Ирина Комарова - Скрипач не нужен?
– А звук?
– Звук есть.
Олега потянули сзади за куртку и он оглянулся. Еще один парень, показавшийся ему близнецом первого, сидящего за пультом, дружелюбно улыбнулся:
– Вы присядьте. Неудобно же так, согнувшись.
– А… впрочем, да, действительно, – пробормотал Олег и плюхнулся на боковое сиденье. Тут же наклонился вперед и вытянул шею, чтобы лучше видеть экран, на котором полосы сменились вдруг изображением каких-то стен, ступеней, дверей с номерами… Как будто оператор поднимался по лестнице, держа в руках работающую камеру, но не слишком заботясь о том, насколько ровно и неподвижно он ее держит и куда направлен объектив.
– Дон, Дон, – неожиданно забубнил гнусавый голос, – у нас все по плану.
– Сами видим, – наклонился к штырьку микрофона первый амбал и покрутил колесико, на котором была нанесена непонятная буквенная шкала.
Изображение на экране замерло, потом качнулось. Показалась рука, тонкий указательный палец надавил на кнопку звонка.
Дверь открылась, в плохо освещенном коридоре шевельнулся темный мужской силуэт.
– Заходите, – громыхнул мужчина.
– Сделай потише, – поморщился Керженцев.
Дон сдвинул один из рычажков и голос Светланы прозвучал уже нормально:
– Здравствуйте, Алексей Николаевич.
Спрашивается, с чего она вдруг решила, что способна на такие подвиги? Тоже, Мата Хари нашлась, из заволжских степей! Уж действительно, умнее было бы бросить фотографии Драгомилову на стол и сбежать. Хотя нет, поймал бы, дело нехитрое. Бегунья из нее такая же, как секретный агент.
– И все-таки, Светлана Дмитриевна, давайте еще раз, поподробнее: как вы обнаружили этот конверт?
– Я же говорю, совершенно случайно. Хотела связать старые газеты в пачку и уронила. Они рассыпались и оттуда…
А Керженцев, интересно, о чем думал, на что рассчитывал? Что раз она писательница, то на ходу может правдоподобные истории сочинять? Фигушки! Одно дело перед компьютером сидеть – тут и подумать можно, и в затылке почесать, и пойти кофейку выпить для стимуляции мыслительного процесса. А Драгомилов, это не железяка бездушная, ему подавай ответ сразу и внятно. И так уже она круглой идиоткой выглядит, не иначе. Да что там, круглой – квадратной! Кубической!
– Не понимаю. Что же вы, полгода дома не убирались?
– Почему полгода?
– Так ведь вы из Хвалынска в сентябре изволили вернуться, – с нескрываемым ехидством пояснил Драгомилов. – А сейчас декабрь кончается.
– Все равно полгода не получается, – немного обиделась Светлана. – И потом, газеты к уборке отношения не имеют. Я их примерно раз в три месяца со всей квартиры и сгребаю. А вы что, каждый день, что ли?
– Я газеты вообще не покупаю, – Драгомилов посмотрел на часы, поморщился.
– Вы заняты, Алексей Николаевич, – дернулась подняться с жесткого стула Светлана, – я, пожалуй, пойду…
– Нет уж, задержитесь, Светлана Дмитриевна, – остановил ее Драгомилов. – Есть у меня еще парочка вопросов.
«Ой, правильно Олег не хотел меня пускать, – тоскливо подумала она. – Хотя, в общем-то, ничего страшного не происходит… просто глупо все, до предела! Как же я забыла, что этот следователь такой занудный? Ведь ясно было, что он сразу меня не отпустит, а начнет цепляться к каждому слову.»
В коридоре отчетливо щелкнул открывающийся замок, хлопнула дверь и в комнату вошел Неверов.
– Ну что?
– А вот смотри, – Драгомилов с отвращением ткнул пальцем в разложенные на столе фотографии.
– Пожалуй, я пойду… – снова привстала с места Светлана.
– Сидеть, – равнодушно бросил в ее сторону Неверов, продолжая разглядывать снимки. Потом поднял голову и спросил у Драгомилова:
– Что она говорит?
– Преимущественно ерунду. Дескать, пока была в отъезде, почту забирала соседка, отдала ей потом большой стопкой…
– Это за три-четыре дня? – поднял брови Неверов. – Сколько же она газет выписывает?
– Письмо было внутри стопки, – словно его и не прерывали, продолжил Драгомилов, – и госпожа Миронова его не заметила. А вчера, разбирая газеты, нашла. И естественно, как законопослушная гражданка, немедленно позвонила ко мне. Очень любезно с ее стороны, правда?
– Я не понимаю, – хотя и с некоторым трудом, Светлане еще удавалось держаться с достоинством. Да, выглядит она именно так, как нужно: спина прямая, плечи расправлены, подбородок чуть приподнят, голос холодно-сдержанный. Вот что она при этом чувствует, это уже совсем другой разговор. – Почему вы позволяете себе разговаривать подобным…
– Письма в конверте не было? – перебил ее Неверов.
Она поджала губы, демонстрируя, насколько ей не нравится подобное обращение и ответила подчеркнуто коротко и сухо:
– Нет.
– А как тогда вы догадались, что это от Акимова? На конверте ведь обратного адреса нет.
– Там и прямого нет, – проворчал Драгомилов.
Светлана посмотрела на него, потом перевела взгляд на Неверова:
– Витя показывал их, когда заходил ко мне на работу. Он говорил, что работает фотокорреспондентом в какой-то газете. Я же рассказывала.
– Фотокорреспондент, – с отвращением сказал Драгомилов.
А Неверов взял одну из фотографий, включил настольную лампу и начал тщательно ее разглядывать. Лизнул палец, потер уголок, потом царапнул ногтем, словно пытаясь соскрести глянец с поверхности.
– Ну?! – напряженно спросил Драгомилов.
Вместо ответа, Неверов мрачно выругался.
Светлане с самого начала было не по себе, а теперь стало по настоящему плохо. Неизвестно, на какое развитие событий рассчитывал Керженцев, но то, что все идет неправильно, было совершенно понятно. Впрочем, он что-то говорил о своих людях, которые будут рядом и… и где они, интересно, эти люди? Она покосилась на дверь и вздохнула.
Мужчины одновременно, словно только услышав этот вздох, вспомнили о ее существовании, уставились на Светлану. Через секунду Драгомилов расплылся в сладкой улыбке:
– Светлана Дмитриевна! А может, расскажете правду? Кто вам дал эти фотографии? Сам Акимов? Или кто-нибудь из его… друзей? И кто послал вас сюда?
– Меня никто не посылал, я сама, – слабо запротестовала она. – А фотографии я нашла среди газет.
– Ну зачем вы так, Светлана Дмитриевна? – улыбка еще держалась на лице Алексея Николаевича. – Знаете, я ведь полюбопытствовал, полистал пару ваших романчиков. Хоть я и не любитель подобной литературы, но оценить могу, пишете вы неплохо. А вот артистка из вас, честное слово, никакая! Врете ведь все, а врать не умеете. Вы неглупая женщина, Светлана Дмитриевна, и, наверняка, уже поняли: тот человек, что вас прислал, он ведь вас просто подставил. Наговорил, наверное, вздора романтического, пообещал честное имя Акимова восстановить? Так ведь?
