Ты не знаешь о дочери - Елена Безрукова
— Да, — провела в очередной раз я пальцами по его губам. Как же я его люблю. Только его. — Я сейчас счастлива.
— Несмотря на?
— Несмотря ни на что, — твёрдо ответила я. Я готова нести ответ за каждое свое слово.
Рома имел в виду, конечно, ребёнка от Лады, которого ему теперь придётся растить тоже, хоть и жить с нами малыш не будет. Он останется с мамой, рядом будет ещё и Лена — мать Романа, но всё же иногда ездить к нему роме придётся и самому. Я всё понимала, что ребёнку нужен отец хоть иногда, и малыш не виноват, что всё вышло вот так с его родителями, что Рома чаще будет с нашими детьми, чем с ребёнком Лады, но всё равно в груди стояла горечь. Хотя конкретно сейчас она почти не ощущалась.
Обняла его покрепче.
Мой.
Только мой.
Ромка…
Моя боль и любовь.
Мой рай и ад.
Мой ангел и бес.
Вся моя жизнь.
Единственный мужчина.
Мы как два идеально подошедших друг другу пазла, только края наши не сразу обточились до состояния, когда мы бы уже вошли друг в друга и остались такими навсегда. А теперь этот день настал. Я чувствую. Теперь всё правильно и на своих местах.
Все эти годы мы оба словно жили другой жизнью, чужой, не нашей. Занимали не свои места и играли какие-то чужие роли.
Нам нельзя было расставаться. Судьбой нам дано быть только вместе, а её не обмануть. Мы оба болели, скитались, пытались забыться. И всё это, что закономерно, имело свои последствия…
Дай же нам, Боже, всё преодолеть. Простить друг друга окончательно. Отпустить, забыть былые обиды, залечить былые раны.
Мы сможем. Справимся. Потому что теперь мы есть друг у друга.
Рома дал мне слово. Слово Питерских — много значит и дорогого стоит. раз сказал, что не бросит больше без причин, доказанных моих проступков — значит, так оно и будет. Раз сказал, что будет слушать, значит, так тому и быть.
Хотелось бы надеяться, что этот дорогой урок жизни научил нас обоих ценить семью, ценить любимого. Говорят, что незаменимых нет, но на практике это не работает. Любимых заменить нельзя. Никем, никогда. Любой другой человек рядом воспринимается как суррогат, подделка любви. Иллюзия. которая не приносит счастья и удовлетворения. И есть такие болезни, которые время не лечит…
Кажется, я действительно готова простить и принять его со всеми потрохами, плюсами и минусами… И с чужим ребенком. Да, готова. Вот сейчас — да. Потому что я не могу без него, и не хочу без него. Он сам выбрал меня, сам пришёл ко мне — значит, пора уже простить и попытаться это преодолеть. Я знаю, мы сможем, потому что любим друг друга, не смогли забыть даже в долгие годы разлуки.
— Котёнок, — прижался он щекой ко мне и зажмурился. — Я тебя не достоин! Но прошу — люби меня, такого засранца! Погладь, погладь меня…
Он схватил мою руку и положил на свою голову. Ещё со школы он любил те ощущения, когда я запускаю пальцы в его волосы. И теперь на его шее и плечах образовались крупные мурашки, а сам Рома застонал от удовольствия.
— Рыжая… Ты — султан моего сердца. Катя Хатун…
— Ой, бог мой, — рассмеялась я. — Рома, насмотрелся сериалов, что ли?
Он тоже рассмеялся.
— Ты сама меня на него подсадила. Помнишь? Я не хотел смотреть!
— Да, помню, конечно. В студенчестве ещё я начала смотреть его. Первые серии ты нос воротил, потом стал слушать краем уха, а третью серию уже попросил включить сам с фразой» Ну чего там дальше про Махор или как там её… Рыжую рабыню!»
— Да, точно! А оказалось интересно.
— Не думала, что тебе понравится…
— А это были лучшие вечера, Котёнок, — снова обнял он меня. — Знаешь почему?
— Почему? Ты всегда тайно любил турецкие сериалы, но стеснялся сказать?
— Нет же, — снова рассмеялся он и притянул меня к себе ближе. — Потому что с тобой их проводил. Плед, чай, сериал на фоне… Иногда мы видели с тобой только титры, потому что слишком увлеклись друг другом. А потом перематывали, чтобы всё-таки досмотреть серию.
— Да, — улыбнулась я, укладывая снова на его плечо свою голову. — Такие воспоминания крутые…
— Самое важное в жизни — найти того, с кем тебе круто будет смотреть самый тупой сериал в мире. Пусть он будет самый скучный из всех, что я видел, но главное — смотреть его с тобой.
— Это так мило звучит, Ром, — поцеловала я его в небритую щеку.
— … и чтобы было на кого ногу с утреца закинуть, — добавил он, а я рассмеялась.
— Это ты любишь!
— А еще — чтобы было кому всунуть и как… — остальное он договорил мне на ухо, да такое, что я покраснела словно девственница.
— Ой, Рома, — покачала я головой, чувствуя, как он поднимает меня под себя, с целью исполнить те пошлости, что он сказал мне на ухо… — Пошляк… М-м-м…
* * *Утром нас разбудил звонок. Мы оба сонные сели в кровати. Рома нашёл на полу свой телефон среди брошенной там же одежды и принял вызов.
— Да. — Он слушал, что говорят на том конце провода и хмурился. Сон как рукой сняло. Опять какие-то плохие новости? Под ложечкой засосало от страха… — Понятно. Очень жаль. Я не…не знаю что сказать. Примите соболезнования. Да, конечно, я позвоню ей чуть позже… Да, спасибо. До свидания.
— Что случилось? — Побелела я.
— Ладу ночью прооперировали. Последствия аварии… Ребёнок умер внутри неё.
* * *Рома звонил Ладе. Успокаивал и поддерживал. Я сидела рядом с ним и молчала. Я понимала его и гордилась своим мужчиной. Это большой поступок, мужчины, друга. Да, она мне соперница, но теперь это в прошлом. Теперь же от ревности не осталось
