Перепиши меня - Ольга Тимофеева
Пятьдесят седьмой день. Не полагайтесь слишком сильно на кого-нибудь в этом мире, потому что даже ваша собственная тень покидает вас, когда вы в темноте.
Пятьдесят восьмой день. Шанс не бывает единственным в жизни. Единственной бывает только жизнь.
Пятьдесят девятый день. Нужно сделать несколько ошибок, чтобы заметить хотя бы одну.
Шестидесятый день. Доверие – это самое главное в отношениях. Мы всегда рискуем, когда решаем довериться, потому что не знаем, как это обернется.
Глава 65. Райт
Открываю ключом дверь и вхожу в дом. Прохожу по коридору и слышу, как с дивана спрыгивает Чаппи и бежит навстречу. Что он вообще делал на диване? Неужели нашел себе новое место? Прохожу и с опаской осматриваю мебель. Он точно что-то съел. Например, подлокотник дивана и подушку. Зря оставил его сегодня в доме. Обхожу мебель и замираю. На моем диване спит Эвон. Тихо сажусь на корточки перед ней и убираю прядь светлых мягких волос с лица, закладывая за ухо. Все также спит как сурок во время спячки. Внутри становится невероятно спокойно и уютно. От того, что она тут, рядом. Со мной. Я просто знаю, что она вернулась туда, где должна быть всегда. Хочется прикоснуться к ней и обнять, сгрести в охапку и никогда не отпускать, но я останавливаю себя.
Поднимаюсь и иду на кухню. Подталкиваю ногой, загнанную под стол тарелку моего лохматого друга и насыпаю корм. Разогреваю себе еду, когда слышу за спиной тихое “привет”.
Разворачиваюсь и смотрю в глаза. Как хочу ее обнять и прикоснуться. Как хочу кричать от радости, что она вернулась. Но теперь волнуюсь сделать что-то не то, чтобы она снова исчезла.
– Привет, – не сдерживаюсь и дарю улыбку в ответ.
– Я бы не доверяла твоей собаке, – кивает в сторону Чаппи. Она впустила меня в дом и даже не гавкнула.
– Она знает твой запах и знает тебя. – Дергает бровью удивленно. – Ты оставила кое-какие свои вещи, я забрал их. Поэтому он знает твой запах. – Поджимает губы, опуская взгляд. Знаю, что если я буду умолять и просить ее остаться, это снова станет только моим желанием. Возможно, жалостью ко мне. Поэтому, хочу, чтобы она сама это сделала или сказала. – Хочешь есть? – перевожу разговор, замечая, как покусывает губы, не решаясь что-то сказать. Хочу, чтобы чувствовала себя тут, как дома.
– Я бы перекусила.
– У меня есть только овощи, – от неожиданного ответа, волнение замещается улыбкой.
– Ты же терпеть их не можешь, – садится за стол, когда я ставлю перед ней свою тарелку, а себе накладываю новую порцию.
– Теперь я их ем каждый день. Это напоминает о тебе. И я даже их полюбил. – Бросаю на нее косой взгляд и замечаю, как на губах играет легкая улыбка.
– Ты разве куришь? – смотрит на полку, где стоит упакованная пачка сигарет и зажигалка. Теперь точно знаю, что читала все письма, ведь я писал, что бросил окончательно.
– Нет, это лишь тренировка выдержки и настойчивости. – Ставлю на стол тарелку для себя и сажусь напротив. Не дышим, глядя друг другу в глаза. Ждет от меня первого шага? Опять? Но я тоже тяну и не делаю его. Первой отводит взгляд и садится за стол.
– Вкусно, – уплетает мою еду. А мне кусок в горло не лезет. Как же я скучал по ней. Сотни раз прокручивал в голове нашу возможную встречу, но такой вариант не был никогда. Встретить ее вот так в своей гостиной. До сих пор не верю, что это не сон. Протягиваю к ней руку и кладу на стол.
– Ущипни меня, – она улыбается и касается меня двумя пальцами, больно захватывая кожу. Вероятно, я должен был бы проснуться, если бы это был сон.
– Я настоящая, – убирает руку и продолжает есть. Не дает надежду, но и не обрубает окончательно концы.
– Эви, зачем ты приехала? – Не выдерживаю и первым сдаюсь, начиная разговор, который витает между нами и накаляет всё вокруг.
– Кажется, ты обещал Мануэлю, что мы придем вдвоем. Не могу его не порадовать.
– Хочешь сейчас?
– Да, – тяжело вздыхает, но все равно хочет навестить его.
– Поехали.
Быстро расправляемся с едой и, скинув грязную посуду в раковину, догоняю девушку у выхода. Открыв дверь, пропускаю Эвон вперед, улавливая всё тот же апельсиновый аромат. Подхватываю Чаппи и выношу на улицу.
– Дружище, у тебя есть свой дом. Давай ты пока погуляешь на улице. – Сажу его в небольшой вольер специально сделанный для него. Пес провожает нас недовольным лаем, всем своим видом показывает, что в доме ему нравится больше.
Едем молча до кладбища. Такой момент, что не хочется обсуждать будущее, хочется как раз наоборот вернуться в прошлое и вспомнить деда.
Через двадцать минут паркуемся возле кладбища и, оставив машину, идем по бетонированной дорожке в нужном направлении. Теплый ветер подхватывает распущенные волосы, и они разлетаются в разные стороны, касаясь меня. Бросаю на нее взгляд и вижу, как волнуется, часто дыша и поджимая губы. Беру за руку, крепко сжимая. Она сжимает в ответ, словно отчаянно ждала этого. Не хочу больше никогда ее отпускать. И снова пройти через все это.
– Дед, привет, – рассматриваю фотографию в рамке, с которой на нас глядит довольный дед. – Я сдержал свое обещание и привел ее, – усмехаюсь и смотрю на Эвон.
– Мануэль, – шепчет дрожащим голосом, прикрывая глаза, из которых уже покатилась одинокая дорожка слез. Знаю, что сейчас расплачется. Разворачиваю к себе и обнимаю, прижимая к себе. Хочу, чтобы знала, что я с ней и всегда поддержу. Мне на поясницу кладет руки и стягивает пальцами толстовку.
– Учти, у меня нет во что переодеться, если будет очень много слез и ты вымочишь меня. – Вздыхает и отстраняется, поднимая глаза. – Уверен, он рад увидеть нас тут. Вместе.
Отпускаю, давая ей свободу и возможность развернуться лицом к фотографии, и поговорить с ним мысленно о чем-то своем. Замечаю, как ежится от ветра, хотя на улице еще тепло, и подхожу сзади, обнимая ее и прижимаясь губами к затылку.
– Перед тем, как тогда уйти со свадьбы, – начинает говорить, тяжело выдыхая, – я успела поговорить с Рейн. – Не хочу встревать и задавать вопросы. Она сама хочет что-то сказать. Возможно самое важное. – Она сказала дать себе время, хотя бы два месяца. Шестьдесят дней. И сказала, что если за это время я перестану думать о тебе, захочу жить без тебя, – голос дрожит, – быть с кем-то еще, не засыпать с
