Карина Хейл - Игра (ЛП)

Я пытаюсь прочистить горло,

— Прости, — квакую я, глядя на нее с мольбой, желая, чтоб она могла открыть мою грудь и увидеть, насколько я сожалею. Мое сердце ощущается отсыревшим, наполненным водой.

— Все нормально, я понимаю, — говорит она.

Я качаю головой, несмотря на то, что это движение заставляет мой мозг будто бы обрушиться внутрь.

— Ты не должна понимать. Этому нет оправданий. Я просто...мне жаль. Я не знаю, что произошло.

— Ну, ты был пьян, — говорит она.

Я закрываю глаза, потирая лоб. Проклятый стыд, будто наковальня в моей груди, и я не могу пошевелить ей. Мне и не следует.

— Я знаю, я был пьян, и мне, кажется, не следовало быть таким.

— Но этот парень вёл себя как мудак. Он сам напрашивался. Он хотел, чтоб ты его ударил.

— Я знаю. Знаю и я пытался этого не делать. — Я посылаю ей взгляд полный боли. — Но когда он обозвал тебя и я просто...я не мог спустить ему этого. Прости, но моя терпимость к расистским недоумкам ниже, чем терпимость к мужчинам, оскорбляющим мою женщину. Я был не в себе. — Я втягиваю воздух. — Я просто потерял долбаный контроль.

— Я знаю, — успокаивающе говорит она, но я не хочу, чтоб она меня успокаивала. Потому что это не нормально. Это никогда не нормально. Сейчас я не заслуживаю, чтоб меня успокаивали.

На секунду закрываю глаза.

— И я не должен был сорваться. Я должен был уйти. Начнём с того, что мне вообще не следовало там быть. Я не знаю, что произошло, в один момент все было в порядке и потом...я избивал мешок с костями.

Она морщится от этих слов, и я тут же сожалею о сказанном.

— Прости, — быстро говорю я ей. — Я просто...больше подобное не произойдёт.

— А подобное уже случалось? — осторожно спрашивает она. — Потому что, казалось, Тьерри вёл себя так, будто у тебя раньше были проблемы с полицией.

— Ну, да, так и есть, — говорю я ей. — Но не из-за этого, имею в виду, я участвовал во многих драках. Это Эдинбург. Здесь случается подобное. И я игрок в регби. Каждый хочет доказать свою значимость кому-то такому, как я. И в прошлом у меня были проблемы. На улицах. Знаешь...ну тогда. Но я никогда не был арестован, это я могу тебе гарантировать.

Я вздыхаю и опираюсь на локти, одеяло спадает вниз к моей талии. Я смотрю ей прямо в глаза.

— Когда я впервые взял Лионеля, некоторые кретины жаловались на него. Без каких-либо причин. Лионель всегда был милым. Но у кого-то был на меня зуб и им это не нравилось. У меня забрали Лионеля на короткий срок под видом запретительного акта о его породе. Я не видел его несколько недель, пока они оценивали его поведение. К счастью, он с честью прошёл все тесты. Но насчёт меня, они были не уверены. Так или иначе, судья вернул мне Лионеля. Пока он в наморднике, я могу держать его у себя. — Я прерываюсь. — Но если я когда-либо попаду в неприятности с полицией, я с ужасом думаю о том, что они могут объединить два дела и навсегда забрать Лионеля. И в конечном итоге уничтожить, что именно они всегда и делают. Так что мне надо вести себя хорошо.

— Прости, что говорю тебе это, — говорит она, — но прошлой ночью ты вёл себя не лучшим образом. — Она смотрит на свои руки, и прядь волос падает на лицо. — И мне ненавистно говорить тебе подобное, но...ты напугал меня. Очень.

Бл*дь. Слышать подобное от неё, словно получить пулю в грудь.

Она продолжает.

— Не потому что я чувствовала себя в опасности. Я просто не знала, кто ты. Не знала, что ты будешь делать. Ты ...пожалуйста, просто сейчас не волнуйся. Я не хотела видеть, как тебе причиняют боль. — Наконец, она смотрит на меня, ее глаза влажные от слез и это заставляет пулю войти ещё глубже, разбивая моё долбанное сердце на миллионы кусочков. — Я ... так сильно волнуюсь за тебя, ты даже не представляешь, Лаклан. Даже себе не представляешь.

Я тянусь к ней, накрывая ладонью ее щеку, полностью поглощённый всеми возможными эмоциями. Но на первый план, как всегда, вырывается надежда.

Память возвращается ко мне, туманная, но чувство чертовски ясное.

— Прошлой ночью, — говорю я хрипло, ища глубину в ее тёплых глазах, — я сказал тебе, что люблю тебя. Это действительно произошло? Или это был сон?

Небольшая улыбка поднимает уголки ее губ.

— Ты сказал мне, что любишь.

Я ворчу, смотрю в сторону и быстро киваю.

— Хорошо. А что ты ответила?

— Ты уснул до того, как я смогла что-то ответить, — говорит она.

Я смотрю на неё, внезапно боясь, что она продолжит.

—Что бы ты сказала? — спрашиваю ее, желая, чтоб мой голос не звучал так слабо и пронзительно.

Она так долго смотрит на меня, что я практически уступаю страху, отрицанию и тому факту, что я ничто, кроме как грустный, жалкий дурак.

— Знаешь что? — быстро говорю я, дыхание ранит лёгкие. — Я не хочу знать, забудь об этом, это не важно.

Она наклоняется и быстро целует меня в губы. Мягко, нежно, всегда так прекрасно. Прислоняется лбом к моему, наши рты в дюйме друг от друга.

— Я бы сказала тебе, что тоже люблю тебя. Что я отчаянно, глупо влюблена в тебя.

Я закрываю глаза, пытаясь сдержать рыдание, рвущееся из груди.

— А теперь? При свете дня?

— При свете дня, я люблю тебя даже больше.

Я не могу справиться с этим. Все мое естество хочет разрушиться.

— При свете дня, — говорит она мне, — я могу видеть все твои трещины, темноту и недостатки, и я влюбляюсь во все это. И надеялась, ты сможешь полюбить все во мне, все что таится в моей темноте, все что блестит в моем свете. Я хочу, чтоб ты любил каждую маленькую частичку меня, потому что все это принадлежит тебе.

Сначала ее слова ранят, они причиняют боль, потому что я чувствую их глубоко внутри, словно нож вонзается мне прямо в грудь. Но это не боль, это радость и настолько сильная, что я не могу справиться с ней. И нож, нож раскалён, затем становится тепло и это все разливается во мне, лучше, чем самый сладкий, самый безжалостный наркотик.

Мне хочется плакать. Кричать. Орать. Я не создан для этого, и я словно петарда с энергией, которой некуда выплеснуться.

Я могу лишь прошептать:

— Я люблю тебя, — несмотря на то, что мой голос надламывается, в целом, я чувствую себя лучше. — Я люблю тебя, — говорю я ей и одновременно целую.

— Я люблю тебя.

Целую щеку.

— Люблю тебя.

Целую шею.

— Люблю тебя.

Я целую округлость ее груди.

А затем мои руки скользят вниз по ее телу, я переворачиваю ее и оказываюсь сверху, я ненасытен и жажду каждой частицы любви, которую могу получить.

Мы двигаемся в медленном ритме, неторопливо и сладко. Я стягиваю ее нижнее белье и отталкиваю в сторону, и она открывается мне, будто позволяя взять ее впервые. Ее ноги оборачиваются вокруг моей талии, будто она собирается никогда не отпускать меня.