Николь Фосселер - Сердце огненного острова
– …прозевал! Недавно на маскараде из одного фонтана бил чистейший одеколон. Да-да, одеколон, дружище! – пробасил мужской голос и тоже замолк.
Неприязнь сгустилась так, что хоть трогай руками, к ней добавлялись любопытство и пренебрежение, а также нечто, наподобие неохотного признания, за которым таились недоверие или даже страх.
Где-то послышались смущенное хмыканье, взволнованный шепот, потом голоса сделались громче.
– …Что он тут делает? Надо же, набрался наглости!
– …Со своим китайским хахалем… стыд какой…
– Где мы были? Ах да! Грандиозное представление, потрясающее…
Флортье сгорала со стыда: она не осмеливалась поднять глаза от страха, что увидит чье-нибудь знакомое лицо. Но все-таки она очень ясно чувствовала на себе заинтересованные и даже жадные взгляды; глаза мужчин откровенно осматривали ее с головы до ног и нередко задерживались на ее большом декольте.
Пальцы Киан Джая впились в ее локоть, в самое больное место, туда, где нерв.
– Выше голову. Улыбайся.
Она послушно подняла голову и заставила себя растянуть уголки рта; машинально взяла бокал шампанского, который Киан Джай взял с подноса официанта и подал ей.
– Замечательно, что вы тоже сегодня здесь! – Стройный господин в коричневом костюме, с морщинистым лицом, протиснулся мимо оживленно разговаривавшей группы и потряс руку Киан Джая. Потом его взгляд упал на Флортье, и он согнулся в поклоне. – Ваша спутница прелестна! Мои комплименты!
Напряженно улыбаясь, Флортье сделала реверанс, и, пока мужчины разговаривали о выгодных вложениях капитала, свежем товаре и новых рынках, глаза незнакомца непрерывно шарили по ее телу. Подошел еще один мужчина и тоже сказал ей приятные слова, сопроводив их откровенным взглядом, а потом вступил в беседу.
Между тем Флортье большими глотками пила шампанское. Вдруг позади нее раздались радостные возгласы и сердечный смех, и она оглянулась на шум. В дверь ресторана ворвалась большая группа мужчин и женщин, и Флортье, приглядевшись, узнала в них артистов цирка. Селма Троост, которая парила, словно эльф, под куполом цирка, теперь казалась основательной и солидной в своем голубом платье со шлейфом и цветком в высокой прическе. Заклинатель голубей уже не был похож на монаха-отшельника, наоборот, у него блестели глаза, и он заинтересованно поглядывал на немногочисленных дам. Уильям Грегори, Король гимнастов, скованно двигался в скверно сшитом костюме, а фройляйн Жаннетта и ее амазонки напоминали в своих платьях цвета бледных роз, королевской лазури, зеленого абсента и мокко выпускниц гимназии, пришедших на выпускной бал.
Разумеется, их немедленно окружили другие посетители «Дес Индес». Они со скромным достоинством принимали комплименты и пожелания, писали автографы на визитных карточках и льняных салфетках, требовали шампанского. Джона Холтума среди них не было.
Флортье снова повернулась к своему спутнику и опрокинула в горло остаток шампанского.
Из двери бара, увлеченно разговаривая, вышли двое мужчин в серых костюмах. За ними показался высокий, широкоплечий мужчина со строгим лицом. В его каштановой шевелюре и бороде поблескивало серебро, а когда он улыбался, на его щеках иногда появлялись ямочки.
Флортье окаменела и не могла отвести от него глаз. Словно почувствовав на себе ее взгляд, Джеймс ван Хассел повернул голову, и ямочки на щеках тут же пропали. На долю секунды в его глазах что-то вспыхнуло, но тут же брови сдвинулись к переносице. Он перевел взгляд с Флортье на Киан Джая и обратно, неодобрительно задержался на ее греховном декольте и помрачнел еще больше. Он смотрел с упреком, неодобрительно. Почти с отвращением.
К нему подошла блондинка в элегантном вечернем платье цвета морской волны, взяла его под руку и заглянула в лицо; потом посмотрела через плечо, что так приковало его внимание, и Флортье увидела лицо Эммы Мерселиус.
Желудок болезненно сжался, коленки задрожали; Флортье поскорее отвернулась. Ей стало трудно дышать, а на глаза навернулись слезы.
Киан Джай больно сжал ее руку.
– Тебе он нравится?
Угроза, прозвучавшая в его голосе, испугала ее.
– Я не знаю, кого ты имеешь в виду, – пролепетала она.
Он схватил ее еще крепче и кивнул на дверь ресторана.
– Вон того орангутана. Варвара, который пожирал тебя глазами еще в цирке.
Флортье сморгнула слезы; ее зрение сфокусировалось, и она увидела великана в темном костюме. Его яркие голубые глаза были устремлены прямо на нее; рыжеватые волосы на висках были еще влажные, вероятно, он срочно принимал ванну. Он рассеянно кивал какому-то мужчине, который, бурно жестикулируя, выражал свой восторг по поводу циркового представления.
В левой руке, на которую была надета черная кожаная перчатка, Джон Холтум держал бокал, а правой он поглаживал бороду.
– Нравится он тебе, хочу я знать? – прошипел Киан Джай и тут же ответил на приветствие другого гостя; проходя мимо, тот оценивающе посмотрел на Флортье.
Шампанское, торопливо проглоченное ею, ударило в голову. У нее заболело сердце, когда она увидела Джеймса с Эммой Мерселиус: Джеймса, в которого она была когда-то влюблена, который собирался на ней жениться, а потом бросил, потому что Эмма разболтала своему дядюшке о позоре Флортье. Ей были противны и Киан Джай, и липкие мужские взгляды. Она чувствовала себя опустошенной. Она слишком устала, чтобы владеть собой.
– Ты купил меня для этого? – медленно спросила она. – Чтобы хвастаться белой женщиной? Для самоутверждения?
Глаза Киан Джая сузились, в них сверкнули черные искры. Он что-то пробормотал через плечо Цзяню, тот кивнул и, лавируя между гостей, направился к Джону Холтуму.
Флортье видела, как Цзянь с низким поклоном заговорил с артистом, как Холтум нагнулся, чтобы расслышать шепот невысокого китайца; оба бросали взгляды на Киан Джая и на нее. У нее похолодело под ложечкой. Наконец, артист выпрямился, кивнул и вышел следом за Цзянем из ресторана.
Киан Джай забрал у нее бокал и отдал официанту; потом потащил за собой Флортье.
Под их ногами шуршал гравий, как и под ногами Цзяня и Холтума, когда они пересекали внутренний двор. Голоса, смех и музыка звучали все удаленнее, а над их головами в кронах деревьев стрекотали цикады.
Цзянь и Холтум остановились перед одним бунгало; артист вынул из кармана пачку купюр, отсчитал нужную сумму и отдал китайцу.
Флортье замедлила шаг, когда в ее сознании забрезжила неприятная догадка.
– Что ты задумал? – испуганно прошептала она.
Киан Джай потащил ее дальше.
– Я спросил его, хочет ли он сегодня развлечься с тобой за сто флоринов. Он согласился.
