Маурин Ли - Цепи судьбы
ГЛАВА 20
1971 год
Эми
Нелли Шэдвик сидела на заднем сиденье припаркованного у обочины «роллс-ройса» и барабанила каблуками по полу.
— Что это? — поинтересовался водитель, который одновременно приходился ей братом. — Сигнал SOS?
— Я уже не могу ждать, — пожаловалась Нелли.
— Это потому, что ты считаешь свое время настолько важным, что тебе кажется недопустимым тратить его на других людей.
— Это очень плохо, Цыпа? — Обращение «Цыпа» вовсе не было проявлением нежности со стороны Нелли. Под этим прозвищем ее брат Дэвид был известен всем членам семьи еще с младенчества. Никто не знал почему.
Цыпа несколько минут напряженно размышлял, прежде чем изречь, что, рассуждая теоретически, стремление использовать все свое время с пользой является вполне оправданным, разве что совершенно недостижимым.
— Мы зависим от множества мелочей, которые должны происходить в срок, к примеру, от поданных вовремя автобусов, поездов и такси. Кроме этого, человек, с которым у тебя назначена встреча, может в последнюю минуту заболеть, шнурки могут порваться, нужная вещь куда-нибудь исчезнуть. Потом, существуют различные непредвиденные обстоятельства, несчастные случаи, природные катаклизмы, включая неожиданно прилетевшие метеориты…
— Ладно, ладно, — раздраженно прервала его Нелли. Она вытянула перед собой длинные стройные ноги, затянутые в прозрачные черные нейлоновые колготки. — Ты бы дал им сорок лет, Цыпа?
Цыпа обернулся к ней.
— Твоим ногам или твоим туфлям, чувиха?
— Моим ногам, конечно.
Цыпа покачал кудрявой головой.
— Я бы дал им все пятьдесят.
Она наклонилась вперед и отвесила ему легкую оплеуху.
— Не будь таким нахалом, Цыпа Шэдвик. Где ты, черт возьми, был бы сейчас, если бы не твоя сестра?
— Наверное, на кладбище, — с серьезным видом кивнул Цыпа. — Или в тюрьме, отбывая пожизненный срок. Или на улице, попрошайничая. К этому времени мне бы уже, скорее всего, выбили все зубы, а все мое тело было бы покрыто шрамами. — Поразмыслив над тем, что у него были все шансы на то, что как минимум одна из этих перспектив, если не больше, стала бы реальностью, если бы Нелли не выбилась в люди, он добавил:
— Честно говоря, Нелл, твои ноги тянут всего на двадцать один год.
— Точно?
— Точно-точно.
Нелли взглянула на свои невероятно дорогие часы. Без одной девять. Она доверху застегнула стеганое черное пальто и натянула на голову капюшон.
— Ты собралась ограбить банк? — поинтересовался брат, рассматривая ее в зеркало заднего вида.
— Я же не хочу, чтобы меня узнали, как ты думаешь? Именно поэтому я взяла машину напрокат. Чтобы никакой урод не смог по номерам добраться до вашей покорной слуги. — Она пристально всматривалась в дверь мрачного здания, напротив которого они стояли. Не прошло и минуты, как дверь отворилась и из нее вышла маленькая невзрачная женщина с чемоданчиком в руках. Нелли почти вывалилась из машины.
— Это она. Смотри, это она, это она! — Она бросилась бежать.
Подбежав поближе, Нелли увидела, что женщина на самом деле выше, чем ей показалось с первого взгляда, и что когда-то она была очень красивой. Нелли продолжала мчаться через дорогу, стуча по мостовой высокими массивными каблуками, звеня украшениями, размахивая руками.
— Эми! — вопила она. — Эми, чувиха, это я, Нелли!
Эми ахнула, выйдя из дверей тюрьмы Холлоуэй. Ей показалось, что она угодила в крылья ветряной мельницы, похожей на человека, одетого в черное пальто с капюшоном. Нелли целовала ее щеки, лоб, нос и воздух вокруг ее головы, как будто голова Эми была окружена нимбом.
— Я так рада тебя видеть, Нелл, — сказала Эми, едва сдерживая слезы. Она была на свободе! Она могла идти куда ей вздумается. Если бы у нее были крылья, она бы взлетела в небо. Небо было затянуто черными тучами, но ей на это наплевать!
— Машина вон там.
Как будто Эми могла не заметить сверкающий «роллс-ройс», припаркованный напротив тюрьмы. Нелли уже тянула ее к машине, когда свора молодых людей, состоящая приблизительно из десяти особей, бросилась бежать к ним, размахивая блокнотами и фотоаппаратами и вопя, что им нужны интервью и фото. Водитель выпрыгнул из машины Нелли, запихнул обеих женщин и чемоданчик на заднее сиденье, и уже через минуту машина рванула с места.
Эми обернулась и через заднее окно увидела, что свора врассыпную ринулась к своим машинам. Но было слишком поздно. В одно мгновение «роллс-ройс» скрылся из виду.
— Это Цыпа, — переводя дух, указала Нелли на спину водителя, — мой младший брательник. Цыпа, это моя подружка Эми.
— Привет, Эми. — Цыпа кивнул отражению Эми в зеркале заднего вида. — Я о тебе ужас как много слышал.
— Заткнись, Цыпа. — Стеклянной перегородкой Нелли отгородилась от водителя. — Я не хочу, чтобы большие уши слышали каждое наше слово. И не забудь пристегнуться, чувиха.
Эми сказала, что впервые видит ремень безопасности, и не будет ли Нелли так добра, чтобы показать ей, что с ним нужно делать.
— Куда мы едем? — поинтересовалась она.
— В края Констебля, — ответила Нелли, пристегиваясь. — Суффолк, — добавила она в ответ на недоуменное выражение лица Эми. — Во всяком случае, так говорилось в проспекте. Там какой-то художник по имени Констебль[41] нарисовал почти все свои картины. Оздоровительный центр называется «Бабочки» и занимает дом, раньше принадлежавший какому-то лорду. Я заказала для тебя трехнедельный курс на фамилию Карран, а не Паттерсон, как ты и просила. Я смогу побыть с тобой всего неделю. Ты ведь сможешь провести там остальное время без меня, чувиха?
— Смогу. Скажешь мне, сколько это стоит, хорошо, Нелли? Я расплачусь с тобой, пока мы там будем вместе.
— Тебе это не стоит ни одного хренова пенни, Эми. Нет, нет, — отмахнулась Нелли от возражений Эми, считавшей, что она обязана оплатить свою долю. — Если бы ты восемнадцать лет назад не взяла меня за мою хренову шкирку и не сказала мне, что я могу чего-то добиться в жизни, я бы и по сей день торговала собой на улицах, разве нет?
Нелли Шэдвик уже в третий раз угодила в Холлоуэй за проституцию, когда она познакомилась там с Эми. Именно Эми с первого взгляда увидела, что в этой девушке, унаследовавшей нежную, кофейного цвета кожу и экзотические глаза от отца, наполовину ямайца, наполовину китайца, а темно-рыжие волосы от матери-ирландки, есть что-то необычайное, сверхъестественное, чего до сих пор никто не разглядел. При этом Нелли даже с большой натяжкой нельзя было назвать красивой. Тяжелая жизнь ничуть не повлияла на ее фонтаном брызжущее жизнелюбие и чувство юмора.
