Бесценная белая женщина - Кира Фарди
— А если Данила опять отправится за мной? Когда я не спущусь на завтрак, он пойдёт выяснять, что случилось, и обязательно узнает о моем отъезде. Понятно: Демин бросится следом. Он же ещё не исправил ситуацию с фирмой, не договорился с Николаем Семёновичем.
Наташа забегала по квартире. Что делать? Она опять исчезла, никого не предупредив. Спряталась, называется. Сунула, как страус, голову в песок, а все тело торчит снаружи. Таким способом от Демина не избавиться. Надо что-то решать. Но что? Идея появилась сразу, как только она немного успокоилась. Ленка. Надо ехать к подруге на дачу. Там Демин ее точно не найдёт. Мысль ещё не успела оформиться, а Наташа уже стучала пальцем по экрану телефона.
— Лен, — с места в карьер начала она, — я в Москве. Можно я погощу у тебя несколько дней?
— Зачем спрашиваешь? Мы тебе всегда рады. А что, опять сбегаешь?
— Почему ты так решила? — смущенно пробормотала Наташа и села на диван.
— Много ума не надо. Ты, Золотарёва, всегда убегаешь от проблем. Такая уж твоя меланхолическая натура. А потом ещё и накрутишь себе, бог знает что. Напридумываешь несуществующих осложнений своей жизни.
— Если ты на меня будешь ругаться, я останусь дома, — обиделась Наташа.
— Не дури! Бери такси и мигом сюда! Я с тобой на месте разберусь. Хочешь, и Малыша прихвати, пусть по травке побегает, да и мальчишкам моим он в радость. Своей живности нет.
— Малыш у соседки. Я с ней на недельку договорилась, поэтому не буду зря ее тормошить. Лучше пусть она думает, что я ещё в Дубае.
— Ну, как знаешь. Жду. Приезжай.
Наташа надела джинсы, футболку, на плечи накинула ветровку и вызвала такси. Уже через десять минут она наблюдала за мелькающими за стёклами мокрыми домами, лужами и зонтиками вместо людей.
Ленка встретила ее тёплыми объятиями. Не дав даже поздороваться с мальчишками, потащила на уютную веранду — любимое место хозяев дома. Посередине стоял круглый стол с большим деревенским самоваром в центре. Рядом с этим раритетом пристроилась большая ваза с клубникой. Вдоль стены протянулась деревянная скамейка, покрытая мягким клетчатым одеялом. В двух углах подлокотников стопочкой лежали сложённые пледы и подушки: вдруг кто-то захочет подремать в своё удовольствие или подышать свежим воздухом, не выходя в сад.
Николай Семёнович любил такие барские традиции, и дочь тоже переняла их. Главное — семья. Эта мысль прививалась всем поколениям Пороховых. Наблюдая за тем, как живет Лена, Наташа понимала, что успешно.
Упоительно пахло свежеобработанным деревом и розами, запах которых усилился от влажного воздуха. Наташа поискала глазами и обнаружила бело — красный букет на тумбочке в конце веранды.
— Лен, ты прости меня, что я так внезапно свалилась на голову, — начала извиняться она.
— Молчи! — не дала ей продолжить подруга. — Чтобы выслушать твою историю, создадим приятную обстановочку. Мишка, — крикнула она сыну, подняв голову и посмотрев в сторону второго этажа, — к нам пока не спускайтесь, дайте поговорить!
— Ага, — услышали женщины далекий голос, доносившийся будто из бочки.
— Где у тебя мальчишки? — удивилась Наташа.
— На чердаке. Они исследуют старые книги, альбомы. Помнишь, мы закинули туда несколько коробок.
Лена разлила чай, положила в вазочку горсть конфет, достала макарони — любимые Наташины пирожные. Увидев удивленные глаза подруги, она засмеялась.
— Не парься. Машина под боком, пока тебя ждала, сгоняла в магазин.
Подруги забрались с ногами на скамейку, укрылись пледами. Теперь можно и расслабиться. Только сейчас Наташа поняла, в каком напряжении находилась последние дни.
— Давай, рассказывай, — приказала Ленка, прихлебывая чай.
Наташа минуту помолчала, собираясь с мыслями, а потом…
Она говорила, и говорила, и говорила. Не могла остановиться. Рассказала о водителе, о краже, о нападении, о Демине, о его подруге, о Марине и Даше. Умолчала только о сцене в примерочной кабинке. Почему-то не смогла. Не хотела, чтобы подруга думала о ней, как о легкомысленной дамочке, а то еще хуже, как о мазохистке, которая дважды наступила на одни и те же грабли.
Ленка не перебивала. Наташа видела, как она вертит в руках конфету, потом застывает на секунду. Смотрит бездумно в окно, и снова вертит. Кончики пальцев коричнево лоснились от растаявшего шоколада, но Ленка ничего не замечала. Когда Наташа замолчала, наступила такая звенящая тишина, что стала слышна каждая капелька дождя. И он уже не шуршал, успокаивая напряженные нервы, а стучал, барабанил, гремел…
Наташа внутренне сжалась, ожидая, пока импульсивная подруга осмыслит до конца услышанную историю и вынесет свой вердикт. Ленка медленно поставила чашку с остывшим чаем на стол, посмотрела на грязные пальцы, прошлась по каждому языком и наконец спросила:
— Что с Деминым будешь делать?
— Не поняла? — удивилась Наташа.
Ну, казнить или миловать? — Ленка подняла глаза на подругу и взорвалась. — Да не смотри ты на меня своими коровьими глазами. Я не дура. Давно поняла, что ты в него снова втюрилась. Бедная, ты моя, Натаха!
Ленка наклонилась вперед и погладила подругу по голове. И от этой случайной ласки Наташе стало так себя жалко, что она расплакалась. Сначала тихо, а потом навзрыд, и так горько, что Лена вскочила и чуть не упала, запутавшись в пледе. Она взяла салфетку и стала промокать Наташины щеки. Потом, как маленькой, сунула ей платочек под нос и приказала:
— Сморкайся! Дождя нам в середине лета мало, так ты еще сырости добавь.
Наташа засмеялась.
— Ну, вот. Слава богу! — обрадовалась Лена. — Кризис миновал. Таблетки глотать не будешь?
— Зачем? — оторопела Наташа.
— Вдруг тебе детский подвиг повторить захочется. Умереть от несчастной любви.
— Лен, ты совсем обо мне плохо думаешь? Я же взрослая женщина. Ну, встретила снова Демина. Ничего. Переживу.
— Вот и ладненько. Ну, будем с этим гадом разбираться или пусть живет?
