Даниэла Стил - Злой умысел
– Ну и чего мы в итоге дождемся? Станем собирать вырезки в толстый альбом? – в гневе вопрошала Грейс.
Но Голдсмит вновь вынужден был констатировать, что все вполне законно – хотя бы на первый взгляд. На документах стояла собственноручная подпись Грейс. Таким образом, Маркус был законным держателем прав на публикацию этих фотографий, да и Грейс в качестве жены политика приобрела такую популярность, что это давало ему право публиковать что угодно. Это был горчайший парадокс. Они с Чарльзом как знаменитости утратили право на защиту конфиденциальности их частной жизни, а реального падения доходов семьи не наблюдалось, да и наличие «злого умысла» доказать было невозможно.
– Может, нам стоит позвонить этому подонку Маркусу и постараться выкупить хотя бы остальные снимки? – как-то раз спросила она Чарльза, но он отрицательно покачал головой:
– Нет, этого делать нельзя. Это все равно что поддаться на шантаж. К тому же он вряд ли продал бы их… Или утаил бы часть – это же невозможно проверить. «Клубничка» наверняка щедро с ним рассчитывается. Ведь такие фотографии известных в обществе лиц стоят колоссальные деньги.
– Очень мило с его стороны – возможно, мы даже получим комиссионные…
Грейс была в бешенстве и совершенно бессильна что-либо предпринять. А на следующей неделе она уже настолько оправилась, что вместе с мужем пошла на официальный банкет. Трудно было понять, насколько вся эта шумиха повредила их репутации – ее все так же тепло приветствовали. Но им все же было не по себе.
Третье фото было опубликовано через две недели. На сей раз Мэтт явился домой весь зареванный. На вопрос Грейс, что случилось, мальчик сказал, что один из его приятелей назвал ее «плохим словом». Грейс показалось, что ее наотмашь ударили по лицу…
– А каким словом? – Она старалась говорить спокойно, но губы плохо ее слушались.
– Ты сама знаешь… На букву «б»… – с самым разнесчастным видом отвечал Мэтт.
Она грустно улыбнулась:
– Многие слова начинаются на эту букву. Например, «безобразница»…
– Нет, это другое – ты знаешь лучше меня… – Но повторять мальчик отказывался наотрез.
– Дорогой, мне очень жаль. – Она крепко обняла сына, и ей вновь захотелось исчезнуть, испариться… Но она знала, что снова убегать не имеет права. Теперь ей ничего не остается, кроме борьбы с этими монстрами…
А на следующий день все повторилось снова, потом еще и еще… Мэтт был вне себя. Однажды вечером Грейс и Чарльз отчаянно заспорили. Она предлагала переехать с детьми в Коннектикут, а Чарльз твердил, что им все равно не скрыться. Убеждал ее, что им надо сражаться плечом к плечу, но Грейс кричала, что не позволит погубить их семью из-за «этих чертовых выборов». Но оба они понимали истинную причину ссоры. Просто они отчаянно страдали от собственного бессилия, они безумно устали, им необходимо было разрядиться…
Но Мэттью ничего этого не понимал. Когда Грейс направилась к нему в спальню, чтобы посмотреть, хорошо ли укрыт спящий сын, она увидела лишь пустую кровать… Она тотчас же спросила у Эбби, куда пошел мальчик, но девочка лишь пожала плечами и указала на двери его спальни. Она как раз болтала по телефону с Николь. Эндрю тоже не видел брата. Тогда она спустилась вниз, к Чарльзу, все еще кипя от негодования, и спросила, не видел ли он Мэтта.
– А разве его нет наверху? – Они быстро обменялись взглядами, и тотчас же, позабыв про ссору, принялись разыскивать мальчика. Но его нигде не было.
– Уйти он не мог, – взволнованно говорил Чарльз. – Мы бы его заметили.
– Вовсе не обязательно, – ответила Грейс. И вдруг полушепотом спросила: – Думаешь, он слышал, как мы бранились в спальне?
– Возможно… – Чарльз выглядел еще более расстроенным, чем она. Он боялся, как бы сына не похитили, если он будет в поздний час один бродить по улицам. С наступлением темноты Вашингтон становился опасным городом… А когда они снова поднялись наверх, то обнаружили в комнате мальчика записку: «Не ссорьтесь из-за меня больше. Я ухожу. С любовью, Мэтт. Мама и папа, я люблю вас. Попрощайтесь за меня с Шоколадкой». Так звали их шоколадного красавца Лабрадора – когда он был еще щенком, то очень походил на фигурную шоколадку без обертки.
– Как ты думаешь, куда он направился? – в панике спрашивала Грейс.
– Не знаю. Я звоню в полицию… – Лицо Чарльза словно окаменело, а на щеках играли желваки.
– Завтра об этом станут кричать все газеты… – нервно произнесла она.
– А мне плевать! Я хочу отыскать его сегодня же, пока ничего еще не случилось!
Они оба были вне себя от волнения, но полицейские уверили их, что быстро отыщут беглеца. Они пытались утешить родителей, объясняя, что дети в таком возрасте только и делают, что сбегают из дома, и что их всегда находят неподалеку… Они переписали адреса лучших друзей Мэтта, взяли его фотографию и уехали. Чарльз и Грейс оставались дома на случай, если мальчик вдруг передумает и возвратится. Но уже через полчаса к дому снова подъехала патрульная машина, и полицейские торжественно вывели Мэтта. Он был застигнут за покупкой фонарика в универмаге всего в двух кварталах от дома. Мальчик выглядел отчаянно несчастным. Его засекли моментально, впрочем, беглец не оказывал сопротивления. Он ведь и сам не знал, что делать дальше…
– Зачем ты это сделал? – спрашивала дрожащая Грейс. Она все еще поверить не могла в то, что случилось. Ни один из старших детей никогда не убегал из дома. Хотя им и не доставалось так, как этому малышу…
– Я не хотел, чтобы вы с папой из-за меня ругались… – грустно отвечал Мэтт. На улице ему было холодно и одиноко, и он был рад, что снова оказался дома.
– Мы вовсе не ругались, мы… просто громко разговаривали.
– Нет, ругались! Я все слышал!
– Все когда-нибудь ссорятся, – честно ответил Чарльз и посадил сына к себе на колени.
Уезжая, полицейские клятвенно пообещали, что история с побегом не просочится в прессу. Должно же быть хотя бы что-то в их жизни, на что никто не имеет права посягать – пусть даже это побег из дома восьмилетнего мальчика… Все остальное было безжалостно попрано и растоптано.
– Мы с мамой очень любим друг друга, ты же знаешь.
– Ага, знаю. Но в последнее время все так погано. В школе мне то и дело говорят гадости, мама все время плачет.
Грейс ощутила укол совести. Но кто не плакал бы на ее месте?..
– Запомни крепко-накрепко то, что я сейчас тебе скажу, малыш, – заговорил Чарльз. – Мы все должны быть очень сильными. Каждый из нас. Ради друг друга. Мы не имеем права на бегство. Мы не можем сдаться без борьбы. Мы должны быть вместе.
– Я понял… – не вполне уверенно ответил Мэтт. Но видно было, что он счастлив, что вновь оказался дома. Дурацкая это была идея с побегом – уж это он понимал прекрасно.
