Сон и явь. Перепутье - Брук Лин
Рано утром на кухню входит Дженни. Увидев нас, удивляется и смотрит на часы.
— Вы уже проснулись? — спрашивает она.
Я знаю, что Итан ответит ей относительно честно, поэтому опережаю его:
— Твой брат только вернулся с работы, а меня мучает бессонница, — я встаю из-за стола. — Заварить тебе кофе?
— Лучше чай, спасибо, — отвечает Дженни, ничего не заподозрив. — Я сбегаю пока в душ.
Она уходит, и Итан вопросительно смотрит на меня.
— Кто-то говорил, что не любит ложь, — отчитывающе произносит он.
— Я просто хочу уберечь её от лишних переживаний. Как бы там не было, она до сих пор меня ревнует к Лукасу. Ты ведь не хочешь, чтобы начала ещё и к тебе?
Он задумывается, анализирует мои слова, а я пока завариваю чай Дженни.
Я знаю, что права. Поэтому не хочу, чтобы она знала про звонок Лукаса и нашу дружбу с Итаном. Чувствую, что она не готова к этому. Она улыбнётся мне в лицо, но в душе её начнёт разрастаться дыра. И лучше уж я отойду от своих принципов, нежели осознанно причиню ей боль.
Вскоре девушка возвращается, и Итан технично покидает наше общество, пожелав нам хорошего дня. За завтраком Дженни предлагает сходить в кино на премьеру нового фильма. Я не была в кино пару лет точно, поэтому с радостью принимаю её предложение. И дождавшись, когда проснётся Лиана, мы потихоньку начинаем собираться, чтобы выехать в город.
Глава 17
Пару дней проходят незаметно быстро. Первый день я высыпаюсь после гулянок, а второй мы с девочками идём на пляж позагорать. Я успеваю расслабиться и отдохнуть за эти дни и теперь морально готова ко встрече с новыми родственниками.
В субботу с раннего утра в воздухе витает волнение. Я чувствую, как беспокойны родители, хоть и стараются держать себя в руках. А мы с Лианой стараемся просто не думать ни о чём, воспринимая эту поездку, как очередной поход в гости к соседям.
По дороге папа даёт наставления, как себя вести с этими людьми, просит быть максимально сдержанными и не откровенничать. Чувствуется, как он напряжён и взволнован, поэтому мы поддерживаем его и приободряем. Хотя сами не понимаем, как вести себя с теми, кто повелся на решение одного влиятельного человека и по щелчку пальца отвернулись от папы.
У высоких ворот огромного загородного дома нас встречает дедушка. Он выглядит искренне счастливым. Приветствует каждого из нас объятиями, и это смягчает даже папино сердце. Он проводит нас в дом, предупреждая, что некоторые гости уже приехали и ждут нас. Оказавшись в прихожей, переобувшись и пройдя через широкий коридор в гостиную, я успеваю оценить "богатство" этого дома. Мне кажется, если собрать пару картин и скульптур, стоящих только здесь, можно выкупить наш маленький дом.
Мы входим в помещение, и первое, что бросается мне в глаза — это то, что на стол накрывает прислуга, а гости сидят на диванах с бокалами и мило беседуют между собой. И я понимаю, какая огромная пропасть между нами и этими людьми. И как много работы предстоит проделать, чтобы построить мост между нами. Хотя, точно ли я хочу проводить этот мост?
Увидев нас, все вдруг замолкают, и на доли секунд между нами нависает неловкая тишина, которую в итоге прерывает бабушка, вскочив с места, поставив бокал на журнальный стол и подойдя к нам. Она приветствует нас так же радушно, как и дедушка. И только после этого все сидящие в этой гостиной подходят к нам. Все радостно приветствуют папу, говоря о том, как много лет они не виделись. У кого-то хватает наглости сказать о том, как они соскучились. Папа же держится со всеми холодно и отдалённо, хотя вежливо пожимает мужчинам руки и отвечает на женские объятия.
Среди этих людей есть родные тети и дяди папы, двоюродные братья и сёстры, которые за столько лет не захотели связаться с ним. Папа рассказывал, что только некоторые из них иногда писали ему, узнавая, как у него дела. Но делали это тайно, чтобы не лишится милости дедушки.
Нас приглашают сесть на диваны, а мы с мамой и сестрой то и дело переглядываемся и смотрим на прислугу. Сейчас каждая из нас хочет встать и помочь им, нежели сидеть среди элиты и слушать красивые высокопарные слова, от которых чаще всего веет фальшью.
Не знаю, чего я ждала от такой встречи, но теперь я понимаю, почему папа был так напряжён. По нам несколько раз проходятся оценивающим взглядом, но мы не подаём виду, отвечаем с улыбкой на все вопросы, но, как папа и велел, говорим коротко. Сам же папа разговаривает со всеми ещё более отчуждённо, не упуская возможности уколоть кого-то из гостей за их лицемерие.
Вскоре стол был накрыт и гостей становилось всё больше. Я была поражена, как много родных и двоюродных родственников у папы. Среди стольких людей не нашлось ни одного, кто наплевал бы на наставления дедушки и продолжил общение с отцом. Да, папа говорил, что многих сам оттолкнул, чтобы не портить им жизнь, но для меня это не имеет никакого значения. Если человек хочет, он обязательно найдёт возможность за несколько десятков лет, чтобы быть рядом.
Дедушка приглашает всех за стол. Мы садимся, и он произносит тост:
— Нам многое предстоит пройти с вами, — обращается он к папе. — Но я хочу, чтобы каждый из нас нашёл силы и мудрость простить друг друга и вновь стать семьёй.
Папа криво улыбается, но поднимает
