Обречён любить тебя - Яна Мелевич
Кислород в помещении словно испарился, Антон ощутил удушье. Он судорожно сжал пальцами ворот, оттягивал его все сильнее, слышал треск ниток. Звук одновременно бил по перепонкам, а в голове кто-то будто провел пенопластом по стеклу. Мерзкий писк прошелся по оголенным нервам до рези в глазах и боли в ушах.
— Из-за кризиса Паша перевел многих работников на две третьих ставки. С большинством удалось договориться, другие или уходили, или шли жаловаться. Однако никаких нарушений трудовая инспекция не нашла. Уведомления пришли вовремя, организация прошла согласно букве закона. Руслан оказался в числе тех, кому не повезло. И вроде бы парня все устраивало, оставалось дождаться, когда ситуация выровняется…
— Не выровнялась? — тихо спросил Канарейкин, и Ярослав, почесав подбородок, кивнул.
— Естественно, нет. У Тамилова была семья, ребенок — школьник, жена заболела и работу потеряла. Ипотечная квартира, все дела.
— Почему он не взял дополнительные смены? Или не подыскал что-то другое?
— Взял, — вяло отозвался Тасманов. — Но не рассчитал силы. Из-за подработок в каком-то ночном клубе Руслан уснул за рулем автомобиля и врезался в дерево, когда в салоне сидела Кира. Паша его сразу же уволил. Скандал случился страшный, я думал, Кенар парня прямо там прибьет, в больничке. Хотя стоило бы.
Дальше картинка складывала, как паззлы в мозаике — деталь за деталькой. Уволенный Руслан Тамилов позора не простил бывшему работодателю, ведь у него тоже семья, которую надо кормить. Из-за статьи в электронной трудовой книжке жизнь сделала виток, буквально вляпалась в черную полосу невезения: из клуба выгнали почти сразу, другой работы не нашлось или не подходила зарплата.
— Тамилова уволили, но с коллегами он общался хорошо, — вздохнул Ярослав и потер переносицу. — И помнил, что раз в месяц вы всегда выбираетесь в детский парк. Традиция.
Антон шумно вдохнул, перед глазами поплыли яркие пятна. Подсознательный страх, прячущийся в темной глубине, вновь поднял уродливую голову и кровожадно улыбнулся. Тот день Канарейкин запомнил слишком ярко, слишком точно. До мельчайших деталей, которые целых два года он повторял на сеансах психотерапии.
Сладко пахло сахарной ватой, вокруг кричали дети и весело смеялись взрослые. От одного вида американских горок у Антона замирало дыхание, а сердце дикой птицей билось в груди, точно в клетке. Мир казался невероятно красочным: мандариновые, неоново-желтые, канареечные, серебристые, фиолетовые, красные — тысячи оттенков цветовой гаммы окутывали бесконечные строения.
Полдня Елисей недовольно цедил, что слишком мал для горок. Брата не вдохновляли ни ракушки, ни лебеди, ни машинки. Ему хотелось адреналиновой волны до громких воплей, когда вагончик поднимается к самому небу, затем резко отталкивается и по рельсам несется вниз.
Сам Антон опасного аттракциона боялся до дрожащих коленок. Издалека горки казались ему огромным извивающимся змеем с распахнутой пастью, из которого постоянно выскакивали металлические машинки с визжащими от восторга парочками. Правда, ужас свой Антон тщательно прятал за напускной бравадой о скуке, рассуждениями о бесполезной трате времени и постоянном ворчании, что вата слишком приторная, мол, губы слипаются. Кире пришлось уговаривать младшего сына, чтобы он хотя бы на батут залез — но и туда Антону не хотелось. Раздражали хрюканья и хохот «глупых малолеток», ведь на их фоне они с Елисеем чувствовали себя слишком взрослыми.
Как Антон очутился один посреди парка в момент, когда странный кролик появился рядом? Они поссорились с Елисеем из-за очередного аттракциона: старший брат загорелся идеей опробовать колесо обозрения, а ему не хватило ни духу, ни роста для такого подвига. Вырвав липкую ладонь из цепких материнских пальцев, Антон бросился наутек после шуток про «пухлощеких неуклюжих медведей».
Мелькали лица, стирались в пеструю волну ленты, воздушные шарики и мигающие надписи, всплывающие в небе каждые три секунды. Засмотревшись на очередную рекламу с большого экрана, где обезьянка зазывала в местный цирк, Антон налетел на что-то мягкое и большое. Блестящая шерсть костюма кролика смялась под пальцами, когда он ухватился за очерченное круглым швом брюшко.
Кролик наклонился. Непропорционально огромная голова со стеклянными глазами, длинные пальцы мужской руки, золотой ободок обручального кольца и вафельный рожок с шариком мороженого, — вот и все описание, навсегда запечатленное в памяти.
«Не желаешь ли вкусного угощения, Татошка?» — голос звучал глухо, чуть сбивался с ритма.
Спустя много лет Антон понял, что незнакомец в одежде аниматора тоже бежал. Потому и дышал так тяжело, да и мороженое основательно подтаяло. Мелочи, на которые первоклассник внимания не обратит.
А еще странный человек обратился к Антону детским прозвищем, придуманным Пашей.
— Мама кричала, — Канарейкин прикрыл глаза и дернул плечом. — Народу было много, буквально не протолкнуться. Кролик почти схватил меня, но я успел увернуться в последний момент и завопил. Он бросил рожок на землю, закрыл мне рот…
Спустя двадцать лет соленый привкус чужой кожи тошнотворной горечью вновь растекся по языку. Антон закрыл лицо ладонями и сильно потер, разогревая щеки.
— Руслану заплатили за твое похищение. Или Елисея. Им, в общем-то, было все равно. Хорошо если заберут одного, идеально — если двоих, — с отвращением произнес Ярослав. — Его случайно задержали по подозрению в растлении малолетних, перепутали с другим парнем. Потом следствие быстро разобралось. Помогли съемки с камер, Тамилов быстро раскололся на втором допросе.
— Тогда не понимаю, почему его обвинили в чужом преступлении… — Антон не договорил, захлебнулся словами, обжегшись о холод в голубых глазах Тасманова.
— Это я, Тони. Надавил на Морозова через тестя, уговорил подбросить нужные улики. При наличии грамотного специалиста загрузить провокационные видео в облако удаленно не составит труда. Наравне с реально виновным парнем на скамью подсудимых сел и Руслан. Оба сели на долгий срок согласно новому законодательству.
Ярослав с тихим шорохом поддался вперед, отчего Антон вздрогнул и сглотнул. Он не отрывал взгляд от лучшего друга отца. Никогда раньше самый добрый дядюшка на свете не пугал его так сильно.
— Будь я на месте Кенара, убил бы не задумываясь. И кусочка кожи бы не нашли. Я научился прощать, но не забывать. Возможно, после смерти меня ждет страшный суд, где придет расплата за
