную ванну!
Делия отмахнулась от него.
— Нет, Тай, нет!
Не обращая внимания на отчаянное сопротивление Делии, Тайлер схватил ее на руки и вынес из вигвама. Небо, солнце, снег — все было белым, слепящим, блестящим, сияющим.
Перед ними стоял огромный сугроб. Делия закрыла глаза...
— О Господи!..
Сухой снег заскрипел, а холод так обжег ее, что она закричала. Ее мышцы, разгоряченные паром и жарой, свела судорога. Холод был как удар острой сабли — она не сразу почувствовала его.
А потом ей показалось, что он как ковш воды, вылитый на раскаленные камни. Она дрожала, стуча зубами, но ощущала жизнь во всей ее полноте.
Она видела Тая. В его бровях застыли снежинки. На скулах горел румянец. Его голубые глаза горели такой любовью... Даже в снегу ее, совсем голую, согревал его взгляд.
— Еще немного, и я кое-что отморожу...
Смеясь они выкарабкивались из сугроба. Почти поднявшись на ноги, Делия вдруг снова упала на колени.
— Ох, Тай, смотри...
Под снегом проступило маленькое пятнышко оттаявшей земли, и на нем рос крохотный голубой цветочек, похожий на звездочку. Она осторожно дотронулась до цветка пальцем. Делия смотрела в сияющее лицо Тайлера, и ее лицо, как зеркало, отражало его любовь, счастье и обещание. И они сказали вместе:
— Весна...
***
Весна была шумной.
Снег таял и оседал. Над озером повис туман, и лед, ломаясь, хрустел и потрескивал. На деревьях и крышах висели сосульки, и с них звонко капала вода. Повсюду раздавались звуки воды — журчащей, капающей. После долгих месяцев зимней тишины весенний шум оглушал.
Однажды переменился ветер: он стал теплым и ласковым. Сквозь тающий снег пробивались ростки, деревья наливались соками, на березах показались первые нежные листочки. Природа пела песнь радости.
Весна.
Поселенцы Мерримитинга пережили долгую зиму по-разному: одни с жалобами, другие с нетерпением, третьи с надеждой.
Мертвых похоронили и оплакали, но жизнь продолжалась. Месяцы шли за месяцами. В ноябре люди возблагодарили Бога за урожай, пекли хлеб с тыквой, бобы, жарили орехи. Потом резали скот и заготовляли мясо и колбасы. На Рождество пекли пироги, а в марте пили бренди, отмечая наступление нового года. На Святую Пятницу пекли булочки с изюмом.
Те фермеры, дома которых сожгли во время набега, обосновались в крепости. Вдоль внутренней стены были низкие сараи, с крыш которых обычно вели огонь. Здесь-то и ночевали семьи погорельцев. Днем все вместе стряпали в блокгаузе. В центре крепости мужчины построили небольшой, но прочный склад для оружия, так как теперь никто не сомневался в его необходимости. Холостяки оставались в горах до первого снегопада.
Полковник Бишоп разослал разведчиков по всей территории Сагадохока, и они кольцом окружили поселение. Те семьи, которые жили в самом Мерримитинге, и те, что оставались в своих отдельных усадьбах, постоянно были настороже, опасаясь пропустить звон сторожевого колокола, возвещающего о новом набеге. Но чувство безопасности усиливалось, когда разведчики возвращались с сообщением, что в лесах пусто.
На вторую неделю марта на Кеннебеке тронулся лед с таким грохотом и ревом, будто началось землетрясение. Мужчины в этот день весело возвращались с лесоповала, а женщины напевали, готовя ужин. Но в эту ночь подул холодный ветер и повалил снег.
Такова была и вся зима — полная надежд и разочарований.
Сэм Рандольф чертыхался и рвал волосы на своей рыжей голове, но к февралю уже убедился в том, что пушка выстрелит, если запалить порох. Они развернули пушку в сторону реки и говорили, что пусть теперь абенаки приходят и сражаются, как положено мужчинам, поскольку они уже готовы встретить их.
— Мы знатно побьем этих ублюдков на этот раз, — говорил Сэм Рандольф. Однако они не стали испытывать пушку.
Несмотря на страх перед индейцами, все приготовились пахать и сеять. Когда полковник Бишоп сказал жене, что опасно возделывать отдельные поля, расположенные на далеком расстоянии друг от друга, то в ответ услышал:
— Мы должны выбрать, от чего умереть, — от голода или от страха.
Полковник промолчал, но тщательно побрил голову. За зиму волосы сильно отросли, и он не хотел искушать дьявола.
Обедайя Кембл всю зиму пил и водил к себе на ночь девиц легкого поведения. Он утверждал, что никогда еще ему не было так весело. Женщины сочли его поведение скандальным. Мужчины снисходительно замечали, что Обедайя Кембл, как всякий человек, вырвавшийся на свободу, мог позволить себе маленький праздник.
Дэниел Рандольф, однажды застав Мэг Паркес одну на веранде дома Бишопов, поцеловал ее в губы. Она так двинула его кулаком в ответ на его нежности, что у него пошла носом кровь. Молодой Дэниел проклял всех девчонок на свете во веки веков.
Каждый вечер после молитвы маленькая Тилди спрашивала Энни Бишоп, когда вернется ее новая мама.
