Синдикатер - РуНикс
Она уставилась на него, на то, как он с ней говорил, и как членораздельно он ей напомнил о членораздельности Дайна. Может, именно там он и научился.
«Хорошо», — прошептала она, прежде чем прочистить горло. «Я бы тоже этого хотела».
Он снова посмотрел на нее, на секунду, прежде чем дать ей маленький листок бумаги и выйти за дверь, где стоял Дайн, держа руки в карманах, молча наблюдая за ней. Ксандер сказал ему, что идет к Моране, и оставил их наедине.
Лайла развернула бумагу, гадая, не перенял ли он и письменные заметки от Дайнна, и прочитала два слова, написанные детскими каракулями, ее нос покалывал, а слезы текли по щекам. Она прижала ее к груди, глубоко и долго вдыхая, вытатуировав два слова на своем сердце, ее глаза встретились с несовпадающими, шесть лет чего-то, прошедшего между ними.
Два маленьких слова с самым большим значением в мире.
Добро пожаловать домой.
Лайла наконец-то была дома.
Глава 38
Дайн, Тенебра-Сити
Дайн вошел в приемный покой больницы, все еще в том же костюме, который был на нем, когда его вызвала хозяйка .
Она отдыхала, ее тело было истощено, а разум еще больше истощен за последние двадцать четыре часа. Он сидел в своем гостиничном номере, слушая, как она отстаивает его интересы перед братом и всеми остальными. Дайн не испытывал эмоций, как обычные люди, но что-то произошло, когда он слушал, как она — его мягкая, испуганная фламма — отстаивает его интересы. Это был новый опыт, который он никогда раньше не испытывал. Никто не защищал его и не заступался за него в его жизни, и тот факт, что эта девушка, которая была слишком сломлена, чтобы даже жить несколько месяцев назад, дошла до этого момента, просто заставил что-то произойти в его груди. Он не знал, что это было, и ему было все равно. Все, что он знал, это то, что если раньше она обладала его бесконечной преданностью, то теперь не было никакой силы во всей этой вселенной, которая могла бы удержать его от нее. Теперь он был преданным, а она — его религией.
Комната ожидания была уютной, более дорогой частью частной больницы, куда привезли девочек. Он пересек комнату и подошел к двери, которая была закрыта.
Он тихонько открыл ее и заглянул внутрь.
Морана спала в своей постели. Он почувствовал жалость, увидев ее такой, снова, всего за несколько недель. Но девочка была сильной, и с ней все будет в порядке.
Он читал ее отчеты и видел, что сказали врачи. И хотя он уважал их профессиональный опыт, он также знал, что может привлечь лучших ученых и специалистов в мире и заставить их вылечить ее повреждение нерва, по крайней мере, настолько, чтобы она смогла работать с ограниченной подвижностью, если не полной.
«Ты все еще здесь?» — спросил тихий голос из темного угла комнаты. Дайн повернул шею и увидел, как Ксандер смотрит в планшет, свет приглушен, следя за Мораной.
Он закрыл за собой дверь и пошел к дивану, садясь рядом с мальчиком. «Да. Твоя мать выздоравливает. Я буду здесь, пока она не поправится».
Мальчик продолжал смотреть в планшет, на экране которого была какая-то словесная игра. «Ты думаешь, она действительно хочет меня знать?»
Дайн положила руку на плечо мальчика. «Я знаю. Она отдала все, чтобы ты был в безопасности. Такая любовь встречается редко. Она уже любит тебя».
Щеки Ксандера слегка покраснели. «Мне она тоже понравилась. Она очень красивая».
Его рот слегка подергивался. Назвать его фламму красивой было все равно, что сказать, что ночь темная. В темноте были глубины, слои и слои красоты, нюансы, которые нужно было знать. Но поскольку мальчик был так мал, Дайн просто напевал в знак согласия.
«А как же Морана?» — спросил Ксандер через некоторое время. «Как думаешь, с ней все будет в порядке?»
Дайн посмотрела на кольцо на своем пальце — прекрасное украшение из сапфира и бриллианта, которое мерцало, словно глубины океана. Если бы он мог заставить специалистов, которых он имел в виду, осмотреть ее, она, как он надеялся, поправилась бы. «С ней все будет в порядке».
Мальчик кивнул, принимая его слова за чистую монету. Он всегда так делал. Изначально Дайн планировал оставить мальчика с частной няней, чтобы она его воспитывала, пока он не найдет свою семью, его интерес был сосредоточен исключительно на матери. Но он знал, что если он будет заботиться о ребенке под его присмотром, это может еще больше расположить его эмоциональную фламму к нему. И он был прав. Хотя она была мотивацией в начале, Дайн должен был признать, что мальчик вырос на нем. Он был умным, непредвзятым и удивительно наблюдательным. Все то, за чем ему нравилось наблюдать, росло в нем.
«У тебя все хорошо?» — спросил он, как всегда во время их ежемесячных звонков.
«Ммммм», — пробормотал мальчик, его пальцы порхали над какой-то игрой в кроссворд. «Просто думаю о ней. Мне называть ее мамой или Луной?»
«Это тебе придется спросить у нее». Если бы он знал Лайлу, ей было бы некомфортно, когда ее называли матерью, потому что она не чувствовала себя таковой, по крайней мере пока. Он надеялся, что их отношения дойдут до того, что он назовет ее как-то так, что заставит ее глаза сиять, а губы — улыбаться.
«Ты собираешься завести с ней ребенка?» — спросил Ксандер, и Дайн почувствовал, как внутри него зародился смешок. Он не был создан для того, чтобы быть отцом, и он не хотел передавать свои гены ни одному бедному ребенку, потому что если они родятся нормальными и не такими, как он, они будут мучиться всю свою жизнь. Что еще важнее, если бы он когда-либо захотел, была только одна женщина, с которой он мог бы завести потомство, и она не могла бы иметь больше детей. И его это полностью устраивало, пока она была готова. Если бы она когда-либо почувствовала необходимость родить еще, они бы просто усыновили. Но все зависело от нее и ее решения. Он просто знал, что она не была готова и не будет готова еще некоторое время, пока она восстанавливается.
Дайн просто пожал плечами, не зная, как объяснить все это маленькому мальчику. Он всегда был честен с ребенком большую часть времени.
Ксандер громко зевнул,
