Невыносимое счастье опера Волкова - Алекс Коваль
Скидываю дрова у костра и присматриваюсь. Для надежности ладонью от солнца глаза прикрываю. Быть того не может! Щурюсь. Да ну на фиг! Она стала больше, что ли? Грудь ее. Такое вообще возможно? Обман зрения или игра воображения? Абзац какой-то! Но готов голову на отсечение дать, что ее “девочки” изменились в размерах. Не могу я в подобном ошибаться…
Как так?
Глава 31
Глава 31
Нина
Волейбол, салочки, бадминтон, прятки – сегодня было все! Мы шумели, бесились, обливались, загорали и строили замки из песка. День проходил настолько активно, что к вечеру Ру не только нас с Виком угоняла, но и умаялась сама. Наш энерджайзер сдулся.
Сегодня мы втроем были настоящей семьей. В такие дни всегда появляется желание замедлить бег времени и запечатлеть моменты. Каждый взгляд, вздох, прикосновение – яркий стоп-кадр в твоей памяти. Наши смартфоны с Волковым пополнились примерно тремя десятками новых крутых фоток, а розовая “мыльница” Руси “пережила” и того больше.
В общем, суббота удалась. Эмоций масса, впечатлений вагон. Ухохотались до потери пульса. Надышались свежим воздухом до переизбытка кислорода. Моей отдельной радостью стало то, что после вчерашнего неважнецкого самочувствия, сегодня о недомогании напоминали разве что утренняя легкая тошнота и время от времени накатывающая слабость. Не сильно и не смертельно. Природа лечит.
За ужином Вик, как и обещал, сыграл для нас с Ру на гитаре. За эти годы он совсем не растерял навык, хоть и уверял, что уже вечность не брал инструмент в руки. Это как с велосипедом – раз научился, будешь уметь всю жизнь. Тело помнит. На улице смеркалось, а мы жарили зефирки над угольками, тлеющими в мангале, и в три глотки горланили старые детские песенки от “Прекрасного далека” до “Голубого вагона”, успешно распугивая всю находящуюся поблизости фауну. Да, петь мы лучше не стали. Увы!
В начале одиннадцатого Руся начала клевать носом. Пока Вик занимался костром, я проводила мелкую в палатку. Пожелав ребенку сладких снов, чмокнула в щеку и накинув кофту, вернулась к нашему будущему огню. Устроилась на одном из походных стульчиков, уткнув локти в колени и положив подбородок на ладони, молча засмотрелась на Волкова.
Шикарен!
Нет, он всегда шикарен, но в такие моменты особенно бесподобен. Эти руки, умело складывающие полешки в костер. Этот сосредоточенный суровый взгляд опера. Пленит и завораживает силой своей, мощью, мужским естеством, легкой грубостью и первобытной дикостью в каждом движении. Хорош, чертяка! На улице завечерело и ощутимо похолодало, а он до сих пор в одной футболке и джинсовых шортах гоняет. Отругать бы, вдруг простынет. Но толку? Его будто совсем колебания температуры не волнуют. Мужик с большой буквы.
Мой! Весь от упрямого невыносимо-собственнического характера до улыбки, которая прямо сейчас трогает его губы.
– Что? – спрашиваю, подавшись вперед. – Почему ты улыбаешься?
– Нравится, когда ты так на меня смотришь, конфетка.
– Как так?
– Как будто в этом мире нет ничего прекрасней. Хотя знаешь, использовать эпитет “прекрасный” по отношению к мужику, такое себе, конечно.
– Но так оно и есть! Ладно, не нравится слово “прекрасный”, пусть будет… м-м… совершенный, поразительный, исключительный. Ох, а если бы ты еще чуточку менее вредным был, вообще цены бы тебе не было, Виктор!
– Я? Вредным? Секундочку, то есть это я вредный? Напомнить, кто у нас зачинщик всех ссор в семье, Антонина?
– Ну вот не надо! Оба хороши. Да, кстати, прошу прощения.
– За что на этот раз?
– За вчерашнее. Я вспылила. Не к месту. Признаю.
– Я бы мог сказать – я же говорил, но не буду.
– Зараза ты, Волков!
Вик улыбается. Дрова в костре схватываются, начиная приятно потрескивать и разгораться. Вик двигает стул ко мне поближе и садится, обнимая за плечи. Притягивает к себе под бок.
– Ладно, я тоже был не прав, конфетка. Но, клянусь, Герман оказался в клубе по чистой случайности. Увидел тебя, засек Игната. Потом вы оба пропали с радаров, и он набрал мне. Никакого криминала. Никто ни за кем не следил. Они вообще с парнями частенько там зависают. Кстати, поэтому я и не хотел, чтобы ты туда ходила. Забудь про этот клуб. Отвратное место.
– Не вижу связи.
– Ну, так угадай, какого хрена там ошиваются трое холостых мужиков? Уж точно не ради вкусных коктейлей они туда заваливаются почти каждые выходные.
– М-м, ясно, вот значит, где вы девочек клеите! Ты тоже, колись? – тычу локотком по ребрам.
– Что я тоже?
– Ой, ну давай не строй из себя святого, Витюш. Как часто подружек себе там на ночь снимал? Раз? Два? Официантки? Барменша? Посетители?
– Не буду я с тобой это обсуждать.
– Почему это?
– Тебе оно надо? – смотрит, брови сведя к переносице. Блики от огня пляшут на его лице. И правда, хороший вопрос. Я плечами пожимаю:
– Нет, наверное.
– Все, что было после тебя “тогда” и до тебя “сейчас” – глупости, Кулагина. Куча лиц, куча имен, куча встреч. Идеальней тебя нет. Я искал. Я знаю.
Я искал, я знаю…
Значит, все эти годы “искал”? Приятно. За талию обнимаю и ближе прижимаюсь. Улыбаюсь, носом утыкаясь в его шею. Рука Волкова сильней меня в объятиях стискивает. Мне вроде бы только что признались, что женщин перебирали, совершенно не смущаясь использовать их для удовлетворения собственных потребностей, а меня эта новость не злит. Наоборот – приятно ласкает слух. Ну и что, что были другие? Он ведь такую, как я, искал! Дурную немного, эмоциональную, вредную – неповторимую, в общем.
– Хорошо, но хотя бы скажешь, были у тебя серьезные отношения после меня или нет? – возвращаюсь к теме немного погодя. – Это не военная тайна?
– А у тебя?
– Разве что брак с Макаром, – пожимаю плечами, – но ты про него уже знаешь.
– Для галочки, я помню.
