Неверный - Тала Тоцка
Как же круто быть просто хорошим дядей для своих двоих племянников!
Прячу руки в карманы, поворачиваюсь к окну. За спиной хлопает дверь, слышу голос Демида, чересчур радостный и бодрый:
— Я привез вам донора.
Ну раз донора, то ясно, и почему бодрый, и почему радостный. Оборачиваюсь, отталкиваюсь от подоконника и непроизвольно дергаюсь, когда вижу бледное, измученное лицо Сони.
Что она здесь делает? Это она что ли донор?
Взгляд скользит ниже по ее руке и упирается в маленькую девочку, которая со страхом цепляется обеими ручками за ее ладонь.
Ноги сами собой делают шаг вперед. А ведь я был уверен, что они намертво приросли к полу.
Это наверняка Сонина дочка. Только почему легкие как будто закупориваются, и сердце перестает качать кровь, замерев в оцепенении? И почему внутри все леденеет и покрывается инеем?
Потому что дочка Сони как две капли воды похожа на Амира.
***— Знакомьтесь, это Майя, — говорит Соня, обнимает девочку за плечики и ставит перед собой.
Она говорит очень тихо, но каждое ее слово разрывает перепонки не хуже чем раскаты грома. Девочка вжимается спиной в ноги Сони, обхватывает маленькими пальчиками ее руки. А я не могу оторвать от нее глаз.
У нее длинные темные волосы. Кудрявые, как у куклы. Большие темные глаза смотрят с любопытством из-под густых изогнутых ресничек. Все это такое до боли знакомое, но только мягче. Легче. Изящнее.
Мой неверящий взгляд мечется от Сони к ребенку, потом к Демиду и обратно к Соне. Ольшанский смотрит на меня в упор исподлобья, Соня наоборот отводит глаза.
Как будто это не я все похерил.
Как будто она передо мной виновата.
Только в чем? Разве что…
Перед глазами начинают кружить цветные точки, ноги словно наливаются свинцом. Мозг искрит и плавится, в груди сворачивается тугая пружина. Внезапное осознание высверливает в подкорке сквозные дыры.
Сонина дочка похожа не на Амира. Она похожа на нас с Русом.
На меня…
Мотаю головой, как будто передо мной возникло видение, и я смогу так его прогнать.
Я знаю, на самом деле все хорошо. Я просто схожу с ума, у меня уже начинаются галлюцинации. Ничего, это пройдет. Трасса все лечит.
Вот прямо сейчас надо попрощаться и уйти.
Трясу головой, но видение не исчезает. И еще сбивает с толку взгляд Сони. Теперь она не прячется, она смотрит своими огромными блестящими глазами, в уголках которых сверкают дождевые капли.
Ди прижимает к губам ладони, истерично всхлипывает и горько восклицает:
— Сонечка, как же это… Почему мы не знали?..
Рус оглядывается, смотрит то на девочку, то снова на меня. Сравнивает. Беззвучно матерится и подходит к Соне с дочкой. Чуть задерживается, глядя ей в глаза, затем садится перед девочкой на корточки. Прокашливается и протягивает обе руки.
— Здравствуй, Майечка. Я твой дядя Руслан. Ты не представляешь, как я рад, что ты к нам приехала.
Малышка задирает голову и смотрит на Соню в поисках поддержки. Соня наклоняется к ней, ее голос звучит ласково и спокойно, но я точно знаю, что она сейчас на грани. И это показное спокойствие дается ей очень тяжело.
— Майюша, это дядя Руслан и тетя Диана. Я тебе о них говорила. А это твой брат Дамир, — показывает глазами на жмущегося к Диане Дамиру.
И тогда сквозь цветные точки и дымку прорывается понимание. Взрывает мозг кровавым пятном на подоле одноразовой больничной рубашки. Острым ножом признания вспарывает грудную клетку.
Моя. Это же моя девочка.
Родная. Я ведь думал, что тебя потерял. И ты мне этого никогда не простишь.
Что я там говорил? Что ничего не чувствую? Не знаю, что такое любить своего ребенка?
Так я и не знал, пока не увидел это кудрявое чудо, которое недоверчиво смотрит на меня моими же глазами.
Прямо в сердце попадает. Как будто в зеркало смотрюсь.
Пружина в груди выстреливает, меня размазывает на клетки, на молекулы, на атомы.
Я просто не знал, что так бывает.
Я просто не знал, что такое нежность, пока во мне не разлился целый океан.
Точки пускаются в дикий пляс, вихрем проносятся перед глазами, не давая сморгнуть подступившую влагу. И бес с ней.
Шагаю наощупь. Отодвигаю с дороги Демида, Рус двигается сам. Осторожно опускаюсь на колени. Не могу сдержаться, беру за плечики и внутренне поражаюсь, какие они хрупкие. Кукольные. Смотрю в такое же кукольное личико. Растерянное, настороженное.
— Привет, — хриплю и сглатываю. До ужаса боюсь испугать.
— Привет, — почти шепчет моя кукольная девочка. — А ты тоже мой дядя?
Сначала киваю, потом мотаю головой.
— Нет, моя родная. Я не дядя. Я твой папа.
В развороченной грудной клетке глухо стучит взорванное сердце. Хочется достать его и вложить в эти маленькие ручки. Даже если не удержит, если уронит, не жалко.
Она снова поворачивается к Соне, Соня кивает, кусает губы и отворачивается. Касаюсь ее руки, она не отдергивает. Глажу…
