Мы просили у вечности рай (СИ) - Вайт Виктория

— Вставай. — Слыша грубый, сиплый голос поднимаю голову, видя перед собой одного из охранников, который делает шаг вперед, и почти наклоняется надо мной. Дергаюсь, поднимаясь на ноги. Не позволяя мужчине, как обычно схватить за руку. — На кухне много работы. — С усмешкой. Начинает преследовать, когда я покидаю узкий коридор, чтобы поскорее добраться до кухни. Ничего не отвечаю ему, стараясь игнорировать усмешки и издевательства. К таким, как я здесь относились наплевательски и пренебрежительно. Переступая порог кухни, оборачиваюсь. Удостоверяюсь, что мужчина, убедившись, куда я иду, наконец, оставил меня в покое. По дорогу до стола, где сидит Сури, хватаю кухонный нож. Подходя ближе, присаживаюсь рядом с девушкой, подвигая ближе к себе корзину с овощами.

— Думала, ты не придешь. — Грустно улыбается, но по ее искреннему взгляду, понимая, что девушка рада меня видеть. Возможно, я единственная с кем ей удается здесь пообщаться.

— Сама не знала, куда меня отведут. — Оглядываюсь по сторонам, опасаясь, что Зураб где-то неподалеку. Но ее не было. Напряженная атмосфера ни на секунду не давала расслабиться.

— Альби, с тобой все хорошо? — Спрашивает настороженно, ощущая, что мне не по себе.

— Да. — Отвечаю тихо, согласно покачивая головой. Уже не знала, на что переключить свои мысли, чтобы немного отвлечься. — Сури? — Называю ее имя, обращая все внимание девушки на себя. — Расскажи мне о себе. — Спрашиваю, задумываясь о том, что если она оказалась в подобном месте, судьба не лучше моей.

— Почти все время я прожила в поселении подобно этому. — Сури двигает кастрюлю по столу, приближаясь ко мне. — Моя мама христианка, а отец араб. — Взгляд опускает, словно сказала что-то позорное. — Но в нашем доме никто и никогда не разделял религии. Бог был един. — Наверно, это самое лучшее и доброе, что можно услышать. Когда семья живет в гармонии друг с другом, счастливее и быть не может. — Сколько себя помню, в нашей деревне всегда царили покой и любовь. Никогда не думала, что могу оказаться в подобном месте. — Глаза в глаза. Сама не осознаю, как одинокая слезинка скатывается по щеке. Моментально стираю ее рукой, сглатывая скопившуюся слюну.

Глава 40 Часть 2

— Почему же ты оказалась тут? — Дрожащим голосом. Не сдерживая ни эмоций, ни слез. Открываясь перед этой девушкой, не боясь.

— У меня была большая семья. — Девушка еще ближе двигается ко мне, опасаясь, что нас кто-то может услышать. — Четыре брата и две сестры. Они заживо сгорели на моих глазах. — Губы смыкает, нервно вздрагивая. Говорить об этом больно, а уж все заново вспоминать еще хуже. — Вынужденно мне пришлось бежать из поселения. Оказалась в пустыне, где меня обезвоженную и измученную подобрал караван. — Не обращая ни на кого внимание, обнимаю девушку, понимая ее, как никто другой. Плевать если на нас могут наорать или наказать. — А потом я очнулась в этом месте… — Замолкает, слегка отодвигаясь назад. Разрывая наши объятия.

— Послушай, Сури, — сама не замечаю, как говорю громче, но девушка тут же делает мне знак пальцем, чтобы я стихла, — если мой брат сумеет найти меня, я заберу тебя отсюда. — Принимаюсь снова чистить овощи, чтобы не выглядеть подозрительно. Подвигая ближе плетеную корзинку, замечаю небольшой ножик, который лежит почти у самого края стола. Не о чем не думая, быстро накрываю его ладонью, и тут же сбрасываю его на свои колени. Прячу в карман платья, рассчитывая, что этого никто не заметит. — Ты станешь моей названной сестрой, я обещаю. — С каждым мгновением надежда на спасение разгоралась все сильнее. Нутром ощущала, что Ник уже осведомлен о моем местонахождении, и совсем скоро вытащит меня, отвезя домой.

— Если у меня когда-нибудь родиться дочь, — подрагивающим голосом. Словно Сури хочет произнести саму важную клятву в своей жизни, — я назову ее твоим именем. — Пытается улыбнуться, но у нее это выходит с огромным трудом. Нескончаемая боль во взгляде потускневших глаз, выдает ее настоящее состояние. — А ты дай своей малышке мое. — Отворачивается, боясь быть отвергнутой. Никому не нужной. Это самое паршивое ощущение, которое можно испытывать в жизни.

— Обязательно. — Незаметно протягиваю руку, сжимая дрожащие пальцы Сури. Стараясь подбодрить и утешить. Знаю, что никакие слова не помогут, но все хочется надеяться только на лучшее.

— Ты часто думаешь о своей семье? — Все таким же тихим тоном голоса. Редко бывают такие моменты, когда можно поговорит без надзора охраны.

— Постоянно. — Честно. Все время, проведенное мной на Востоке, я ни на секунду не переставала думать о доме. О своем отце, который был для меня целым миром. О брате и его семье. Даже не смотря на то, что здесь я обрела любовь. Мужчину, который стал судьбой. Горестной и жестокой.

— Значит, ты представляешь, какого это сходить с ума от желания быть рядом с ними. — Съеживается, пытаясь удержать свои слезы. Эмоции, копившиеся на протяжении очень долгого времени.

Не успеваю что-то ответить, дергаюсь, когда крепкая мужская рука хватает меня за плечо, сильно сдавливая. Оборачиваюсь, видя перед собой высокого мужчину с волчьим взглядом. Беспощадным и стеклянным.

— Тебя ждет другое занятие. — С надменной улыбкой проговаривает каждую букву, силой заставляя подняться из-за стола. — Идешь за мной, и не вздумай совершить еще хоть одну глупость. — Отходит немного назад, позволяя мне беспрепятственно отойти от стола, и направиться в сторону выхода. Жестом указывает на выход во двор, при этом глаза прищуривая.

— Куда вы меня ведете? — Смело спрашиваю, давая понять мужчине, что я его не боюсь. Мне уже ничего не страшно.

— Я разве разрешал тебе говорить? — Толкает в спину, чтобы я шагала быстрее. Выходя на улицу, мужчина указывает на главное здание. До него метров двадцать не более. Понимая, что со мной он разговаривать, не намерен, молчу. Иду решительно вперед, смотря пристально вперед. Туда, где стоит Зураб. На ней костюм цвета хаки, очень напоминающий военный. Голова покрыта черным платком. Взгляд презренный и до омерзения циничный. Словно я ничтожество, а она королева этого места.

— Ближе подошла! — Грубо и бесцеремонно. Повышает голос, когда видит, что я замедляю шаг. Но выхода нет, мне придётся выслушать все, что она хочет сказать. Быть сильной, борясь за свою и жизнь ребенка до самого конца. Чтобы не произошло. Взгляд опускаю, замечая в ее руках несколько листков с напечатанным текстом. Не придавая этому значение, смотрю на девушку, ядовито улыбающуюся.

— Что ты хочешь от меня? — Не выдерживая выкрикиваю, едва сдерживая себя в руках.

— Выучи текст к завтрашнему утру. Будем записывать видеообращение. — Зураб протягивает мне листки, вынуждая их взять. Разворачивая, моментально читать начинаю, с первой строчки приходя в ужас. Внутри все выжигается. Сердце болезненно трепыхается за грудиной, и дышать становится тяжело. Руки подрагивают. Та боль, что до этого момента съедала мою душу, становится ничтожной. Кровь застывает в венах, мгновенно остывая. Если я позволю себя сломить, жизнь будет кончена.

— Я лучше вырву себе язык, чем произнесу хоть одно слово, написанное на этих бумагах. — До жгущей боли в пальцах сжимаю листки, мечтая их безвозвратно уничтожить. Поднимая руку, сжимаю еще сильнее кулак, пытаясь бросить их в лицо Зураб. — Ничего не стану говорить! — Сквозь зубы. даже осознавая, что своими словами довожу эту девку до яростного неконтролируемого состояния. Только мне почти нечего бояться, я все потеряла, кроме своего малыша.

— Я вырву твой поганый язык, — Зураб хватает меня за запястье, и, шагая, сокращает расстояние между нами, — собственными руками. — Издеваясь. Упиваясь властью, которую имеет передо мной. Отпускает, отшвыривая мою руку. — Сразу после того, как ты произнесешь на камеру последнее слово из этого текста. — Глядит исподлобья, до мурашек по коже. До того зловеще, что холодный пот окропляет разгоряченную на солнце кожу. Вдыхаю через нос, ощущая легкое головокружение. Но уверенно продолжаю стоять на ногах, не показывая ни на секунду своей слабости. Свободной рукой лезу в карман платья, доставая нож. Со всей силы взмахиваю рукой, задевая лицо Зураб.