Барбара Брэдфорд - Голос сердца. Книга первая
«У нее было совсем другое детство, — засмеялся Виктор, — защищенное строгое детство девочки, получившей все привилегии по праву рождения». Он попытался представить Франческу маленькой. Получалось что-то ангелоподобное, белобрысенькое, игравшее в прятки в огромном замке, возившееся со щенками, ездившее верхом на пони, раскачивавшееся в гамаке в саду и занимавшееся с гувернанткой. Должно быть, это было самое обожаемое дитя.
Черт побери, она все еще дитя! Эта внезапная мысль пригвоздила его к стулу. Виктор раздраженно прикурил сигарету. Ему следует немедленно взять себя в руки. Мысли об этой девушке посещали его чересчур часто в последнее время. Но Франческа Каннингхэм была недосягаема. Абсолютно недосягаема. К этому выводу он пришел несколько недель назад; никто и ничто не могло заставить Виктора думать теперь иначе. Он согласился с оценкой, которую дал Франческе Ник. Любой здравомыслящий человек согласился бы с ним. Она действительно была милой, очаровательной, умной девушкой, и она была приятной компаньонкой. Но он отказывался признать, что она была чем-то большим, чем это, пытаясь убедить себя, что, как и Катарин, Франческа была просто спасением от скуки и одиночества. Он не даст этой ситуации измениться, держа ее под своим жестким контролем. Он не может позволить себе отвлекаться от дела, не даст запутать себя в амурные дела, особенно с такой девушкой — Господь сохрани. Не те обстоятельства! В данный момент, считал он, карты ложились против него. Ну, что ж, пусть будет, как будет. И вообще сейчас слишком много работы, чтобы думать о чем-то другом.
С решительным настроением Виктор начал делать пометки в желтом блокноте, перечисляя дополнительные пункты, над которыми ему предстояло поработать с Джерри и Джейком. Через десять минут он снял очки в роговой оправе и выпрямился на стуле, окинув конференц-зал фирмы «Монарх» взглядом, в котором читалось явное неодобрение. Атмосфера зала была подавляющей. Темные панели стен, массивная мебель красного дерева и дорогостоящий ковер цвета красного вина были тяжеловесными и уродливыми. Они создавали мрачный гнетущий эффект, напомнивший Виктору интерьер похоронного бюро. «Кто-то — вероятнее всего, Хилли, — предположил Виктор, — счел своим долгом повесить на стены увеличенные фотопортреты кинозвезд, работавших когда-то по контракту с этой фирмой, в витиевато украшенных рамках. Эта безвкусная галерея ретушированных фотопортретов выглядела старомодной и даже нелепой, абсолютно не вписываясь в интерьер, задуманный как эдуардианский».
Причудливый ход мыслей перенес его к Хилларду Стиду. Хотя Хилли давно писал исключительно бесконечные биографические опусы и был страшным перфекционистом, вызывая неизменное раздражение подробнейшим описанием ненужных деталей, Виктор был рад, что заключил контракт с «Монархом». Он уже почти подписал было контракт с «Метро», когда совершенно случайно узнал, что Майкл Лазарус был держателем крупного пакета акций этой фирмы. Хотя само по себе это не означало, что он мог вмешаться в любой кинопроект фирмы, поскольку не был членом совета директоров, Виктор счел необходимым взять тайм-аут на размышления и заново, с гораздо большей осторожностью, оценить свою позицию. Проанализировав ситуацию, он пришел к ясному выводу, что страдавший манией величия Лазарус, вероятнее всего, проник своими щупальцами в верхний эшелон руководства компании. Помня беспокойство Ника по поводу этого человека, его выразительное предупреждение после встречи в отеле, Виктор резко изменил свое решение и заключил сделку с «Монархом», который только этого и ждал. И, в конце концов, эта сделка оказалась, по мнению Виктора, более выгодной со всех точек зрения. Если даже не касаться «Грозового перевала», он и Хилли уже начали переговоры по поводу возможных вариантов совместного производства. Оба строили далеко идущие планы долгосрочного сотрудничества между «Монархом» и «Беллиссима». Будущее рисовалось очень радужным. И пусть Хиллард Стид был в некотором роде букой — он был способен вынести очень многое на своих широких плечах. Руководители многих других ведущих фирм в области киноиндустрии были еще хуже, страдая жесточайшей формой тиранки.
Ощущая смутное беспокойство, Виктор встал и прошел через комнату к окну. Он раздвинул шторы и посмотрел вниз, на Саут-Одли-стрит. По-прежнему шел сильный дождь. «Как всегда», — безысходно подумал он об английской погоде. Как бы ему хотелось оказаться сейчас в Южной Калифорнии! Не обязательно даже на своем ранчо — просто в любом месте, где светило солнце. Виктор повернулся от окна на стук двери — в конференц-зал вернулся Джерри, которого сопровождал Джейк Уотсон.
Оба вошедших выглядели необычно серьезными, и Виктор сразу заподозрил неладное. По опыту он знал, что неприятности являются неотъемлемой частью их работы.
— Что случилось, ребята? Только не говорите мне, что граф передумал.
— Нет-нет. Все не так плохо, как ты подумал, — мгновенно остановил его Джерри. — Мы все согласовали. Хотя, что касается графа, с ним произошел несчастный случай. А, да, и Франческа заболела. — Последнюю фразу он произнес таким небрежным тоном, как будто это была сущая мелочь. Не переводя дыхания, он продолжил: — Нам действительно потребуется дополнительный генератор. Франческа разговаривала с управляющим имением. Генератор в замке исправен, но управляющий считает, что он не выдержит таких нагрузок. Джейк и я согласны с ним. Эти софиты жрут чертовски много энергии. Случайно Франческа высказала идею, которая поможет внести в бюджет…
— Господи, Джерри! Что ты несешь! — взорвался Виктор, который не смог дождаться конца этого делового отчета, взбешенный бессердечием руководителя съемочной группы. — Что ты имел в виду, когда сказал, что Франческа больна, а с графом произошел несчастный случай? Мне бы хотелось узнать, что произошло с моими друзьями. Господи Боже! — Виктор осуждающе покачал головой и бросил свирепый взгляд на Джерри, а затем перевел его на Джейка. Тот мгновенно посерьезнел.
— Прости, старик, — нервно извинился Джерри, который выглядел довольно пристыженным. — Боюсь, что мысли о бюджете увели меня слишком далеко… Да, неприятно. Ээ… ээ… в общем, ничего серьезного. Граф упал и получил трещину в тазовой кости. Это не страшно. Через пару недель он поднимется с постели и будет как новенький. А Франческа, бедняжка, сильно простыла. В худшем случае, это грипп.
Виктор сел за стол, испытав удивившее его самого огромное чувство облегчения.
— Рад слышать, что ни один из них не у смертного одра, — заметил он, но саркастическая нотка в его голосе показала, что раздражение не отступило. — Ну что ж, — он откинулся на спинку стула, щелкнул пальцами и посмотрел на коллег холодным проницательным взглядом. — Поскольку все у нас так замечательно, могу я спросить, почему у вас обоих был такой вид, когда вы зашли, как будто мы находимся в глубочайшем кризисе?
