Не смей меня касаться. Книга 3 - Марина Дмитриева
– Спасибо за розы, Славик. Теперь можешь идти и распорядись, пожалуйста, чтобы через полчаса была готова машина с шофером.
Снова вернулся к дивану за перегородкой. Обычно чутко спящая Таня Лазарева не проснулась, конечно, я ведь всю ночь ее терзал, все никак не мог насытиться. Залюбовался обнаженной женщиной в моей постели. Она прекрасна, как дивная птица, как яркий распустившийся цветок… Линия ягодиц и стройных женских ног снова вызвала чуточку ленивый после ночного пиршества сексуальный интерес. Впрочем, уверен, стоит сейчас к ней прикоснуться, и лень мгновенно превратится в жажду обладания. Положил розы рядом с прекрасной девушкой. Честное слово, она их красивее, красивее всех цветов на свете. Поцеловал точеное женское плечико.
– Танюш, пора просыпаться…
Темные шоколадные глаза открылись.
– Ну почему твой охранник пришел так рано… отправь его еще погулять.
– Сегодня рабочий день… через час в офисе будет полно народа. Мне, конечно, абсолютно по барабану, что они обо мне подумают. Секретарша у меня на редкость сообразительная девочка. Но я счел своих долгом тебя предупредить, дабы ты потом не злилась, что попала в неловкую ситуацию.
Таня в это время рассматривала привезенный моим водителем веник из прекрасных роз, трогала нежные лепестки своими изящными пальчиками... Подняла огромные глаза на меня, шоколад в них сейчас сбрызнули водичкой.
– Спасибо, Саш! Он-ни … – голос у Розочки дрогнул, – очень красивы.
Глава 18
Мама встретила меня в коридоре, наверно, услышала поворот ключа в замке, а быть может, видела в окно, как мы с Сашкой приехали и потом долго целовались, не в силах друг с другом расстаться. Цветы едва помещались в руках… Выглядела я немного помятой, но до безумия цветущей, красивой и счастливой.
– Вижу, что вы помирились…
Мама была все такой же бледной, грустной и потухшей. Но ее вид сейчас не вызывал сочувствия, уж слишком много во мне накопилось вопросов и претензий.
Полной грудью вдохнула запах роз… Как же не хочется отпускать то ощущения счастья, которое наполнило меня, когда я проснулась сегодня утром.
– Помирились.
– Это хорошо, Танюша, рада за вас…
Невольно возмутилась:
– Рада?! Ты ведь все сделала для того, чтобы мы никогда не были вместе.
Родительница горестно закрыла глаза, устало потерла лоб.
– Вижу, Александр Иванович рассказал тебе правду… Впрочем, он говорил, что расскажет.
– А ты, мама?! Почему ты все это время молчала?! Почему делала из меня дурочку?! Зачем?! Я не понимаю… Разве матери не должны желать счастья своим дочерям?!
Из родных глаз полились слезы… И мое сердце, несмотря на злость, болезненно сжалось в груди.
– Дочь, поставь цветы в воду и пойдем, поговорим на кухне.
Вазы, способной вместить такой огромный букет, у нас попросту не нашлось… Откуда ей взяться, я ведь, узнав, что принц меня предал, почти все расколошматила. Пришлось ставить розы в широкое пластмассовое ведро, не очень эстетично, зато подаренные любимым цветы не засохнут.
Прошла на кухню. Мама сидела за столом, грела руки о чашку и зябко куталась в теплый махровый халат, будто в квартире у нас стояла ужасная холодина.
– Дочь, тебе будет сложно меня понять, уж очень ты похожа на своего отца, такой же принципиальный, черно-белый характер. Я совершила много ошибок… и очень перед тобой виновата. Но все мои действия были направлены на то, чтобы сохранить самое дорогое и важное – нашу семью.
– И, видимо, поэтому ты завела любовника, очень оригинальный способ, мама.
По родному лицу прошла болезненная гримаса, но мама ничего не ответила на мой едкий сарказм, задумчиво смотрела куда-то сквозь меня и продолжала вздрагивать от несуществующего холода.
– Знаешь, дочка, в молодости я влюбилась в одного парня. Это была первая сильная любовь, первая страсть, водоворот эмоций в крови, буйство красок в голове. Вадим походил на бога, этакий блондин с вьющимися волосами до плеч и бездонными голубыми глазами. Я когда-то по глупости заглянула в них и все, погибла. В то время он заканчивал столичный театральный вуз, у нас в городе жили его родители, к слову сказать, весьма обеспеченные люди… И вот однажды, когда Вадим приехал после сессии их навестить, мы случайно столкнулись с ним в одной компании. Он пересмотрел кучу заграничных фильмов, прочитал сотню иностранных авторов, в том числе тех, читать которых в то время было опасно. Модные шмотки, порочный взгляд, обволакивающий голос, совершенно чуждые для моего окружения смелые взгляды на жизнь и секс. Разве перед таким можно было устоять?! Никаких шансов. Я сходила с ума, ждала каждого звонка, бежала к нему по первому требованию, готова была сделать все, что угодно, хоть на руках голой ходить, главное, оставаться для него интересной. Когда мы целовались, у меня голова кружилась. Тань, у тебя когда-нибудь кружилась от любви голова?!
– Да, с Шуваловым, и не только голова, с ним весь мир пляшет перед глазами.
– Вот поэтому я и не хотела, чтобы вы были вместе. Такая любовь не доводит до добра, это ураган, который может всю тебя иссушить, переломать, снести на своем пути, словно отцветшую былинку… Первый же фильм с Вадимом имел оглушительный успех. Он там снялся в неоднозначной, довольно откровенной роли. Его до сих пор называют секс-имволом начала девяностых. Что тут началось… интервью, толпы поклонниц, предложения от самых известных режиссеров страны. А я ведь, в принципе, ничем не примечательная, бесталанная, разве что красивая... Впрочем, до столичных красоток мне далеко было. Конечно, Вадим сразу же забыл свою ласковую Элю, – мама снова зябко повела плечами, – что понятно, ради внимания такого подающего надежды красавчика-актера теперь каждая была готова ходить голой на руках. Только Вадима обуяли амбиции, он мечтал покорить Голливуд, тогда как раз открыли выезд за рубеж. Мой возлюбленный уехал… и, конечно, не позвал меня с собой. Я месяц ревела белугой, ну а потом… потом надо было работать, ты знаешь, дедушка рано умер, мы с мамой и тетей Ниной жили скромно, каждая копейка на счету, сильно горевать не было времени. Однажды на ступеньках кинотеатра я познакомилась с твоим отцом… Симпатичный, целеустремлённый, в меня до чертиков влюбленный, надежный, словно скала. В моей же голове был только Вадим. Вадим, позабывший свою Элю, Вадим – словно зарубка на сердце. Знаешь, я ведь сначала гнала твоего папку… Он психовал, злился, но потом опять возвращался. Бабушка Наташа в нем души не чаяла, три одиноких
