Бог злости (ЛП) - Кент Рина

— Буду.

— Хорошо. А теперь расскажи мне, о чем ты думала, когда делала это?

Глин смущенно улыбается.

— О прекрасном кошмаре.

— Мне это нравится.

— Мне тоже.

— Также я поговорила с профессором Скайсом, так как Лэндон сказал мне, что он не дает тебе покоя.

— Лэн сказал?

— Да, — медленно говорит Астрид. — Но самое странное, что профессор Скайс сказал, что его уже посетил какой-то человек в маске, который пригрозил ему, что если он продолжит тебя доставать, то ему лучше начать считать свои дни. Будь честна со мной. Как ты думаешь, это был Лэн?

Глин издал вздох и покачал головой.

— А я-то думала, почему он вдруг изменил свое отношение ко мне. Он даже похвалил мою картину перед всем классом, чего раньше никогда не делал. Теперь я знаю, что это все из-за угрозы, и нет, мама, я не думаю, что это был Лэн.

— О, хорошо. Если твой старший брат создаст какие-либо проблемы, ты дашь мне знать, верно?

— Нет, мама, извини, но я не буду. И Брэн тоже не будет, вообще-то. Лэн — большой мальчик. Он может справиться сам, без твоего контроля.

— Глиндон! Откуда у тебя привычка отнекиваться?

— Я просто... чувствую себя лучше, когда говорю все вслух, а не закапываю это в себе.

Моя жена улыбается.

— Ну, как раз вовремя. Я горжусь тобой, малыш. И я так рада, что ты нашла кого-то, кто понимает и любит тебя такой, какая ты есть.

Слабый румянец покрывает ее щеки.

— Ты думаешь, Киллиан любит меня?

— Любит тебя? Нет, это нечто большее. Он выглядит так, будто готов ради тебя посеять хаос, и поверь мне, когда я говорю, что такую любовь редко встретишь.

— Ты думаешь?

— Я уверена.

— Он не один из нас.

Я выбрал этот момент, чтобы зайти внутрь и затем обхватываю рукой талию моей жены.

Она прекрасно сидит в моих объятиях. Эта женщина была создана для меня, и я отказываюсь думать иначе.

— Папа. — Глин дуется. — Почему ты так говоришь?

— Потому что он маленький псих, вот почему. Представь, кем он станет когда вырастет.

— Эйденом? — спросила Астрид с озорной улыбкой. — Ты все еще любишь его.

— Терплю его, а не люблю, принцесса.

— О, пожалуйста. Ты слишком опекаешь Эйдена с самого детства. В любом случае, Эйден из тех людей, которые ставят свою семью выше всего на свете, так что не осуждай его.

— Да, папа, не осуждай.

— Теперь мы играем два на один, да?

— Ну, ты сам поставил себя в такое положение, — говорит мне Астрид, беззастенчиво принимая сторону нашей дочери.

— Все еще люблю тебя, папа. — Глин чмокает меня в щеку, затем ухмыляется. — Я пойду, пока вы не начали целоваться.

Ее смех эхом разносится в воздухе, когда она покидает студию.

Моя жена скользит рукой по моим ребрам и груди, в ее глазах мерцает свет.

— Мы начнем целоваться, мой король?

Достаточно нескольких ее ударов, чтобы превратить меня в бушующий вулкан.

— Не уверен. Ты только что приняла сторону этого ублюдка Киллиана, а не мою.

— Потому что ты неразумен, и ты это знаешь. Он вернул нашу дочь с того света, и только за это я ему благодарна. — Ее рука путешествует к моей щеке, ее голос смягчается, когда она говорит: — Ты действительно не собираешься меня поцеловать?

— Я никогда не откажу тебе, принцесса.

Я буду проигрывать ей снова и снова, если мне придется.

Мои пальцы поднимают ее подбородок, и мой рот встречается с ее ртом. Я целую ее с благодарностью, любовью и абсолютной потребностью иметь ее в своей жизни. Она и есть моя жизнь.

Моя жена.

Мать моих детей. Моих.

Кретины

Леви: Я ТОЛЬКО ЧТО ПОТЕРЯЛ СВОЮ ДОЧЬ.

Ксандер: Пожалуйста, скажи мне, что это образное выражение и Глин на самом деле в порядке?

Леви: Если под словом "в порядке" ты подразумеваешь дыхание, то, конечно, она в порядке. Но она привела домой мальчика и сказала страшные слова «Я люблю его».

Эйден: Ты, конечно, знал, что она в конце концов это сделает? Ей, блядь. девятнадцать, Лев, а не девять.

Леви: Говорит тот, у кого есть только сыновья. Ты не понимаешь, так как насчет того, чтобы любезно отвалить?

Эйден: Что плохого в том, чтобы иметь сыновей? Не завидуй.

Ронан: Согласен. Сыновья — это дерьмо. И еще, я с нетерпением жду, когда же Реми представит нам своего особенного человека.

Коул: Насколько я понял, особые люди будут. Интересно, откуда у него эта склонность к бабству?

Ронан: Пошел ты, Нэш. Мой сын живет своей жизнью здорового студента университета, и я никому не позволю его позорить.

Ксандер: Мои соболезнования по поводу Глин, капитан. Это мой худший кошмар — представить, что какой-то ублюдок заберет мою Сесили.

Эйден: Алло? Они достаточно взрослые, чтобы быть независимыми, так что мы можем нормально позволить им жить своей жизнью?

Коул: Кроме моей Ариэллы. Ей всего шестнадцать. Моя Ава тоже под запретом. Ты слышишь это, Эйден? Пусть Илай знает.

Эйден: Ты заблуждаешься, думая, что можешь остановить Илая от чего-либо. Даже я больше не могу диктовать его действия.

Коул: Это мы еще посмотрим. Не обвиняй меня в насилии, которое произойдет, когда он приблизится к моей дочери.

Ронан: Позвольте мне принести попкорн.

Коул: Ты тоже, Рон. Держи своего сына подальше от моей Ари.

Ронан: Это я должен сказать, ублюдок. Она как маленький адский сталкер. Господи, я боюсь за жизнь Реми.

Эйден: Можете отмахиваться от меня сколько угодно, но я буду смеяться, когда вы «потеряете» своих детей.

Эпилог 1

Глиндон

ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ

— Ты пьяна?

Я смотрю на Киллиана с широкой ухмылкой и прищуриваю глаз.

— Ты знаешь, что у тебя такой сексуальный голос, когда ты злишься?

— Глиндон, — выдавил он из себя.

— Еще ты звучишь сексуально, когда произносишь мое имя.

Он постукивает пальцем по стойке, явно ожидая ответа.

— Что? Я выпила всего две рюмки. Верно, Нико? Я смотрю на своего партнера в преступлении, пока мы сидим на кухонной стойке, а Гарет смешивает нам напитки.

Ладно, возможно, алкоголя было больше, чем я сказала, но это все вина Киллиана. Мне стало скучно ждать, когда он вернется домой после смены в больнице, поэтому, когда Николай начал пить, я присоединилась к нему.

И я все еще ждала, потому что сейчас уже одиннадцать вечера, я устала, а завтра рано на занятия. Но я не могла вернуться в общежитие, потому что этот ублюдок полностью приучил меня спать только на нем.

Или это то, что я говорю себе.

Печальная правда в том, что за последние несколько месяцев я влюбилась в этого мужчину с головой и наслаждалась каждой секундой.

Киллиан всегда будет Киллианом, с его неортодоксальными методами, задумчивым характером и мрачными мыслями, но он ухмыляется, когда видит меня, он целует мой лоб после того, как доставит мне удовольствие. Он трахает меня так, будто не может дышать без меня.

Он показывает мне части себя, о которых не знает весь мир, например, фотографии, которые он делал в течение многих лет. В последнее время его красная комната заполнена нашими фотографиями, а точнее, моими. В самых разных позах. Во время секса. Вне секса. Когда я смотрю. Когда я не смотрю.

Он сказал, что я — его шедевр.

Мне даже не нужно беспокоиться о других людях, потому что он не видит никого, кроме меня. Я знаю, потому что на днях я пришла к нему в мединститут, чтобы сделать сюрприз, и девушка практически терлась грудью о его руку, пока он читал из учебника.

Он просто положил руку ей на лоб и оттолкнул ее, как будто она была вредителем, не отвлекаясь от своей задачи.

Когда я рядом, ему трудно сосредоточиться на чем-то другом — на его словах, не на моих.